Экстра 16.

 

Priest: Я не знаю, о чем написать на этой неделе. Поговорим о банальном.

1. О «Сад Гу».

Посторонние могли подумать, что, поскольку маршал Гу родился в армии, он всегда ел песок и пил северный ветер, и с его дурацким темпераментом он, должно быть, был очень небрежным. Что касается императора, то он с детства был вспыльчивым и мягким человеком, в каждом его движении проявляется непревзойденная элегантность, способная даже прикрыть в нем чужую кровь.

На первый взгляд кажется, что, когда они живут наедине, император тщательно все подготавливает, а рот Гу Юня полон «что угодно» — это нормально.

Но на самом деле Чан Гэн, «местный император» из сельской местности, не был таким привередливым, как выглядел. Весь день у него не было других интересов, кроме упорной работы, занятий боевыми искусствами и поддержания здоровья в течение всего дня. Как только Гу Юнь отправится в командировку, он будет жить как монах, рано ложиться спать и вставать вовремя каждый день, сражаться с железными марионетками, а затем ходить в суд, чтобы позаботиться о работе. (телохранители были слишком трусливы, чтобы преследовать императора с мечом и зарубить его, да и наемники тоже). Во время еды он ел все, что готовили на кухне, никогда не жаловался на блюда, которые ему не нравились, и не жадничал до вкусной еды. Не будет у него и дурной привычки выпивать чашу вина после еды. Так как в ранние годы он плохо спал, то даже чая не пил, не говоря уже о вине; он жил исключительно на простой кипяченой воде....... Ждал, пока Гу Юнь вернется, чтобы снова жить яркой жизнью.

Гу Юнь, наоборот, не мог бездействовать. Всякий раз, когда он свободен, он должен придумать, чем заняться. Более того, по многолетним наблюдениям Чан Гэна, дело было не в том, что этот человек был суетливым, а в том, что ему это нравилось.

После того, как было принято решение о выборе места для сада Гу, было естественно отремонтировать его. Вначале Чан Гэн хотел сделать это сам, потому что чувствовал, что это большая работа. Он не знал, сколько усилий потребуется, чтобы возделывать такой большой сад, и не хотел, чтобы Гу Юнь изнурял себя, он мог только лично позаботиться об этом. После того, как он напряг голову, чтобы окончательно разложить чертежи сада, Гу Юнь также вернулся из патрулирования на севере. Император приказал исполнительному директору Министерства работ представить проект маршалу для получения его мнения.

По мнению маршала... это было тяжелее, чем ливень.

Тяжелая работа в глазах Чан Гэна стала самой большой радостью Гу Юня в то время. Вернувшись в столицу, Гу Юнь каждый день бегал в Министерство труда, болтая с двумя руководителями строительства. В один день он что-то добавлял, в другой что-то менял. Он предлагал Чан Гэну кучу разных вещей, которые, по его мнению, производили впечатление. Сегодня он показывал ему самую популярную плитку в Цзяннане, а на следующий день показывал ему пять дизайнов гостевого павильона, попросив выбрать, какой из них ему больше нравится. Чан Гэн согнул талию, держа в руках люлицзинь, трижды посмотрел туда-сюда, но не увидел между ними никакой разницы.

–Все в порядке, – Чан Гэн не мог до конца понять его энтузиазм, поэтому мог только думать:

–В любом случае, хорошо, что он счастлив.

Поэтому все позднее строительство сада Гу было почти полностью идеей Гу Юня. Когда он возился с этими вещами, его терпение казалось безграничным. Он даже лично пошел посмотреть, какие бамбуковые деревья будут посажены рядом с павильоном; когда он не мог сделать выбор, он также привозил несколько деревьев в поместье Аньдинхоу для посадки, чтобы посмотреть, что из них выйдет.

Чан Гэн сопровождал его, чтобы посадить бамбук. Он чувствовал, что, когда эти деревья стоят в ряд, они как будто происходят от одной матери. Он тупо подумал: может, поднятие этого вопроса на какое-то время что-то изменит?

Прежде чем Чан Гэн смог увидеть разницу, все бамбуковые деревья погибли, потому что погода в императорской столице не подходила для их роста. Так что этот вопрос та и остался загадкой.

Спустя долгое время после того, как сад Гу был завершен, однажды Гу Юнь пас лошадей на горе, а Чан Гэн, закатав штаны, принялся ловить рыбу.

Как только рыба собиралась клюнуть наживку, лошади Гу Юня всегда подбегали, чтобы присоединиться к веселью, как будто они намеренно создавали проблемы. Долго просидев, им так и не удалось поймать ни одной рыбы. Чан Гэн никуда не торопился; он спокойно менял наживку и сидел, прищурив глаза, нельзя было сказать, ловил ли он рыбу или медитировал.

Гу Юнь кое-что вспомнил и вдруг спросил Чан Гэна:

–Разве ты не говорил, что позаботишься о строительстве этого сада? Почему в конце концов все это стало моей работой?

Чан Гэн лениво сказал:

–Моя первоначальная идея была относительно простой: небольшой участок на заднем дворе.

Во всем саду Гу Гу Юнь не вносил каких-либо радикальных изменений в маленькое место, где они обычно жили, потому что раньше Чан Гэн отремонтировал его до мельчайших деталей. От слегка приспущенного дворика, текущей и извилистой воды, до ряски и каменных ступеней — все это было нарисовано им.

Гу Юнь положил руки на подушки и лег у озера в задней части горы:

–Я слышал от руководителей строительства, что ты позволишь им работать, как им заблагорассудится, в других местах. Я думаю, у тебя хватит терпения только на то, чтобы построить небольшой двор.

Чан Гэн сказал с улыбкой:

–Дело не в том, что у меня хватает терпения только на то, чтобы построить маленький двор, дело в том, что в моем сердце есть только один двор.

Гу Юнь моргнул.

Мастер Ляо Жань однажды сказал: «Если сердце человека маленькое, все его страдания, даже размером с дом, могут быть втиснуты только в этот маленький уголок. Если в сердце есть мир во всех направлениях, то проблемы размером с гору, станут не чем иным, как капля воды в бескрайнем море.»

Хотя мастер не очень любил чистоту, он действительно был выдающимся монахом. Когда Чан Гэн был подростком, он следовал своим словам и изгонял свои заботы и обиды на четыре стороны света. Теперь, когда все его страхи и обиды устранены, он вернул свои «небо и землю» обратно в маленькое семечко и поместил их всех в этот маленький дворик.

Таким образом, не будет ли это означать, что его чувства были настолько глубоки, что никогда не рассеются?

Как раз в тот момент, когда рыба собиралась приблизиться, снова раздался слабый цокот лошадиных копыт. Чан Гэн вздохнул:

–Маршал, если ваши отставные «солдаты» снова придут, чтобы встряхнуть обстановку, вечером не будет жареной рыбы, которую можно было бы съесть. Ты можешь ополоснуть руки в воде и приготовиться съесть их.

Гу Юнь подобрал свой халат и сказал:

–Подожди.

Чан Гэн подумал, что маршал собирается приручить лошадь, но неожиданно в его глазах помутилось, а затем раздался «хлопок», и ему чуть не плеснули в лицо водой.

Гу Юнь:

–Лови!

Одной рукой он врезался в воду наискось, не создавая капли воды, одним движением ловя жирную рыбу. Ее чешуя сверкала на свету, падая в руки Чан Гэна полосой разноцветного свечения. Его виляющий хвост создавал небольшую радугу.

Император поймал ее в спешке, удочка упала в реку:

–Гу Цзыси! Сколько тебе лет!

Гу Юнь громко рассмеялся.

Потом его радость сменилась печалью. Ему не удалось съесть жареную рыбу, о которой мечтал. Боясь, что он простудится, Чан Гэн повел его принять горячую ванну, налил ему миску холодного противопростудного супа и решительно превратил жареную рыбу в жалкую водянистую уху.

Он даже натертый имбирь положил!... Этот сумасшедший император!

2.

Почему Чан Гэн стал императором, но его все еще преследовали железные марионетки, то в отличие от Гу Юня, который вырос на поле боя, у Чан Гэна было не так много возможностей владеть мечами и оружием.

После того, как он вступил на престол, в стране наступил мир, генералы засадили поля в приграничной крепости. Северо-западный лагерь также организовал соревнование по посадке дынь, чтобы узнать, у какого генерала самая большая и сладкая дыня. Хэ Жунхуэй занял первое место. Позже он получил прозвище «Великий генерал Божественной Дыни». Этот человек был настолько этим горд, что каждый раз, возвращаясь в столицу, чтобы отчитаться о своей работе, он дарил маршалу Гу полную тележку... независимо от того, нравилась ли она ему или нет.

В такой обстановке у императора, несомненно, было меньше шансов принять участие в сражениях, но он все равно каждый день вставал до рассвета и голыми руками избивал несколько железных марионеток в поместье Аньдинхоу, упражняясь, и мог обильно потеть за троих даже в самые холодные зимние дни, независимо от дождя или солнца. До того возраста, когда у него была седина в волосах, он все еще мог ездить на самых толстых орлиных доспехах и натягивать самый тяжелый железный лук.

Последующие поколения пришли к выводу, что это должно быть связано с его жизненным опытом с детства.

Он вырос в Яньхуэй. Несмотря на то, что Гу Юнь вернул его в столицу, когда он был подростком, он пробыл там меньше года. Прежде чем привыкнуть к экстравагантности императорской столицы, он уже следовал за Мастером Ляо Жанем, чтобы скитаться по миру.

Когда он был молод, ему приходилось полагаться на собственный ум, чтобы облегчить страдания от жестокого обращения Сю Няна.

В детстве ему приходилось крепко держать нож, чтобы выжить среди волков, пока кто-нибудь не придет его спасти.

Когда он был молодым человеком, вступающим в мир, он встречал местных хулиганов, горных бандитов и всевозможных эксцентричных людей из всех слоев общества. Было слишком много случаев, когда всего одно предложение о несогласии приводило к драке. Не в силах зависеть от людей рядом с ним, Будь то борьба или бегство, он должен позаботиться об этом сам.