Глава 9

Лили

Уже почти одиннадцать, когда свет фар Элайджи пробивается сквозь жалюзи. Я позвонила ему, как только Далтон ушёл. Я собрала все пустые бутылки из-под цианида и поставила их на стол в гостиной. Мне нужны ответы, и они есть у Элайджи.

Не могу думать о Далтоне. Это слишком больно.

Когда я открываю дверь, Элайджа входит и обнимает меня, и я позволяю ему, хотя от того, как его руки скользят по моей спине, меня пробирает дрожь.

— Я приехал, как только смог. Где мистер Кормак?

— Ушёл.

Элайджа кивает.

— Он тебе не нужен.

Я фыркаю и веду Элайджу к столу в гостиной, показывая ему бутылки с цианидом.

— Далтон нашел это в доме, Элай. Я не знаю, откуда это взялось. Что ты ему сказал? Он думает, что я отравила свою бабушку, — слезы жгут мне глаза, прежде чем я успеваю остановиться, и мой голос срывается.

— Далтон — чужой человек, милая. Он не знает тебя так, как я.

Элайджа обнимает меня, утирая слезы. Затем его хватка становится крепче.

— Я люблю тебя, Лили.

Мой желудок скручивается.

— Элай…

— Ты чуть не ушла от меня, Лили Дюшан. Ты чуть не связалась с плохим человеком, но теперь я здесь. И я буду защищать тебя.

Моё тело кричит, чтобы я оттолкнула его.

— Отпусти меня, — говорю я.

— Разве я не составлял тебе компанию после похорон Роуз? Разве я не навещал тебя? Я единственный, кому не всё равно, сладкая. Единственный, кто по-настоящему любит тебя.

Его глаза кажутся такими мягкими, они притягивают меня и заставляют хотеть рассказать ему всё, но что-то удерживает меня. Инстинкт, голос в моей голове, который говорит мне, что Элайджа — лжец, а Далтон — настоящий. Потом я вспоминаю ещё кое-что: кроме меня и Далтона, единственный человек, который был в доме с тех пор, как умерли мои родители, — это Элайджа.

Я поднимаю глаза.

Он улыбается мне.

— Я так люблю тебя, Лили, — говорит он маслянистым ровным голосом, — сегодня вечером ты полюбишь меня в ответ.

Паника поднимается в моей груди, когда я толкаю его, но он намного сильнее, чем кажется по его худощавой фигуре.

— Не сопротивляйся, сладкая. Здесь никого нет.

— Я скажу шерифу!

— Шериф Хесс отвечает передо мной, Лили. Он не единственный. Тот коронер, который осматривал Роуз? Он скажет всё, что я ему скажу. Весь этот город принадлежит мне. Как ты думаешь, почему твои друзья перестали приезжать после смерти Роуз? А? Почему, по-твоему, все тебя бросили? Я предупредил их. Я сказал им держаться подальше, потому что я позабочусь о тебе. В Уиллоубруке я король.

— Пожалуйста, отпусти меня, — шепчу я, — пожалуйста.

Элайджа стоит так близко, что я вижу блики света в его зрачках. Я прижимаюсь спиной к стене, а он шагает вперед, впиваясь пальцами в мои руки.

— Ты моя, сладкая. Ты принадлежишь мне.

— Нет.

Элайджа кривит рот.

— Я устал от этого. Ты знаешь, чего я хочу. Жаль, что так вышло с самолетом, по крайней мере, это убрало твоих родителей с дороги. После этого Роза стала легкой добычей.

— Ты отравил её? — должно быть, это был он.

Элайджа улыбается и берет меня за запястья.

— Забудь о Далтоне. Он ушел и никогда не вернется. Если ты знаешь, что для тебя хорошо, перестань быть такой заносчивой. Ты станешь моей женой, — Элайджа оглядывает меня и чмокает губами, — да. Но если ты будешь сопротивляться, я сделаю тебя своей шлюхой. Никто не поможет тебе, Лили. Ни твой так называемый опекун. И уж точно не Роза.

— Убийца!

Элайджа кивает на бутылки с цианидом.

— Твоя бабушка была единственным, что стояло между нами. Я знал, что я ей не нравлюсь, она предупреждала, чтобы я держался подальше. Роза должна была уйти. Помнишь тот церковный пикник, Лили? Я добавила несколько капель в её напиток. Не много. Достаточно, чтобы смерть выглядела естественно. Эти пустые бутылочки — моя страховка на случай, если кто-нибудь вроде Далтона придет и всё испортит. Мне было легко спрятать их в этом доме, когда я приносил тебе подарки. Ты такая наивная, сладкая. А теперь. Ты будешь хорошей девочкой и будешь слушаться своего мужа?

— Я никогда не полюблю тебя!

— Хорошо. Но ты отдашь мне то, что у тебя между ног. Любовь — это не обязательно…

Громкий треск прерывает его. Элайджа достает из куртки пистолет и делает шаг назад, целясь мне в голову, прежде чем Далтон вбегает в гостиную, краснолицый и рычащий.

— Ты покойник, — рычит он.

Элайджа бледнеет, затем прижимает пистолет к моему виску.

— Напротив, мистер Кормак. Я очень даже жив.

— Лили, — говорит Далтон, — просто не спускай с меня глаз.

— Ты вернулся, — шепчу я.

— Я не должен был уходить. Мне так жаль, — он стоит спокойно, — теперь я здесь, и всё будет хорошо.

— Я очень сомневаюсь в этом, — говорит Элайджа.

Он направляет пистолет на Далтона, и крик замирает у меня в горле. Затем я слышу шипение и смотрю вниз, чтобы увидеть Леди на ноге Элайджи, её когти в его штанах. Я выбиваю пистолет из его руки, прежде чем Далтон врезается в него, и Элайджа падает навзничь.

— Леди!

Она прыгает ко мне на руки, пока Далтон борется с Элайджей, перекатываясь друг через друга и нанося удары, прежде чем Далтон оказывается сверху и избивает человека, который пытался разрушить мою жизнь, до кровавой кашицы.

— Не убивайте его! — кричу я.

— Я не собираюсь его убивать, — хрипит Далтон, — принеси мне веревку.

Я заглядываю в шкаф в прихожей и приношу ему моток веревки, и Далтон связывает Элайджу по рукам и ногам, а затем засовывает ему в рот тряпку. Он встаёт, а я опускаю Леди и падаю в его объятия.

— Ш-ш-ш. Всё хорошо, Лили. Всё будет хорошо. Я здесь, и я никогда тебя не оставлю.

— Что мы будем делать с Элайджей? Мы не можем вызвать шерифа.

— Мы разберемся с ним утром. Я сделаю несколько звонков, он не единственный, у кого есть друзья в высших кругах, — Далтон бросает на него взгляд, — слышишь, ты, сукин сын? Ты уедешь надолго, мать твою.

Леди шипит на Элайджу.

Далтон прижимает меня к себе, и я чувствую, как его эрекция упирается мне в живот. Я смотрю ему в глаза, моё лицо горит.

— Тебе больно, малышка?

— Нет.

— Тогда ты можешь взять меня, — рычит он. Он гладит меня по волосам, — ты нужна мне, Лили.

— Н-нужна?

— Да.

Моё тело плавится, когда он несёт меня на кухню, подальше от глаз Элайджи, но он будет всё слышать. Далтон ставит меня на стойку и стягивает с меня платье.

Он целует мою грудь, прежде чем закрыть глаза и погладить мою киску. Он успокаивает мою дрожь, и вскоре я чувствую, как моя влага обволакивает его ладонь.

— Теперь, Лили, ты должна мне оргазм, и я его получу.

Мой румянец пылает ещё жарче, и даже с Элайджей в другой комнате я никогда не чувствовала себя в большей безопасности. Прижав губы друг к другу, я обхватываю его за шею и говорю самым громким голосом:

— Ты можешь взять всё, что захочешь, папочка.

— Хорошая девочка. Забирай всё, что тебе принадлежит. Посмотрим, как ты заставишь папочку напрячься.

Я нащупываю его молнию, моя рука всё еще дрожит, когда он лижет мои соски, и мои пальцы становятся уверенными, когда я нахожу его твердый член и вытягиваю его наружу. Он расстегивает рубашку, обхватывает меня за талию и насаживает на свой твердый член. Я сжимаюсь вокруг него, жар пылает в моём теле, а он впивается в меня грубо и жестко, его толстый член растягивает меня, проникая глубоко.

— Кому ты принадлежишь? — рычит он, — скажи мне.

— Тебе.

— Громче!

— Тебе! — мои стенки сжимаются, и наслаждение накатывает, как прилив.

— Не забывай об этом, ангел.

Наши тела сливаются воедино, его член глубоко в моей киске, он поднимает меня со стойки и впивается ртом в моё горло. Хрипя и стоная, Далтон трахает меня в воздухе, когда мой оргазм разгорается в огне, и его член дергается внутри меня, когда он заливает меня горячей спермой.

Далтон заворачивает меня в платье и поднимает на руки. Он проносит меня через гостиную и останавливается в дверном проеме.

— Элайджа, когда ты выйдешь из тюрьмы — если выйдешь, — тебе лучше найти какую-нибудь нору, чтобы заползти в неё. Потому что, если я увижу тебя ещё раз в своей жизни, то покончу с твоей.

Далтон несет меня наверх и укладывает на кровать. Он достает из куртки телефон и, нежно поглаживая мой клитор, делает несколько звонков.

Я лежу, вытянувшись, и выгибаюсь под его рукой. Я не слышу ни слов, которые он произносит, ни того, кому он звонит. Я знаю, что мой большой мужчина всегда сделает всё возможное, чтобы обеспечить мою безопасность.