Его рука опустилась на мою грудь, сжимая ту самую плоть, которую он игнорировал всего час назад. Ущипнув сосок, который он рисовал, Гил зарычал самым восхитительно нуждающимся, опасным рычанием.

Я погладила его в награду, приглашая.

Одежде больше не было места.

Нет.

Мою кожу покалывало от пота. Мое сердце бешено забилось. Мы оба ускорились, пока наши поцелуи не сменились одним неистовым месивом расплавленных ртов и бешеных зубов.

Я попыталась просунуть руку в его тесное нижнее белье, отчаянно желая заполучить его, совершенно неразумная от желания.

Но потом... зазвонил телефон.

Пронзительный, ненавистный маленький звон.

Режущий.

Измельчающий.

Убийственный.

Так же быстро, как Гил набросился на меня со страстью, он холодно бросил меня.

Звон.

Мои ноги шлепнулись на пол, когда он разжал руки.

Звон.

Мое тело задрожало, когда он отступил.

Звон.

Мое сердце закричало, когда он вытащил телефон из кармана и посмотрел на экран.

Мгновенно любой жар, который я вызвала в его крови, вернулся к ледникам и лавинам, убивая любые признаки желания ко мне потоком дыма.

Вытирая рот, он посмотрел на меня безумными, горящими глазами. Отчасти маниакальный, но в основном смирившийся с очередной ошибкой.

Звон.

Неторопливо вздохнув, Гил завернулся в костюм, сшитый из мерзкой недоброжелательности.

— Сегодня ты была просто кожей, чтобы рисовать, Олин. Это ничего не значило. Точно так же, как ты ничего не значила для меня в нашей юности. Ничего. Ты меня слышишь? — Держа телефон, готовый принять вызов, он указал на дверь. — Забудь меня. Забудь об этом. Убирайся и никогда не возвращайся. Я серьезно.

Звон.

Слегка спотыкаясь в спешке уйти от меня, он прошипел:

— Поверь мне.

Повернувшись ко мне спиной, Гил зашагал в свой кабинет, его единственной целью было ответить на звонок.

Звон.

Ему было все равно, что его джинсы и ремень расстегнуты.

Ему было все равно, его губы все еще блестели от моего поцелуя.

Звон.

Ему было все равно...

На меня.

Дверь кабинета закрылась, и звон прекратился.