Мир не всегда мрачен и страшен. Иногда на крыше можно провести время с мальчиком, который целует тебя в первый раз и уже точно знает, как тебя целовать.

— Ты даже не представляешь, как долго я хотел это сделать, — говорит он.

— До или после того, как ты снова увидел меня на вечеринке у Натали?

Он прижимается своим лбом к моему.

— Всегда.

— Тогда тебе следует сделать это снова.

Но вместо того, чтобы наклониться, Майлз берет меня за руку и целует кончики пальцев. Это почти что более интимно, чем наш поцелуй.

Я наблюдаю за ним. Загипнотизированная.

Везде, где он прикасается ко мне, моя кожа гудит. Как будто мое тело до сих пор находилось в спячке. До него.

— Боже, — шепчу я.

Со злой ухмылкой он говорит:

— Это Майлз.

Он наклоняется ко мне, но я отступаю.

— Мы не должны. — Я качаю головой, пытаясь выбраться из этого навеянного Майлзом тумана. — Я рассталась с парнем где-то два дня назад. Мы должны... сбавить обороты. — Слова почти невозможно произнести. Это последнее, что я хочу делать.

Майлз не отпускает меня.

— Перестань беспокоиться о том, что другие люди думают, что ты должна или не должна делать, и делай то, что ты хочешь. Чего ты хочешь?

— Тебя, — шепчу я.

Его глаза становятся хищными.

— Тогда ложись.

Я так и делаю. Еще один прохладный ветерок скользит по обнаженной коже моего лица, шеи и ног, заставляя меня дрожать, хотя все остальное во мне горит.

Его джинсы скребут по крыше, когда он приближается на дюйм. Он приподнимается на локте и снова запускает руку в мои волосы, проводя кончиками пальцев взад-вперед. Я бы хотела, чтобы он делал это всю ночь.

Первый поцелуй начинается медленно. Нежное прижатие губ к губам, прежде чем его язык касается моего. Я открываюсь для него, и его язык проникает внутрь. Так умело, что я задаюсь вопросом, что еще он может сделать своим языком.

Мы целуемся так долго, что мне приходится отвернуть голову, чтобы сделать вдох. Его лицо становится все труднее разглядеть в темноте. Хотя я могу различить только его очертания, я точно знаю, как он смотрит на меня - как хищник, изголодавшийся после нескольких месяцев зимней спячки.

Он не дает мне долго отдышаться. Он поворачивает мою голову обратно к себе и жадно целует меня, постанывая мне в рот. Я никогда раньше не слышала, чтобы он издавал такой звук, и, боже мой, я хочу заставить его сделать это снова.

Затем он берет мою нижнюю губу в рот и сосет. Я вот-вот воспламенюсь. Я уже взмокла и жажду его.

Когда он высвобождает мою губу из своих зубов, я встаю, и он следует за мной. Я хватаю его за руку и забираюсь обратно через свое окно. Весь смысл и логика исчезли - меня не волнует ничего, кроме того, что губы Майлза будут на мне. Они повсюду на мне.

— Я же говорил. — Он ухмыляется.

— Что ты мне говорил?

— Что ты пригласишь меня в свою комнату.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать смех, вырывающийся из моей груди. Он был прав.

Я выключаю свет, и не успели мы пройти и половины комнаты, как он заключает меня в объятия. Я обхватываю ногами его бедра, и он прижимается моими губами к своим.

Наконец-то.

На краткий миг мне кажется, что он не знает, что со мной делать. У него никогда не было секса, и я до сих пор не знаю, как далеко он зашел. Девственники обычно не осознают, что они делают, не так ли?

Но потом я думаю о том, что он мне сказал. Хочешь показать мне, как это делается? И внезапно мне становится все равно, есть у него опыт или нет - я хочу показать ему, как именно это делается со мной.

Когда я начала заниматься сексом с Джорданом, он уже делал это с Софи. Наверное, представлял ее каждый раз, когда был со мной, сравнивал в голове все способы, которыми ей доставлял удовольствие. Закрывал глаза и представлял, что это она была той, в кого он вонзался. С Майлзом мне не нужно беспокоиться об этом, даже если у него были другие девушки. Я знаю, что он смотрит только на меня. Это было с самого первого дня.

Он сажает меня на край кровати и целует так крепко, что моя шея запрокидывается назад. Но он удерживает меня в вертикальном положении, положив твердую руку мне на затылок.

Его рот движется вниз по моей шее, посасывая, облизывая и покусывая. Дрожь пробегает по моей спине. Он повторяет движение с другой стороны, и я уже чувствую, как там расцветают засосы.

— Я хотел сделать это очень, очень давно, — шепчет он мне на ухо. — Значит, мы пробудем здесь какое-то время.

— Хорошо. Я никуда не собираюсь.

Он не срывает с меня майку и лифчик. Вместо этого он медленно стягивает мой топ через голову, бросая его на пол. Его пылающий взгляд падает на мою грудь, вздымающуюся под лифчиком.

Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, на его лице читается почти боль.

— Могу я прикоснуться к тебе? — шепчет он, и в его словах слышится мольба. Я хочу слышать, как он умоляет меня всю ночь.

— Теперь ты спрашиваешь? — Я смеюсь.

Но он даже не улыбается.

— Я хочу тебя. Каждый дюйм. — Он заправляет мне волосы за ухо, и мое сердце замирает. — Но я хочу только то, что ты хочешь мне дать.

— А что, если бы я просто хотела, чтобы ты кончил на меня? — Я поддразниваю.

Майлз упирается руками по обе стороны от меня, прижимая к себе.

— Тогда это все, что мы бы сделали, и я бы позаботился о том, чтобы в конце ты промокла и дрожала, и больше не могла этого выносить.

У меня перехватывает дыхание, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова нормально дышать.

— А если я захочу отдать тебе все? — Шепчу я.

— Не думаю, что ты еще готова к этому.

— Откуда тебе знать?

— Потому что я знаю, что ты только что рассталась со своим бывшим мудаком. Даже если он был придурком, который тебя не заслуживал, часть тебя все равно любит его.

Иногда меня нервирует то, как хорошо он может читать мои мысли, не залезая в мою голову.

— Но дело не в любви.

В его глазах появляется ярость, и я задаюсь вопросом, не было ли неправильно это сказать.

— Ты сказала все. — Он прижимает руку к моему сердцу. — Это все.

Я хочу отдать ему должное, правда. Он первый парень, которого я когда-либо любила, и я не думаю, что когда-либо полностью разлюбила. Но он прав. Часть меня все еще любит Джордана. Мне нужно больше времени, прежде чем я смогу отдать все свое сердце кому-то другому.

— Это может занять некоторое время, — говорю я ему.

Он снимает бретельку лифчика с моего плеча.

— У меня есть время.

Майлз опускается на колени на пол между моих ног, и одного вида его на коленях передо мной почти достаточно, чтобы свести меня с ума. Его рука скользит по моей спине и ловко расстегивает застежку лифчика. Его горло вздрагивает, когда он снимает его с меня.

Его глаза пожирают меня. Я на сцене, и в зале только он.

— Блядь. — Он шепчет это слово, как молитву.

Его руки скользят вверх по моей грудной клетке, пока костяшки пальцев не касаются нижней стороны моих грудей. Затем он накрывает их, нежно массируя. Я ахаю от этого прикосновения. Его ладони скользят по моим соскам, заставляя их напрячься, и стон срывается с его губ.

— Господи Иисусе, ты само совершенство. — Едва эти слова слетают с его губ, как он обхватывает губами мой сосок и посасывает.

Я со свистом делаю резкий вдох сквозь зубы, руки взлетают к его волосам, но он не стряхивает меня и не убирает мои руки. Он наклоняет голову к моей ладони, давая разрешение делать все, что я захочу.

Тепло разливается у меня между ног, когда он с мягким хлопком отпускает мой сосок и захватывает другой. Резкий электрический разряд пробегает по моему телу. Это. Такого еще никогда не было. Даже в самом начале с Джорданом этого никогда не было...

Майлз обводит языком мой сосок, затем втягивает кожу вокруг него в рот. Он сосет так сильно, что я всхлипываю. У меня никогда не было засосов на груди, но у меня такое чувство, что завтра будут.

Он продолжает двигаться взад-вперед, посасывая, покусывая, облизывая, пока я больше не могу этого выносить и опускаю его голову, хныча. Он заменяет рот руками, сжимая и посасывая кожу вдоль моей грудной клетки. Из моего горла вырывается вздох. Никто никогда не делал этого раньше, и, черт возьми. Я никогда не думала, что меня может так возбудить чей-то рот на моем животе.

Рот Майлза Мариано на моем животе. Когда он говорил "каждый дюйм", он имел в виду именно это.

Его голова опускается ниже, пока он не оставляет дорожку поцелуев чуть выше пояса моих шорт. Чем дальше он спускается вниз, тем чувствительнее становится моя кожа. Я закипаю, я на грани того, чтобы закричать.

Внезапно его рот прикасается к внутренней стороне моего бедра, и он сосет так сильно, что мои глаза чуть не скашиваются. Я вцепляюсь ему в волосы, но он не двигается с места.

— Майлз! — Я ахаю.

Крошечная высокомерная улыбка мелькает на его губах.

— Это моя девочка.

Затем его рот снова на мне, посасывая, как будто я самая вкусная конфета. Он переключается на другое мое бедро, сильно оттягивая кожу. Когда он прикусывает, я вскрикиваю.

Он еще даже не добрался до того места, где я жажду его больше всего, а я уже как пластилин в его руках. Он Моцарт, и он играет на моем теле, как на своем любимом рояле.

Он целует мое бедро до лодыжки и делает то же самое с другой ногой. Тоска по нему превращается в агонию. Он нужен мне. Сейчас.

Словно почувствовав мое растущее желание, он расстегивает мои шорты и стаскивает их с меня, прорывая дыру в обтрепанном подоле. Никому из нас нет до этого дела. Он целует вершину моих бедер. Затем мои трусики.

Я непроизвольно дергаюсь, и он сжимает мои бедра.

— Ты никуда не пойдешь, — рычит он.

— Я этого и не планировала, — выдыхаю я.

Это происходит. Это действительно происходит. С Майлзом Мариано.

Он не приподнимает меня, чтобы снять трусики. Вместо этого он зацепляет их пальцем и отводит в сторону, обнажая меня.

Мы оба задерживаем дыхание.

— Черт, Мэдлин, — стонет он.

Мои ноги и сердце дрожат в унисон. Мне нравится слышать, как он так произносит мое имя. Как будто он на грани срыва.

Он наклоняется, тепло его дыхания согревает лужицу влаги, ожидающую его. Он нежно целует меня, и я всхлипываю.