ЭПИЛОГ

Четыре года спустя.

— Ты проехал на красный!

— Ох, неужели? — поддразнил меня мой муж.

Да.

Мы поженились.

Мы вчетвером – друг на друге.

Я надела платье, у нас была церемония, и мы обменялись кольцами – всеми девятью. И я не просто носила их кольцо, а они – мое.

Нет.

Хьюстон, Лорен и Рик тоже носили кольца друг от друга – символ их преданности друг другу и мне.

Закон этого не признавал, или Бог, по словам моих родителей, но наши души приняли эту связь, и это было все, что имело значение.

Лорен сохранял хладнокровие и улыбку, продолжая управлять арендованным «Грантуризмо». Теперь он носил волосы с выбритыми висками, создавая сексуальный белокурый образ искусственного ирокеза. В сочетании с большой татуировкой, которая покрывала всю правую сторону его шеи, красавчик теперь обладал некоторой долей суровости, от которой у меня дрожали бедра всякий раз, когда я слишком долго засматривалась на него.

Покачав ему головой, я схватилась за «ох, черт» ручку над собой. Он только что сделал еще один поворот на двух колесах, заставив меня закрыть глаза и помолиться. Я давненько не делала это, но это была моя вина.

Хьюстон и Рик предупреждали меня.

Они сказали мне никогда не садиться в машину к этому гребаному маньяку. Была причина, по которой они никогда и ни за что не разрешали ему водить. К тому времени, когда машина наконец остановилась, и Лорен заглушил двигатель, я почувствовала, что мой желудок подкатил к горлу. Я выхватила ключи из замка зажигания, прежде чем вылезти из черного спортивного купе. Я услышала его смешок, но он не стал возражать.

Охрана, которая следовала за нами в отдельной машине, догнала нас, и несколько мгновений спустя нас провели по оживленной территории.

Люди, которые должны были быть слишком заняты, чтобы заметить наше присутствие, остановились и уставились на нас. Некоторые фотографировали издалека, но у многих хватило смелости подойти за автографом или селфи.

Конечно, мы остановились и оставались там до тех пор, пока толпа не стала слишком большой, чтобы двое охранников могли безопасно с ней справиться.

Еще пять минут, и мы наконец добрались до здания и нужной нам комнаты. Дверь распахнулась всего после одного стука Лорена, и за ней появилось взволнованное личико моей младшей сестры:

— Вы пришли!

— Конечно, — сказала я ей, когда она отступила в сторону, чтобы впустить нас.

Она болтала без умолку, пока я осматривала маленькую комнату. Я чувствовала, как внутри меня бурлят эмоции, слишком многочисленные, чтобы их можно было назвать. Большой палец Лорена скользил взад-вперед по тыльной стороне моей ладони, поскольку он все еще держал мою руку, разговаривая с Розали.

Я не могла заставить себя это сделать.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу, когда я увидела двуспальную кровать с фиолетовым постельным бельем и слишком большим количеством подушек, маленький письменный стол в конце, уже заваленный учебниками, фотографии Браксена, которому через несколько недель исполнится пять, приколотые к стене, и ее верную библию, ожидающую на прикроватной тумбочке.

Она сделала это.

Розали проложила свой собственный путь.

И она сделала это, сохраняя свою веру.

То, как мои родители были убеждены, являлось взаимоисключающим.

Лорен был прав насчет того, что я говорила недостаточно громко, но это была не моя победа.

Это все было из-за нее.

Она бы не услышала меня, если бы не захотела слушать. Я всего лишь высказала вслух то, что она прятала в своем сердце.

Розали начинала свой первый курс в Беркли, в то время как Браксен оставался в Фейтфуле с нашими родителями. Это была их единственная уступка после того, как Розали развелась с Питом. По мнению Амелии и Дэвида, их младшая дочь совершила грех похуже убийства, и они не хотели иметь с ней ничего общего, кроме своего внука.

Мне это не понравилось.

Я не чувствовала себя победителем или удовлетворенной.

Больше всего на свете я хотела, чтобы у моей младшей сестры было все это – ее мечты, ее вера, ее сын, наши родители и настоящая любовь.

Но у нее была я, и у нее был Браксен, когда ей понадобится семья.

Хьюстон, Лорен и Рик тоже.

— Не хватает двух, — заметила Розали. — Почему Хьюстон и Рик не пришли?

Я абсолютно точно убедилась, что они втроем ужасно избаловали мою сестру, когда она на самом деле надулась из-за их отсутствия. Они души в ней не чаяли. Слово «нет» никогда не было приемлемым, сколько бы я их ни предупреждала.

— В следующий раз, — пообещала я ей. — Ты же знаешь, что им это пойдет на пользу.

Розали провела нам экскурсию по своему общежитию и кампусу, а несколько часов спустя Лорену пришлось растаскивать нас, когда пришло время уходить.

Лорену не терпелось вернуться, как и мне, по той же причине, по которой Хьюстон и Рик решили остаться.

Полет домой был коротким. Наше однодневное путешествие быстро подошло к концу, когда мы наконец добрались до нашей тропинки, окружающего ее леса и спрятанного внутри нашего замка.

Несмотря на то, что я неохотно переезжала к ним и была полна решимости подождать в течение первого года наших отношений, я, казалось, не могла найти причину для отъезда – только предлоги, чтобы остаться, пока они трое не настояли на своем и силой заставили меня сменить адрес. С тех пор я живу с ними и никогда не оглядывалась назад, несмотря на отказ Лорена помогать по хозяйству, и то, что Хьюстон ворует у меня остатки еды, а Рик завладевает телевизором.

Единственным реальным недостатком было то, что мне не удавалось так часто видеться с Грифф и Маэко, которые теперь были женаты.

Хьюстон без рубашки, в одних баскетбольных шортах, ждал под козырьком крыльца, когда подъехала машина. Я знала, что если он повернется, я увижу татуировку на его сильной спине, но он не отводил от меня взгляда. Несмотря на то, что мне очень хотелось оказаться в его объятиях и почувствовать его губы, я остановилась, чтобы понюхать цветы.

Буквально.

Рик, стоя на четвереньках, разбил небольшой луг посреди нашей подъездной дорожки, который когда-то был просто островком травы.

Сирень.

Он подарил мне сирень.

Наконец, когда я добралась до Хьюстона, он поднял меня, обвил мои ноги вокруг своей талии и крепко поцеловал, как будто прошли дни, а не часы. Наши губы все еще были соединены, когда он внес меня внутрь, а Лорен последовал за нами.

— Есть какие-нибудь изменения? — спросила я его, когда мы шли по дому.

— Температура упала на два градуса.

Услышав эту новость, Лорен промчался мимо нас, и через несколько секунд мы последовали за ним в одну из спален. Рик, тоже без рубашки и в джинсах, спал в кресле-качалке, откинув голову назад и открыв рот, храпя, как медведь. Как и Лорен, он тоже кое-что изменил. Его волосы больше не были лохматыми, а стали коротко подстриженными, а глаза больше не были печальными, а были полны уверенности человека, нашедшего свое место в мире.

Барабанщик совершенно не замечал нашего присутствия после того, как не спал всю ночь.

— Па-па.

Это было все, в чем нуждался Лорен, стоявший над кроваткой. Он сунул руку внутрь и поднял нашего сына с кровати. Он начал возбужденно подпрыгивать своей толстой попкой на руках у отца, несмотря на лихорадку, из-за которой наша поездка была быстрой.

— Я тоже скучал по тебе, крутой парень.

Наконец заметив меня, наш малыш начал визжать, что разбудило его другого отца ото сна. Рик вскочил на ноги, прежде чем осознал, что мы находимся в комнате и расслабился, но лишь слегка. Хьюстон поставил меня на пол, и я подошла к нему.

— Извини, что разбудили тебя.

— Все в порядке, — сказал он мне сонным голосом. Протерев глаза, он схватил меня и коротко поцеловал, прежде чем повернуться к нашему сыну, который взволнованно что-то бормотал нам четверым. — Кода, почему ты не спишь, чувак? У нас же было соглашение.

Кода.

Начало заключительного отрывка.

Или, в нашем случае, начало нашего «долго и счастливо». Я не думала, что возможно чувствовать себя более полноценной, пока он не появился год назад.

Он определенно не был запланирован.

Слишком много времени в дороге не позволило мне вспомнить о противозачаточных средствах.

Рыжие волосы.

Карие глаза.

Угрюмый, как черт.

Без анализа ДНК я не могла быть уверена, кто был его отцом. Мне было все равно, как и Хьюстону, Лорену и Джерико. У Коды всегда будет три отца.

Наш сын протянул руку, и Джерико осторожно взял его в свои татуированные руки. Он сделал их в то же время, когда Лорен и Хьюстон набили свои.

Что бы ни было причиной того, что я чувствовала запахи и вкусы, мои эмоции так и не вернулись, и, возможно, никогда не вернутся.

Итак, Хьюстон, Лорен и Джерико нанесли себе татуировки и украсили сиренью каждый холл и комнату в нашем доме, чтобы я никогда не забывала, как пахнет любовь.

В доме погас свет, и грохот стал оглушительным.

За кулисами «Форума» я ждала вместе с ними.

— Все хорошо?

Я встретилась взглядом с каждым из них – зеленым, темным и серебристым.

Как только я кивнула, они улыбнулись и двинулись вперед. Я наблюдала, как они занимают свои места на сцене. Я слушала песню Хьюстона своими глазами – красные, синие и фиолетовые фигуры освещали арену, когда они будоражили толпу.

Так всегда должно было быть.

Это было то, что они сказали мне четыре года назад, и я им поверила.

Я все еще верю.

Свободные от «Гениев», они могли делать все, что захотят.

Мы могли делать все, что захотим.

Улыбаясь, я ставила одну ногу перед другой, пока свет прожекторов не осветил меня, а любовь всей моей жизни не встала позади меня.

И тогда я, новый фронтмен «Связанных», подняла свой микрофон.

Вы подкрались незаметно, как рассвет

Вы показали мне новый день

Но вместо того, чтобы нести свет

Вы последовали за мной во тьму

Воинственные, воинствующие, сломленные, связанные

Мы нарисовали нашу революцию задом наперед