ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Я сижу на крыше снаружи моего окна, рядом со мной стопка книг. В основном современные романы, несколько фантастических романов и одна романтическая комедия, от которой все в восторге в TikTok, - все они насыщены пикантностью. Все, чего я хочу прямо сейчас, - это книги с любовью и пожеланием "Жить долго и счастливо". Это то, чего я заслуживаю.

К тому времени, когда остается пять страниц до конца, мои глаза становятся сухими, а спина ноет, но мне все равно. Мне не хватало этого: уникального чувства надежды, которое могут дать мне только книги. Что все будет хорошо. Даже здорово.

Скрип пластика заставляет меня подпрыгнуть.

Майлз вылезает из окна своей старой спальни. Мое сердце подскакивает к горлу.

Когда он полностью выходит, в одной руке у него коричневый бумажный пакет, а на лице улыбка.

Я чуть не плачу от радости при виде этого.

Он садится рядом со мной и ставит пакет на небольшое расстояние между нами. Он так вкусно пахнет. Мятный и опьяняющий. Я так по нему скучала, так сильно.

— Что это? — Мне удается спросить.

Он кивает на пакет.

— Я принес тебе подарок. —Когда я лезу в сумку, то достаю глянцевый экземпляр "Гордости и предубеждения" в мягкой обложке. — Подумал, что тебе не помешал бы новый.

Я провожу пальцем по названию и изящной обложке.

— Вау. Спасибо. — Мой голос все еще немного хриплый, но боль отступила.

Этих двух слов недостаточно, чтобы выразить мою благодарность. Но недостаточно, чтобы передать, как он заставляет меня чувствовать, что я видима больше, чем кто-либо другой.

Джордан дарил мне украшения, цветы, дорогой шоколад - тот, который всегда любила Софи. Но за все месяцы, что мы были вместе, он ни разу не подарил мне книгу. Он никогда не знал, что они были моей первой любовью, даже до Майлза.

— Это тебе спасибо. — Майлз кивает на мою книгу. — За то, что помогла мне получить аттестат зрелости.

На моем лице расплывается широкая улыбка.

— Ты получил его?

— Ага.

— Я знала, что ты получишь.

— Могу я открыть тебе секрет? — Он ухмыляется. — На самом деле мне не нужна была твоя помощь.

— Значит, ты выманивал у своей бабушки пятьдесят долларов в неделю?

Он пожимает плечами.

— Почему?

Он смотрит на меня, интенсивность его взгляда заставляет кровь петь в моих венах —А ты как думаешь, почему?

Пожалуйста, скажи, что это потому, что ты любишь меня так же долго, как я люблю тебя. Я сглатываю.

— Так ты прочел мою записку?

Он коротко кивает, плотно сжав губы.

Я прижимаю книгу к груди.

— Мне действительно жаль. За все. Я должна была заступиться за тебя. Я должна была догадаться, что ты этого не делал.

Он пожимает плечами.

— Чувак был манипулятивным психопатом. Все верили, что я украл твои вещи, не только ты. Честно говоря, это выглядело довольно скверно.

— Он во многом убедил людей.

Я все еще не могу в это поверить. Реальность еще не до конца осозналась, и я не уверена, что это когда-нибудь произойдет. Я влюбилась в Джордана. По крайней мере, я так думала. И теперь он мертв.

Но я все еще вздрагиваю при каждой тени. Все еще оглядываюсь через плечо.

Но я знаю, что когда-нибудь я исцелюсь от того, что он сделал со мной.

Майлз дотрагивается кончиками пальцев до моей шеи, и я напрягаюсь. Пытаюсь выбросить из головы воспоминания о руках Джордана, тянущихся к моему горлу, о его пальцах, впивающихся в нежную плоть.

Но Майлз - это не Джордан. Его прикосновение нежное, легкое, как перышко, к все еще не исчезнувшему синяку.

Я сглатываю, кончики его пальцев подпрыгивают в такт движению.

Свет превращает его глаза в теплый мед.

— Ты самый храбрый человек, которого я знаю.

Для августа воздух благословенно прохладный. Он божественен для моей разгоряченной кожи.

— Нет. Ты.

Он качает головой.

— Даже близко нет.

— Еще раз спасибо, — бормочу я. — За то, что спас меня.

— Мы спасли друг друга. — Он наклоняется ближе. Так близко, что я почти чувствую его вкус.

Я вижу каждый дюйм его прекрасного лица. Темные волосы, падающие ему на лоб. Веснушки у линии роста волос, на подбородке и в уголках глаз. Мягкие губы, которые слегка приподняты. Темные глаза, которые заглядывают мне в душу - и понимают ее.

— Так ты прощаешь меня? — Шепчу я ему в губы.

Его дыхание отдает шоколадом.

— Только потому, что те брауни были чертовски вкусными.

Его рот опускается на мой, жадный и ненасытный. Наши рты приоткрываются, пробуя друг друга на вкус, как будто мы впервые откусили друг у друга шоколад после многих лет без сахара.

Через несколько секунд я лежу на спине, и его рука зарывается в мои волосы, а другая скользит вверх по рубашке.

— Боже, я скучал по тебе, — рычит он.

— Я Мэдлин, — поправляю я.

Он улыбается, прежде чем снова поцеловать меня, проскальзывая языком мне в рот. Его вкус заставляет меня застонать и сжать бедра. Я не думала, что можно так сильно хотеть кого-то, но я тосковала по нему с тех пор, как потеряла его.

Он мне не нужен, и я бы справилась без него. Но я хочу его.

Его рука скользит вниз по моим шортам, но я сажусь.

— Нам нужно зайти внутрь.

— Ой, ты не хочешь пошалить на крыше на глазах у всего города?

— Нет, и я также не хочу, чтобы моя мать убила тебя.

Он встает и помогает мне подняться на ноги.

— Внутри тоже может убить.

Мы не успеваем далеко уйти. Мы даже не успеваем дойти до кровати, как я оказываюсь на нем сверху. Пол не может быть таким удобным, но он не жалуется. Просто держится за мои бедра, пока я прижимаюсь к нему, и стягивает рубашку через голову.

Он освобождает мою грудь от лифчика, небрежно отбрасывая его, и втягивает мой сосок в рот. Я хватаюсь за его волосы, продолжая покачивать бедрами взад-вперед по его твердой длине. Я не знаю, как я так долго обходилась без него. Как я могла убедить себя быть счастливой с той малостью, которую мог дать мне Джордан, когда все это время у меня могло быть все с Майлзом.

— Когда ты переезжаешь в свою квартиру? — он задыхается.

— В эти выходные.

— Я помогу.

Я прижимаюсь к нему сильнее.

— Какой джентльмен.

Он хватает меня за обе груди и сжимает.

— Нет. У меня есть скрытый мотив. Я не уйду.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты был там.

Он кладет руку мне между бедер, заставляя меня судорожно вздохнуть.

— Я хочу быть здесь.

Мы избавляемся от одежды за считанные секунды, и он опускается ниже, пока я не оказываюсь у него на лице. Еще один первый раз. Его язык умело лижет и проникает внутрь, заставляя меня извиваться, хныкать и вскрикивать, прежде чем он опускает меня обратно на свое тело.

Его твердая длина прижимается к моему входу, прежде чем он медленно скользит в меня. Мы стонем вместе.

Когда я приподнимаю бедра и резко опускаюсь обратно, он сжимает мою задницу. Наконец-то я могу скакать на нем так сильно и быстро, как мне хочется.

Я так и делаю.

Он сильно прикусывает губу, потирая мой клитор, и с каждым толчком мы оба становимся все ближе и ближе к краю. Он тяжело дышит подо мной, и его сердце колотится под моей ладонью.

Сердце, которое, я знаю, принадлежит мне. Так же, как мое принадлежит ему.

Он откидывает голову назад и делает глубокий вдох.

— Ты похожа на девушку моей мечты, но в тысячу раз лучше.

Я ухмыляюсь.

— Чем я лучше?

— Ты настоящая.

Возле дома Мариано мы с мамой натыкаемся на родителей Джордана.

У миссис Голдман опухшие глаза. Все остальное в ней, как обычно, собрано. Вы бы никогда не узнали, что ее сын только что умер.

Ходят слухи, что они скоро переезжают. Покидают свой прекрасный дом, где произошло так много ужасных вещей. Миссис Голдман уже подала в отставку с поста мэра.

Она начинает протягивать мне руку, но передумывает.

— Я знаю, что ты ходила к психотерапевту, — говорит она приглушенным голосом. — Мы хотим оплатить твои сеансы.

Она уже достает чековую книжку, когда мама говорит:

— Я думаю, это меньшее, что ты могла бы сделать.

Именно тогда мистер Голдман берет свою жену за руку, стиснув зубы, и уводит ее, не говоря ни слова.

Нет ничего загадочного в том, откуда у Джордана такое обаяние.

Часть меня жалеет, что мама просто не взяла кровные деньги миссис Голдман. Мы могли бы использовать их на все сеансы терапии и лекарства, которые я сейчас принимаю. Клонопин от беспокойства, которое заставляет меня сжимать все мышцы во сне, скрежетать зубами. Это будит меня посреди ночи в поту, с бешено колотящимся сердцем, когда мне ничего не остается, кроме как ждать, когда ужас утихнет.

Я оставила свой след на Джордане, но и он оставил свой на мне.

Именно Майлз посоветовал мне начать посещать Мариссу, моего психотерапевта. Она объяснила мне, что, когда Джордан игнорировал мои попытки связаться с ним в течение нескольких дней, он использовал тактику контроля. Он хотел, чтобы я чувствовала себя виноватой, плохим человеком, усерднее работала, чтобы привлечь его внимание, а затем почувствовала благодарность, привязанность, когда я, наконец, получала его.

Я попалась прямо в его ловушку.

— Тобой манипулировали, Мэдлин. Все те разы, когда он лгал тебе, пытался заставить тебя усомниться в своей памяти, заставить тебя думать, что ты сходишь с ума, он травил тебя газом. Никто из нас не застрахован, но молодость делает тебя особенно уязвимым. Девочки вашего возраста примерно в три раза чаще подвергаются абьюзу со стороны интимного партнера.

Она продолжает использовать это слово - абьюз. Я никогда не думала, что именно это происходит с Джорданом. Может быть, я не хотела верить, что все так плохо, как было на самом деле. Я хотела верить, что мне повезло, как все мне говорили.

Он не бил меня. Он не оставлял синяков.

Ничего такого, что было бы видно. По крайней мере, до того момента.

Натали, Лив, Софи и я посещаем тату-салон на последний день девочек, прежде чем мы все разойдемся в разные стороны в колледж - Натали в Массачусетс, Лив в Род-Айленд, а я в Фармингтон. Софи остается в Бомонте и подает документы на весенний семестр в университет на специальность "психология".