Глава 1 "Настоящее"

Смотрю на кричащего ребенка у себя на руках, и меня охватывает паника.

Паника напоминает водоворот. В голове словно образуется воронка, которая закручивается всё быстрее и быстрее и вскоре уже всё тело оказывается затянуто в неё. И на каждом круге сердце бьется всё сильнее и сильнее, а внутренности всё сильнее сдавливает, скручивает, стягивает узлом. Коленки охватывает слабость, а воронка неумолимо приближается к ногам. Приходится поджимать пальцы, делать глубокие вдохи и хвататься за кольцо здравомыслия, которое может спасти жизнь, иначе паника окончательно одолеет.

Вот такие они — мои первые десять минут материнства.

Передаю ребенка в руки её отцу.

— Нам нужно нанять няню.

Тянусь к бутылке с водой, но без сил откидываюсь назад на плоскую, больничную подушку и закрываю глаза. Мой живот напоминает сдувшийся воздушный шарик. Я устала. У меня все болит. Я хочу домой. Когда в моей руке так и не появляется бутылка воды, открываю глаза. Разве люди не должны суетиться вокруг меня, после всего того, что я только что пережила?

Отец с дочерью на руках стоит перед окном, освещаемый тусклым послеполуденным солнцем и эта картина напоминает мне рекламу больницы. Не хватает только крылатой фразы клиники «Начните свою семью вместе с нами» и момент можно считать идеальным.

Приложив усилие, изучаю их. Он убаюкивает её в своих объятиях, склонив голову так низко, что их носы практически соприкасаются. Казалось бы, этот момент должен быть невероятно трогательным, но он смотрит на нее с такой любовью, что я чувствую, как ревность сжимает в своих тисках моё сердце. Пытаюсь избавиться от этих ощущений, жалея, что позволила этому чувству завладеть мной. Отворачиваюсь, чтобы отгородиться от «трогательной сцены», разворачивающейся передо мной.

— Как мы назовем её? — он даже не смотрит на меня, когда спрашивает об этом. Мне кажется, я заслужила хотя бы взгляда. Не прошло и часа, а я уже на заднем плане.

— Не знаю. Есть варианты? — разглаживаю простыню, изучая свои ногти.

Гарри довольно долго ее разглядывает, придерживая рукой головку. Она не машет ручонками, лежит спокойно и довольна тем, что находится в его руках. Мне знакомо это ощущение.

— Эстелла, — имя срывается с его губ так, словно он всю жизнь ждал этого момента.

Приподнимаю голову. Не ожидала столь древнее имя.

— Какое-то, очень уж устаревшее женское имя.

— Это из книги.

Ох, Гарри и его книги.

— Из какой? — я не люблю читать.... если только это не журналы.

— «Большие надежды».

Зажмуриваюсь и испытываю дискомфорт в области живота. Это как-то связано с НИМ. Уверена в этом.

Не озвучиваю эти мысли вслух. Я слишком умна, чтобы акцентировать внимание на своей неуверенности, поэтому просто небрежно пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Так почему, всё же именно это имя? — сладким голосом интересуюсь я.

На минуту мне кажется, что я вижу, как едва заметная тень омрачает его лицо, затрагивая глаза, перед которыми словно проносятся кадры из фильма. С трудом сглатываю. Я знаю это выражение лица.

— Мне всегда нравилось это имя.

Слышу подвох в его голосе, но в ответ лишь киваю. Я не умею говорить «нет» своему мужу, который сейчас выглядит, словно ребёнок, который получил желаемое.

Когда он уезжает домой, чтобы принять душ, я достаю свой сотовый из-под подушки и ищу в Гугле Эстеллу из «Больших надежд».

Один веб-сайт называет её очаровательной красоткой, не забывая упомянуть про её холодность и манию величия. Другой говорит, что она была воплощением всего того, что Пип хотел иметь, но не мог. Убираю телефон подальше и заглядываю в люльку, стоящую рядом со мной. Гарри никогда ничего не делает просто так. Все его поступки имеют какую-то цель.

Ничего не чувствую. Ни одну из тех трогательных, материнских эмоций, о которых мне рассказывали мои подруги, уже имеющие детей. Ребенок начинает плакать, и я нажимаю на кнопку вызова медсестры.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — в палату входит медсестра. На вид ей лет пятьдесят. Улыбаюсь ей и киваю.

— Не могли бы вы забрать её в детскую комнату? Мне нужно немного поспать.

Эстеллу уносят и я с облегчением вздыхаю.

У меня не получится быть хорошей матерью. О чем я только думала? Дышу сначала через нос, потом через рот точно так же, как я делаю это на занятиях йогой.

Хочется курить. Очень хочется курить. А ещё мне хочется убить мужчину, которого любит мой муж. Это всё его вина. Я забеременела, чтобы удержать мужа. Женщина не должна поступать так. Она должна чувствовать себя в безопасности в браке. Ведь именно поэтому люди и сочетаются узами брака — чтобы обезопасить себя от всех мужчин, которые так и норовят влезть тебе в душу. Я охотно отдала свою Гарри. И теперь вынуждена конкурировать не только с его воспоминаниями о другом мужчине, но ещё и с появившимся на свет ребёнком.

Вздохнув, сворачиваюсь клубочком.

Что я только не делала, чтобы удержать этого человека. Я лгала и обманывала, была сексуальной и покорной, вспыльчивой и послушной. Была какой угодно, только не самой собой. Сейчас он мой, но ему меня всегда будет недостаточно. Я вижу это по его глазам. Его глаза словно всегда ищут что-то. Не знаю, что он ищет. Мне жаль, что я решилась на этот поступок. Я не могу сражаться с ребенком, со своим же ребёнком.

Я такая, какая есть, и я сделаю всё, чтобы удержать своего мужа.

Спустя сорок восемь часов меня выписывают из больницы. Гарри стоит рядом со мной, пока я оформляю бумаги на выписку. Он держит на руках Эстеллу, и я бы, наверное, жутко его ревновала, если бы он постоянно не прикосался ко мне — моя рука в его руке, большим пальцем он выводит круги на тыльной стороне моей ладони, его губы периодически касаются моего виска. Мать Гарри и его отчим заезжали чуть раньше. Они пробыли тут около часа, попеременно держа ребенка на руках, после чего уехали. Я испытала облегчение, когда они уехали.

— Не могу поверить, что мы сделали это, — в миллионный раз повторяет Гарри, глядя на ребенка. — Мы сделали это.

С технической точки зрения, это сделала я. Мужчины очень удобно устроились, приписывая себе участие в создании этих маленьких существ, хотя на самом деле все их заслуги ограничиваются тем, что они затаскивают нас в кровать и испытывают оргазм. Он протягивает руку и игриво дергает меня за волосы. Слабо улыбаюсь. Я просто не могу долго сердиться на него.

— У неё рыжие волосы, — говорит он, словно только сейчас понимает, что она от меня. Она рыжик, все верно. Бедному ребенку придется очень несладко. Трудно быть рыжей.

— Этот всего лишь пушок, это не волосы, — дразню я.

Он принес с собой плюшевое одеяльце лавандового цвета. Наблюдаю за тем, как он пеленает её, руководствуясь советами медсестры.

— Ты позвонил в агентство, чтобы нанять няню? — робко спрашиваю я. Это очень больной вопрос для нас, так же, как и кормление грудью, за которое Гарри активно выступает, в то время как я против этого. В итоге мы заключили компромисс. Я буду кормить грудью, лишь пару месяцев.

Он хмурится, а я не понимаю почему. То ли из-за того, что я только что спросила, то ли из-за проблем, возникших при пеленании.

— Мы не будем нанимать няню, Джин.

Ненавижу, когда он так делает. У Гарри свое представление о том, какой должна быть семья.

— Ты же сама сказала, что не собираешься возвращаться на работу.

— Мои друзья... — начинаю я, но он перебивает меня.

— Меня не волнует, как эти пустышки поступают со своими детьми. Ты её мать, поэтому именно ты будешь воспитывать её, а не какая-то там незнакомка.

Прикусываю губу, пытаясь сдержать истерику. Глядя на него, понимаю, что мне ни за что не выиграть эту битву. Следовало догадаться, что человек, вроде Гарри Поттера оскалив зубы, до последнего будет сражаться за то, что принадлежит ему и никогда не позволит никому постороннему прикоснуться к дочери.

— Я же ничего не знаю о детях, вот и подумала, что мне понадобится рядом кто-нибудь, кто сможет мне помочь... — цепляюсь за последнюю соломинку...

— Мы что-нибудь придумаем, — холодно отвечает муж. — Большинство родителей в мире не могут позволить себе няню и справляются сами. Вот и мы справимся.

Он заканчивает пеленать Эстеллу, после чего протягивает её мне. В этот самый момент заходит медсестра, чтобы отвезти меня на кресле до машины. Пока она везет меня, сижу с закрытыми глазами, боясь даже взглянуть на ребенка.

Гарри подгоняет к выходу мой новый автомобиль. Эстелла крепко спит, но муж разговаривает с ней устраивая люльку на заднем сиденье. Как же глупо выглядит взрослый мужчина, который ведёт себя подобным образом. Он помогает мне забраться в машину, и нежно целует меня в губы. Закрываю глаза и наслаждаюсь поцелуем, смакую на вкус его внимание. Так мало поцелуев, которые способны позволить мне почувствовать, что мы с ним связаны. Он всегда где-то не там, где я... с кем-то еще. Если ребенок сможет связать нас вместе, то возможно я была права, когда решилась сделать то, что в итоге и сделала.

Я впервые сижу в своей новой машине, которую Гарри забрал сегодня утром из автосалона. У всех моих друзей внедорожники подешевле. Я же заполучила лучшее. Пока мы едем, он что-то рассказывает. Внимательно вслушиваюсь в звук его голоса, совершенно не обращая внимание на то, что он говорит. Я продолжаю размышлять о ребенке.

Дома Гарри нежно укладывает дочь в новую кроватку. Он уже называет ее Стеллой. Я же бездельничаю на своем любимом диванчике в гостиной, и щелкаю пультом телевизора. Он приносит мне молокоотсос, и я вздрагиваю.

— Стелла хочет есть, а раз ты не хочешь кормить её традиционным способом...

Хватаю прибор и приступаю к «делу».

Машинка жужжит и мурлычет, а я чувствую себя дойной коровой. Почему всё так? Женщина вынашивает ребенка в течение долгих месяцев, а потом пользуется молокоотсосом, чтобы выкормить его. Кажется, Гарри наслаждается моим дискомфортом, но сейчас видя, как он наблюдает за мной с этой милой скромной улыбкой на губах, я начинаю смеяться.