Чтобы понять, почему, вам нужно проследить за миллионами туристов, которые ежегодно пересекают реку Потомак, чтобы оказаться в самом сердце Арлингтонского национального кладбища. Вы находитесь на высоком обрыве. Вдали виднеется купол Капитолия, монумент Вашингтона и все остальные величественные здания и памятники Вашингтона. Пологие склоны обрыва покрыты зеленью и длинными прямыми линиями надгробий, отмечающих места последнего упокоения американцев, погибших в боях или служивших своей стране в военной форме еще во времена Гражданской войны. Среди них выделяется могила Джона Ф. Кеннеди.
А прямо посреди этого прекрасного и горько-сладкого пейзажа находится место, когда-то известное как Арлингтон Фарм - место, где Брехон Сомервелл хотел построить самое большое и уродливое в мире офисное здание. Представьте себе кольцо банальных небоскребов вокруг Эйфелевой башни. Вот насколько плох был план Сомервелла. "Бесподобный вид на Вашингтон с высоты Арлингтонского кладбища будет искажен акрами уродливых плоских крыш", - стонал один из газетных редакторов в 1941 году, после того как план Сомервелла был обнародован. Это "было бы актом вандализма".
В защиту Сомервелла можно сказать, что Соединенные Штаты столкнулись с глобальной чрезвычайной ситуацией, поэтому можно подумать, что эстетические и культурные соображения должны были быть выброшены за борт. У его сотрудников не было выбора.
Вот только не они. Менее чем в миле к югу от Арлингтонской фермы и совсем рядом с живописным местом Арлингтонского кладбища находилось "Квартермейстерское депо". Он отвечал всем техническим требованиям. Критики Сомервелла указали на это место и боролись за перенос проекта туда. В конце концов, они победили. Именно там сегодня находится Пентагон.Нетолько то, что это место оставило незапятнанным вид на Арлингтонское кладбище; размер участка позволил архитекторам выровнять стороны здания и сделать его симметричным. Это сделало здание более функциональным, более дешевым в строительстве и гораздо менее уродливым.
Почему же Сомервелл не понял, что есть гораздо более подходящее место, прежде чем искать и получать одобрение на первоначальный проект? Почему никто из тех, кто утверждал план, не заметил этого недостатка? Потому что план Сомервелла был настолько абсурдно поспешным и поверхностным, что никто даже не искал других мест, не говоря уже о тщательном рассмотрении их относительных достоинств. Все отнеслись к первому попавшемуся подходящему участку как к единственному подходящему и торопились как можно быстрее начать строительство. Такое ограниченное видение коренится глубоко в нашей психологии, как мы увидим далее. Но это не делает ее более мудрой для больших проектов.
Гарольд Икес, долгое время занимавший пост министра внутренних дел при Рузвельте, был потрясен, когда президент быстро одобрил первоначальный план Сомервелла. "Вот еще один пример того, что действовать надо раньше, чем думать", - написал он в своем дневнике - слова, которые можно с удручающей частотой применять к большим проектам.
СПЕШКА С ОБЯЗАТЕЛЬСТВАМИ
Брехон Сомервелл не был глупым или некомпетентным человеком. То же самое можно сказать о Франклине Делано Рузвельте и других высокопоставленных людях, которые одобрили план Сомервелла. Однако в данном случае они действовали так, что само собой разумеется, что они были глупы и некомпетентны. Это трудно понять. Но мы должны это понять, потому что, хотя детали этой истории могут быть экстремальными, в частности скорость, в основе своей она типична для того, как собираются большие проекты. Цели и задачи не рассматриваются тщательно. Альтернативы не изучаются. Трудности и риски не изучаются. Решения не находятся. Вместо этого за неглубоким анализом следует быстрая фиксация на решении, которое отметает все другие формы, которые мог бы принять проект."Зацикленность", как ее называют ученые, - это представление о том, что, несмотря на наличие альтернатив, большинство людей и организаций ведут себя так, как будто у них нет другого выбора, кроме как идти вперед, даже до того момента, когда они подвергают себя большим затратам или рискам, чем те, на которые они согласились бы в самом начале. За этим следуют действия. И, как правило, через некоторое время после этого - неприятности; например, в виде "цикла "сломать-исправить"", о котором говорилось в главе 1.
Я называю такую преждевременную фиксацию "заблуждением об обязательствах". Это поведенческое предубеждение наравне с другими предубеждениями, выявленными поведенческой наукой.
Единственное, что действительно необычно в истории с Пентагоном, - это то, что группа политически связанных критиков сумела вскрыть недостатки плана Сомервелла уже после его утверждения и добиться переноса проекта на другую площадку - ту, где сегодня находится Пентагон. Счастливые концы случаются редко, когда проекты начинаются в спешке, основанной на заблуждении об обязательствах.
Не секрет, что тщательное обдумывание целей проекта и оптимальных путей их достижения с большей вероятностью приведет к положительному результату, чем поспешное принятие обязательств. "Действуй в спешке, раскаивайся на досуге" - это многовековой каштан. В одной из вариаций этой поговорки слово "действовать" заменяется словом "жениться". А в романе "Бесконечная шутка" Дэвид Фостер Уоллес заметил, что этот старый совет кажется "специально разработанным для случая с татуировками". Татуировки, браки, большие проекты: В каждом случае мы знаем, что должны тщательно все обдумать, так почему же мы так часто этого не делаем?
Я не могу помочь с татуировками и браками, но когда речь идет о больших проектах, этому есть несколько объяснений.
Один из них - это то, что я называю "стратегическим искажением", то есть тенденция намеренно и систематически искажать или искажать информацию в стратегических целях. Если вы хотите выиграть контракт или получить одобрение проекта, поверхностное планирование удобно тем, что оно позволяет не замечать основные проблемы, что позволяет снизить сметную стоимость и сроки, что контракты и получать одобрение проектов. Но, как и в законе всемирного тяготения, проблемы, игнорируемые при планировании, в конечном итоге вернутся бумерангом в виде задержек и перерасхода средств при реализации проекта. К тому времени проект будет уже слишком далеко, чтобы повернуть назад. Достижение этой точки невозврата и есть настоящая цель стратегического искажения. Это политика, приводящая к провалу по замыслу.
Вторая - это психология. В 2003 году на страницах Harvard Business Review у меня состоялась острая дискуссия с Дэниелом Канеманом, нобелевским лауреатом и, пожалуй, самым влиятельным из ныне живущих психологов, после того как он стал одним из авторов статьи, в которой ответственность за неверные решения возлагалась на психологию. Я, конечно, согласился с тем, что психология имеет место быть. Вопрос был в том, насколько она виновата по сравнению с политикой.
После дискуссии в печати Канеман пригласил меня встретиться и обсудить дальнейшие вопросы. Я также организовал его поездку к проектировщикам мегапроектов, чтобы он мог изучить их опыт из первых рук. В конце концов каждый из нас согласился с позицией другого: я - с психологией, а Канеман - с политикой. Какой из факторов наиболее важен, зависит от характера решений и проектов. В лабораторных экспериментах Канемана ставки невелики. Здесь, как правило, нет борьбы за позицию, конкуренции за ограниченные ресурсы, нет влиятельных лиц или организаций, нет политики любого рода. Чем ближе проект к этой ситуации, тем больше в нем преобладает индивидуальная психология, что и обнаружили Канеман, Амос Тверски и другие ученые-бихевиористы. Но по мере того как проекты становятся крупнее, а решения - более значимыми, влияние денег и власти возрастает. Решения принимают влиятельные люди и организации, количество заинтересованных сторон увеличивается, они лоббируют свои интересы, а название игры - политика. И баланс смещается от психологии к стратегическому искажению информации.
При этом общим знаменателем любого проекта является то, что решения по нему принимают люди. А где есть люди, там есть психология и власть.
Начнем с психологии.
ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ СТЮАРДЕССА, А НЕ ПИЛОТ, БЫЛА ОПТИМИСТКОЙ
Мы - глубоко оптимистичный вид. Это делает нас чрезмерно самоуверенными. Большинство водителей автомобилей говорят, что их навыки вождения выше среднего. Большинство владельцев малого бизнеса уверены, что их новый бизнес будет успешным, хотя большинство малых предприятий терпят неудачу. Курильщики считают, что риск заболеть раком легких у них меньше, чем у других курильщиков. В психологической литературе можно найти бесчисленное множество подобных иллюстраций.
Повсеместное распространение оптимизма и самоуверенности говорит о том, что они полезны для нас, как индивидуально, так и коллективно, и есть множество исследований и опыта, подтверждающих этот вывод. Нам определенно нужны оптимизм и настрой на свершения, чтобы вдохновляться на большие проекты и доводить их до конца. Или чтобы выйти замуж и родить детей. Или чтобы вставать по утрам. Но если во время посадки в самолет вы услышите, как пилот говорит: "Я оптимистично смотрю на ситуацию с топливом", немедленно выходите, потому что сейчас не время и не место для оптимизма. Моя ключевая эвристика для управления оптимизмом в проектах звучит так: "Вы хотите, чтобы стюардесса, а не пилот, была оптимисткой". Что вам нужно от вашего пилота, и на чем вы должны настаивать, так это жесткий анализ, который видит реальность настолько ясно, насколько это возможно. То же самое касается оптимизма в отношении бюджетов и графиков крупных проектов, которые являются их "топливными показателями". Неконтролируемый оптимизм приводит к нереалистичным прогнозам, плохо поставленным целям, игнорированию лучших вариантов, незамеченным и не решенным проблемам, а также отсутствию резервов для противодействия неизбежным неожиданностям. И все же, как мы увидим в последующих главах, оптимизм в больших проектах, как и во многом другом, что делают люди, часто вытесняет жесткий анализ.