Глава 89

Дань Ли очнулся в море крови. Неся в себе жадность и гнев, он пришел в этот мир, чтобы потушить огонь. У Дань Ли был идеальный план, но смерть все равно настигла его.

— О, — Шэн Линъюань вытянул руку и слегка встряхнул ею. Кровь, покрывавшая все его тело, тут же испарилась. Молодой император напоминал фарфоровую куклу, его кожа была такой чистой и белой, ослепительно белой. — Какое совпадение, мы как раз собирались его навестить.

В голове Сюань Цзи было совершенно пусто, пока он не обнаружил, что не может приблизиться к Шэн Линъюаню на расстояние меньше трех чи. Несколько раз подряд наткнувшись на неприступную стену, Сюань Цзи не на шутку разволновался. Собравшись с силами, он вновь бросился к Шэн Линъюаню, но невидимый барьер отшвырнул его в сторону. Отступив на несколько шагов назад, юноша покачнулся и рухнул на землю у корней османтусового дерева, росшего во дворе зала с плавильной печью. Падая, он зацепил одну из веток, и та беспрепятственно прошла сквозь тело Сюань Цзи. Изумленно вскинув голову, юноша увидел, что едва распустившиеся цветы завяли, стоило только Шэн Линъюаню пройти мимо.

Шэн Линъюань, сукин ты сын, что же ты натворил?

Все то время, что Дань Ли находится в тюрьме, люди искренне верили, что императорского наставника поместили под «домашний арест». С давних времен человечество славилось своим скудным воображением. На самом же деле, владыка людей заточил Дань Ли в темницу, и тот уже больше года томился в кровавом пруду¹.

¹ 血池 (xuèchí) — будд. пруд крови (место для грешников в аду).

С него сорвали маску, обнажив ужасающий облик. На его лице целыми были только глаза, нижняя же часть была полностью обожжена. За год заточения его плоть иссохла, и дряблая кожа обтянула кости, сделав Дань Ли похожим на голодного мертвеца. 

Впервые после своей «смерти», Сюань Цзи снова увидел Дань Ли. Когда клинок Его Величества был разбит, отношения между учеником и наставником оказались разрублены на куски². Позже Сюань Цзи понял, что эти двое сражались не на жизнь, а на смерть. Но оказавшись на шаг позади, Дань Ли не выказал никаких эмоций. Казалось, ему было все равно. Сюань Цзи прекрасно понимал, что он слишком глуп, чтобы беспокоиться о борьбе за власть между этими могущественными людьми. Ему достаточно было посмотреть на Шэн Линъюаня, который с каждым днем становился все более и более жестоким.

² 一刀两断 (yīdāo liǎngduàn) — одним ударом разрубить надвое (обр. в знач.: решительно порвать отношения).

Но он и подумать не мог, что слова «запереть его» означали вовсе не домашний арест...  И вообще не арест. 

Когда Сюань Цзи вошел в небесную темницу, в лицо тут же ударил невыносимый запах крови. Отступив назад, юноша с удивлением посмотрел на Шэн Линъюаня, стоявшего всего в нескольких шагах от него. Его душу невольно охватила тревога³.

³ 心惊肉跳 (xīnjīng ròutiào) — на душе тревога, плоть трепещет (обр. в знач.: не находить себе места; трепетать в предчувствии беды).

Но это же… Дань Ли!

Учитель, который все эти годы защищал, заботился и наставлял их.

В детстве, во времена скитаний, этот человек играл для Его Величества сразу три роли: отца, матери и личного наставника. Даже его домашнее имя «Линъюань» дал юному принцу именно Дань Ли.

Шэн Линъюань всему научился у него. Даже став старше, в его манере говорить и двигаться можно было рассмотреть влияние Дань Ли. 

Но даже если эти отношения между наставником и учеником начались со лжи и закончились разрывом, все те годы, что они провели во взаимной зависимости друг от друга… не были фальшивкой, верно? Сюань Цзи помнил, что в детстве, когда они с Линъюанем ссорились, они всегда думали: «Что бы сказал учитель?». Ведь это же не могло быть ложью?

— Как… Как? Линъюань, ты…

Сюань Цзи ошарашенно смотрел на Шэн Линъюаня, но его взгляд никак не задевал Его Величество. Подняв ногу, Шэн Линъюань непринужденно перешагнул порог небесной темницы. Он держался так, будто тот, кто был заточен в кровавом пруду — был всего-навсего одним из его врагов. Его Величество одержал победу и явился сюда, чтобы лично увидеть падение своего «неприятеля».

У Сюань Цзи сжалось сердце.

В прошлом он всегда боялся, что Шэн Линъюаню будет грустно, но теперь он всерьез опасался того, что Его Величество навсегда позабыл это чувство. 

Этот жестокий император казался ему незнакомым и далеким. Его человеческая аура так ослабла, что Сюань Цзи с трудом ощущал ее. Добродушный взгляд и ласковая улыбка, что трогали его сердце бесчисленное множество раз, теперь смутно напоминали усмешку легендарного демона небес. И от этого сходства бросало в дрожь.

Бывшего наставника и его ученика разделяла железная решетка. Казалось, они смотрели в нее как в зеркало. За исключением внешности, у них был одинаковый взгляд, одинаковая манера речи, они одинаково сидели и двигались… Они были похожи как две капли воды. 

Дань Ли появился из статуи Чжу-Цюэ. Статуя давно рассыпалась, но его дух никуда не исчез. Тогда император приказал разрушить все святыни. Кроме служения божествам Цайшшэнь⁴ и Мэньшэнь⁵, народу настрого запрещалось поклоняться идолам. Особенно тем, что стояли в храмах и были созданы во имя обожествления других людей. Если об этом становилось известно, провинившихся карали как изменников.

⁴ 财神 (cáishén) — миф. Цайшэнь, божество богатства.

⁵ 门神 (ménshén) — миф. Мэньшэнь, боги-хранители входа (изображения двух божеств, по одному на каждой створке ворот. По суевериям они охраняют дом от нечистой силы и всякого зла).

Это положило начало одной из множества легенд об императоре У. Поговаривали, что семьи тех, кто прятал в своем доме статуи, были казнены вплоть до девятого колена. Тому, кто осмеливался доложить об увиденном, полагалась награда в десять лян. Но тех, кто видел и молчал, признавали сообщниками и казнили на городской площади. 

Людей охватила паника, и все разговоры о храмах быстро прекратились.

Это предписание действовало в стране больше года. В конце пятого года Цичжэн был сожжен последний из храмов Чжу-Цюэ. С тех пор, даже если кто-то и промышлял созданием подобных статуй, в попытке обожествить чей-то образ, то все это основывалось лишь на домыслах и догадках более поздних поколений. Настоящих статуй больше не существовало.

Шэн Линъюань бросил на наставника короткий взгляд, решив, что масло скоро закончится и огонь погаснет⁶, а затем неторопливо сказал: 

⁶ 油尽灯枯 (yóu jìn dēng kū) — масло заканчивается и огонь гаснет (обр. жизнь подходит к концу).

— Мы уже закончили с созданием великого массива Чиюань и возведением алтаря. В первый месяц лунного календаря мы сможем полностью запечатать Большой каньон. С этого момента учитель может покоиться с миром. Вам больше не придется беспокоиться о нас, о том, что наши подчиненные из подразделения Цинпин окажутся предателями, о том, что в Поднебесной все еще неспокойно. 

Дань Ли с трудом открыл глаза, почти превратившиеся в две окровавленные дыры, и посмотрел на Шэн Линъюаня. Одного лишь взгляда хватило, чтобы понять, аура и жизненная сила молодого императора, привыкшего постоянно скрывать свои мысли, исчезли.

Его взгляд стал пустыми и потерянным. Это был взгляд неприкаянной души.

— Ты… Что ты наделал? — лежавший в кровавом пруду Дань Ли осторожно пошевелился. Его сердце охватило нехорошее предчувствие. — Ты… кровь Чжу-Цюэ внутри тебя…

— Мы сбросили кожу, вытянули жилы и избавились от нее вместе со всеми привязанностями, — равнодушно произнес Шэн Линъюань.

И Сюань Цзи и Дань Ли, словно свет и тень, одновременно повернулись к юноше и недоверчиво уставились на него.

— Что?

— Что?!

— Чжу-Цюэ были теми, кто издревле властвовал над Чиюань. Какой нам прок от их наследия? Печать из костей божественной птицы станет завершающим штрихом, не так ли? — все так же равнодушно продолжил Его Величество.

— Ты сошел с ума... Ты обезумел? — слабо воскликнул Дань Ли, с трудом выдавив из горла хрип. — Лишь кровь Чжу-Цюэ может подавить демона небес и позволить тебе жить в этом мире, не нарушая его законов, а ты хочешь отсечь… — начал было Дань Ли. 

— Отсечь что? — император улыбнулся ему спокойной и странной улыбкой. — Эмоции, прикосновения, вкус… Семь чувств и шесть желаний... Радости и печали? Учитель, для чего нам все это?

Дыхание Дань Ли превратилось в тонкую паутинку. Мужчина лишился дара речи.

— В нас больше ничего не осталось. Учитель, глядя на вас, мы видим пять признаков скорой кончины. Выполняя сыновний долг, ваш ученик лично  пришел сюда, чтобы проводить вас в последний путь. Но вы так взволнованы, ваше сердце неспокойно, поэтому мы хотели сообщить вам несколько хороших новостей, — с этими словами Шэн Линъюань укрепил печать за пределами кровавого пруда, а после развернулся и зашагал прочь. Дойдя до ворот небесной темницы, он остановился, словно вспомнив о чем-то и, оглянувшись, произнес, — ах, да, учитель, когда-то вы сказали нам, что даже тень может стать Бедствием. Это было поистине мудрое предостережение. Мы выяснили, где находится тетушка Мэн Ся, и вскоре она прибудет сюда, чтобы составить вам компанию. Что ж, в преддверии Нового года у нас слишком много дел, впредь мы не станем нарушать покой учителя.

— Остановись! Что ты имел в виду, сказав: «эмоции, прикосновения, вкус… Семь чувств и шесть желаний»? — Сюань Цзи словно очнулся ото сна. Его кожа покрылась холодным потом. Он вытянул руку, намереваясь схватить Шэн Линъюаня, но демон небес уже избавился от родства сЧжу-Цюэ. Похоже, этот мир больше не мог его выносить. Он отверг все, включая маленькое существо, с детства жившее в его позвоночнике.

Шэн Линъюань безжалостно отмахнулся от него, и Сюань Цзи едва не свалился в кровавый пруд рядом с Дань Ли. 

От ворот темницы послышался громкий шум. Замок закрылся. Сюань Цзи был зол и встревожен, он собирался броситься в погоню, но вдруг, услышал рядом с собой слабый голос. Голос произнес: