ГЛАВА 34

«Но когда ты мне все рассказал, меня чуть не стошнило» – Daddy Issues (Remix) by The Neighbourhood, Syd

София

Это она. Та часть, в которой Аарон скажет мне, что я облажалась прошлой ночью, и улетит домой, потому что не может со всем этим справиться.

И вчера вечером я слишком подробно вдавалась в подробности. Черт тебя побери за это, пьяная София.

Честно говоря, мне хотелось бы не помнить, что произошло после полуночи, но я помню всё… слишком хорошо.

Я помню каждый раз, когда я пыталась поцеловать Аарона в сарае, и множество раз он вместо этого целовал меня в щеку или лоб, а затем говорил мне – достаточно громко – что он не хочет, чтобы люди вокруг нас чувствовали себя некомфортно, если мы продолжим. Но мне было все равно, во всяком случае, тогда. Я просто хотела его поцеловать, потому что это был мой единственный шанс. Именно он сказал, что если я захочу его поцеловать, я сделаю это.

Когда он привез меня домой, помог переодеться и снял чертов макияж, потому что пьяная София была слишком пьяна, мое сердце таяло. И благодаря тому, что мое сердце теперь захватило все мое тело в жидком состоянии, я, конечно, вылила некоторую информацию, которая никогда не предназначалась для его ушей.

Например, что я представляла, какой будет наша свадьба. Наша. Черт возьми. Свадьба.

— Что мешает нам быть вместе? – спрашивает он, глядя на меня, когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, потому что не сделать этого было бы грубо. — Ты не можешь сказать мне, что это потому, что ты не хочешь быть со мной.

Не думала, что смогу. Я имею в виду, вам просто нужно осмотреть мою комнату, и это станет совершенно очевидным. Полагаю, он понял это сразу, как только вошел сюда. А может быть, и то, что я буквально призналась, что сдержал свои обещания.

Но это не моя проблема. Я могу признаться, что хочу быть с Аароном. Потому что я хочу этого. Я так сильно хочу быть с ним, что бросила бы фигурное катание, если бы это означало, что мы можем быть вместе.

К сожалению, моя единственная причина не быть с ним не так проста.

Дело в том, что я не могу быть в Нью-Сити или Нью-Йорке, а вся его жизнь там. Его семья, друзья и даже его карьера сосредоточены в Нью-Йорке. И я не могу просить его отказаться от этого и никогда не стану. Он слишком много работал, чтобы достичь того, что имеет сейчас, и я бы не позволила ему отказаться от этого ради меня.

Я уверена, что в NYR уже зарезервировано для него место, и отказываться от призыва в команду было бы безумно глупо. Особенно, когда я знаю, что «Нью-Йорк Рейнджерс» были любимой хоккейной командой Аарона с незапамятных времен.

И я не могу сказать ему, почему я никогда больше не смогу жить в Нью-Йорке. Ехать в Сент-Тревери было риском, и я не собираюсь лгать, я надеялась увидеть Лили и Аарона в последний раз, прежде чем мы больше никогда не встретимся. Но теперь я понимаю, что причинила только больше вреда, чем пользы.

— Я буду в Америке только до конца февраля, Аарон, – сообщаю я ему. Я уезжаю раньше, потому что все это время проучусь в Германии и закончу немецкий университет, а не Сент-Тревери.

— Но ты можешь вернуться сюда. – Он сидит прямо, брови сведены вместе, будто не понимает, что я имею в виду. А может быть, сначала он и не понимает, но потом его глаза расширяются, когда он соединяет точки. — Ты же не планируешь возвращаться, верно?

Это был мой план. Мне всегда хотелось вернуться к нему. Я всегда планировала провести свою жизнь с Аароном, но потом случился инцидент, и теперь я не могу въехать в штат Нью-Йорк, не думая о нем. Не чувствуя, что я…

— Ты никогда не планировала возвращаться, – бормочет он про себя, его взгляд устремлен не на меня, а на пространство матраса перед ним.

Я встаю со стула, подхожу к кровати, становлюсь на колени и беру руки Аарона в свои. Причинить ему боль – это последнее, чего я хочу. Я качаю головой, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы, когда говорю:

— Мы вернулись.

Он поднимает глаза, на его лице написано замешательство.

— Мы вернулись, когда мне было двенадцать лет. — Как бы сильно это ни ранило меня, лучше сказать Аарону правду, чтобы он понял, что я никогда не планировала его оставлять. Мне нужно, чтобы он понял: если бы я могла, я бы ухватилась за возможность быть с ним, прожить с ним ту жизнь, которую он мне обещал. Ему нужно знать, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть с ним, если бы не одно препятствие, которое для меня как врата ада.

И вот, сделав еще один глубокий вдох, я говорю ему, несмотря на то, что пообещал себе никогда не рассказывать об этом.

— В тот день, когда мы вернулись, мы были в гостях у моих бабушки и дедушки, – начинаю я, привлекая все его внимание. — Я была так рада снова увидеть тебя и Лили, что весь день умоляла родителей поехать поскорее. Мы ночевали в Нью-Йорке в доме моих бабушки и дедушки, а утром должны были навестить тебя и Лили.

Его рука ободряюще сжимает мою. Аарон поднимает мое лицо к своему, затем жестом предлагает мне сесть рядом с ним, но я не могу. Не раньше, чем я расскажу ему всю историю.

После этого он, возможно, никогда больше не захочет со мной разговаривать.

— Я не могла спать всю ночь, и в конце концов мне захотелось пить, поэтому я спустился вниз, чтобы взять стакан воды. Свет был выключен, потому что я не хотела рисковать кого-нибудь разбудить, а это означало, что я крадусь, но проблема была не в этом. – Я чувствую, что не могу дышать, но мне нужно пройти через это. Я многим ему обязана. — В какой-то момент я начала слышать шумы, похожие на шаги, и поняла, что они не мои. Это напугало меня, поэтому я побежал наверх… пока не почувствовал, как чья-то рука схватила мою рубашку сзади. Я начала кричать, плакать, но не осознавала, что будет только хуже.

Хотя мне требуется целая вечность, чтобы найти слова, Аарон не перебивает меня. Он сидит и терпеливо слушает.

— Я помню, как брыкалась, и в конце концов эта рука отпустила меня. Но затем я услышал громкий шум. Было такое ощущение, будто кто-то упал с лестницы. Родители проснулись от моих криков и бросились ко мне. Включился свет, и когда я посмотрел вниз, чтобы увидеть, кто пытается напасть на меня, мое зрение едва было достаточно острым, чтобы подтвердить то, что я увидела. – Я разражаюсь тяжелыми рыданиями. — Там была кровь, Аарон. Я… – я икаю, — я никогда в жизни не видела столько крови. – Вы можете бы подумать, что десять галлонов^[14]– это не так уж и много, но это действительно так. И я, очевидно, даже не видела целых десяти галлонов, и все же это было чертовски много.

— Я помню, как мой отец кричал на меня, говоря, что я сошла с ума и напугала себя просмотром слишком большого количества этих криминальных телешоу. И это… – Я задыхаюсь. Я снова чувствую, как мое сердце разбивается. Это была, вне всякого сомнения, худшая ночь в моей жизни. — Он сказал, что я убила своего дедушку, потому что просто отказалась его слушать.

Мой отец снова и снова говорил мне не смотреть эти телешоу, потому что я слишком молода и меня они слишком пугают. Он был прав, конечно. Но послушалась ли я? Нет. А почему я этого не сделала? Потому что я затаила обиду за то, что меня оторвали от Аарона и Лили.

Итак, что я получила от того, что не слушала? Я убила собственного дедушку.

Это был несчастный случай, теперь я многое понимаю. Мне было страшно, и я никогда не собиралась убивать своего дедушку, и все же я не могу находиться рядом с этим местом.

Должно быть, за мгновение Аарон поднял меня с пола и усадил прямо к себе на колени. Его руки подносятся к моему лицу, его большие пальцы поглаживают меня под глазами, чтобы вытереть слезы.

— Это не твоя вина, София, – говорит он тихо и мягко. — Несчастные случаю происходят. Все время.

— Но я убила его. – Мои руки обвивают его туловище, моя голова проходит мимо его рук, пока мой лоб не упирается в его плечо. — Я убила его, Аарон.

— Ты хотела это сделать?

Я мгновенно качаю головой, молясь, чтобы он почувствовал это как покачивание головы, а не кивок. Даже если бы у меня когда-нибудь возникло желание кого-нибудь убить, я была бы слишком трусливой, чтобы пойти на это. Я не только предпочла бы не попасть в тюрьму и жить на свободе, но это еще и не стоит того, чтобы кого-то убивать.

— Тебе было двенадцать, София. Я очень сомневаюсь, что ты вообще думала о том, что кто-то может умереть прямо в тот момент.

— Мой отец ненавидит меня за это, – рыдаю я. Признаюсь, я не облегчила жизнь отцу. Но с того дня… Боже, взгляд его глаз, гнев, его слова. Я никогда не смогу забыть ни одно из них.

— Я думаю, твой отец достаточно умен, чтобы понять, что ты никогда не хотела причинить ему вреда, любовь моя. Для него это тоже было шоком. Люди склонны говорить ужасные вещи, когда пребывают в состоянии шока, – говорит Аарон.

Почему, черт, почему он должен пытаться заставить меня чувствовать себя лучше из-за всего этого. Я думала, он возненавидит меня после этого. Возможно, даже увидит во мне жестокого, злобного убийцу, которому не было предъявлено обвинение, потому что моя семья рассказала полиции, что мой дедушка споткнулся и никогда не упоминали мое имя в связи с его смертью.

Но мое имя связано с его смертью. Если бы не я, он был бы до сих пор жив.

— Ты разговаривала с бабушкой после этого? – Его руки сомкнулись вокруг моего тела, прижимая меня чуть крепче.

— Нет, – отвечаю я. — Я не могла. На мой взгляд, она не хочет меня видеть, и я это понимаю. Пару недель назад я посетила могилу дедушки. Я надеялась, что, может быть, мне удастся хоть как-то успокоиться, но этого не произошло.

Не знаю, как можно добиться спокойствия, посетив могилу, и снова и снова извиняясь перед умершим человеком, но я решила, что попытка того стоила.

— Я не могла остаться там, Аарон. Если бы я осталаь в Нью-Йорке, это бы меня убило. Меня бы охватило чувство вины, и я… Я не думаю, что я бы выбралась из этого живым. Пребывание в Нью-Йорке все равно убило бы меня. Этот инцидент до сих пор преследует меня во снах, даже днем. Это почти чудо, когда я могу хоть неделю не думать об этом.