21

СИРША

Две недели спустя я стою у раковины в ванной и мрачно смотрю на тест на беременность в своей руке. Мои месячные задерживаются на день, и, хотя я знаю, что при том уровне стресса, в котором я находилась, это мало что значит, я не смогла удержаться от тестирования. Тем не менее, это очень явно отрицательный результат, и я глубоко вздыхаю, ставя его на стойку, чувствуя, как у меня опускается желудок.

Я не знала, какого результата хочу. Теперь знаю. Беременность означает фактическое прекращение моих сексуальных отношений с Коннором, во всяком случае, на какое-то время, но альтернатива, продолжать страдать от того, как сильно я хочу его, каждый раз бороться, чтобы он не увидел, что я чувствую, ставить себя в неловкое положение перед лицом его холодной отстраненности или, что еще хуже, гнева.

Каждый раз, когда мы трахались с того дня, когда он сказал мне раздвинуть ноги на кровати, было одно и то же. Каждую ночь или всякий раз, когда у него возникает неудобная эрекция, он говорит мне наклониться или лечь и раздвинуть для него ноги. И я, поскольку, очевидно, не могу сопротивляться ему и интенсивной химии между нами, кончаю за ним каждый раз, независимо от того, насколько отстраненным был секс.

Иногда более одного раза.

Я бы хотела вернуть это, даже самые отстраненные моменты с ним, если бы это закончилось. Но если я беременна, по крайней мере, это пройдет. Я могу оплакать это и начать двигаться дальше, вместо того чтобы чувствовать, как мое сердце разрывается каждый раз, когда мне ежедневно напоминают, что я никогда не получу от своего мужа того, чего я действительно хочу.

Но я не беременна, и так будет продолжаться.

Я слышу шаги позади себя и слегка подпрыгиваю. Это Коннор, и когда я смотрю на него, то вижу, что он пристально смотрит на тест на прилавке.

— Я не беременна, — хладнокровно отвечаю я ему.

— Все в порядке. — Он мотает головой в сторону спальни. — Мы попробуем еще раз.

— Я…дерьмо. — Я морщусь, когда судорога сжимает мой живот. — Оставишь меня одну?

Я выхожу через несколько минут и вижу Коннора, лежащего на кровати, опираясь на подушки, все еще одетого. По прерывистой линии его брюк я вижу, что он наполовину твердый, и, вопреки себе, я чувствую, как по телу пробегает трепет. Это заставляет меня чувствовать себя сильной, зная, что я так возбуждаю его. Даже когда он клянется, что не хочет меня, что он трахает меня только для того, чтобы обрюхатить, что он просто максимально наполняет меня своей спермой, чтобы увеличить шансы, мы занимались сексом каждый день, обычно по нескольку раз.

Я медленно подхожу к кровати, и он наклоняется, хватает меня, как только я оказываюсь в пределах досягаемости, и тянет на себя.

— Сегодня вечером нам нужно пойти на ужин, — резко говорит он. — Благотворительный вечер. Но до этого времени у нас более чем достаточно времени, чтобы поработать над нашей маленькой проблемой.

Я колеблюсь.

— У меня… у меня начались месячные. Я не знаю…

Перемена происходит мгновенно. Коннор отталкивает меня от себя, его лицо становится жестче, когда он встает с кровати.

— Тогда в этом нет никакого смысла.

— Мы все еще могли бы… я могла бы… — Я не знаю, почему я спорю. Просто я хочу прикоснуться к нему, я хочу такой близости с ним. Даже просто секс, это близость, и я знаю, что рано или поздно это пройдет.

— Если я не пытаюсь сделать тебя беременной, я не прикоснусь к тебе. — Лицо Коннора суровое. — Я вернусь позже. Убедись, что будешь готова к семи.

— Зачем мы идем на благотворительный вечер? Ты не…

— Возможно, я еще не глава Королей, — резко говорит Коннор, обрывая меня. — Но мы являемся частью бостонского общества, и мне нужны все связи, которые я могу получить. Так что делай свою работу и будь моей прекрасной, уравновешенной женой сегодня вечером, хорошо?

Это последнее, что я хочу делать. Там будут Лиам и Анастасия, другие короли. Это будет напряженная ночь, и мне придется сделать это в обтягивающем платье и на высоких каблуках. Но я все равно одеваюсь, потому что это часть моей работы. Это часть того, на что я подписалась, и у меня это хорошо получается.

Я выбираю длинное шелковое платье с синими сапфирами, которое надевала раньше, того же оттенка, что и сапфиры в моем кольце, туфли-лодочки от Louboutin телесного цвета и украшения с сапфирами. Сегодня вечером я убираю волосы наверх, укладываю их в элегантную прическу и закалываю двумя сапфирово-золотыми шпильками сбоку. К тому времени, как я заканчиваю с макияжем, мой телефон гудит от сообщения Коннора, что он с водителем внизу, и я хватаю клатч, спеша вниз, чтобы встретить их.

Мы не разговариваем по дороге в музей, где проходит гала-ужин, и это напоминает мне о другой поездке, которая, кажется, была давным-давно, когда мы с Лиамом ехали на вторую свадьбу Виктора и Катерины.

К тому времени, как мы добираемся туда, все уже в зале, и мы с Коннором поднимаемся по ступенькам, его рука находит мою. Я знаю, что это для галочки и ничего больше, но у меня все равно болит в груди, когда мы киваем и улыбаемся, приветствуя других, пробираясь сквозь толпу к нашему столику. Я узнаю почти всех присутствующих по тому времени, когда совершала эти обходы с родителями, и мне кажется странным делать это сейчас в качестве жены.

Я не могу отрицать, что это была хорошая идея. Коннор не разговаривал с королями с момента своего прибытия, ожидая официальной встречи двух сторон, но здесь он может говорить с ними небрежно, под маской вежливости. Я завожу светскую беседу с некоторыми женами, когда они проходят мимо, и хотя весь вечер я чувствую напряженный узел в животе, я знаю, что Коннор, возможно, действительно добивается некоторого прогресса.

Он очень мало говорит со мной на протяжении всего ужина, несколько блюд пятизвездочной кухни, которые я едва пробую, и я стараюсь не думать об этом. Это твоя жизнь, твердо говорю я себе, выбирая блюдо из картофельного пюре с трюфелями и лосося на гриле. Ты помогла организовать это. Ты этого хотела. Никто не виноват, кроме тебя, если это не то, на что ты надеялась.

— Давай потанцуем. — Коннор встает, берет меня за руку, когда после ужина начинается музыка, и я непонимающе смотрю на него.

— Что?

— Все должны видеть, как счастливы новобрачные Макгрегор, — лаконично говорит он. — Давай потанцуем.

Я выдыхаю, но знаю, что лучше с ним не спорить и, кроме того, он прав. Короли хотят видеть сильную, сплоченную семью. Лидерство Лиама чревато романтической драмой, опрометчивым браком и беременностью. Если они смогут увидеть в нас с Коннором хорошую, счастливую, стойкую пару, это подчеркнет, что он лидер, который у них должен быть, лидер, которого они всегда предполагали иметь. И я ненавижу это, потому что, когда его сильные руки обнимают меня на танцполе и мы начинаем двигаться, мое сердце бешено колотится в груди, каждый раз, когда он прикасался ко мне, мысли быстро меняли друг друга в моей голове, заставляя меня задыхаться. Его рука на моей пояснице заставляет меня чувствовать румянец и жар, и я проклинаю это ощущение, как будто мы стоим посреди лесного пожара каждый раз, когда мы соприкасаемся.

Танец меняется, все меняют партнеров, и я подавляю тихий звук протеста, когда сильные, знакомые руки прикасаются ко мне, и я понимаю, что меня передали Лиаму, без всякого на то намерения.

— Сирша. — Его голос четкий, руки негнущиеся, и он смотрит на меня сверху вниз с холодным выражением лица, которое говорит мне, что он предпочел бы вообще со мной не разговаривать, не говоря уже о танцах со мной.

Мы кружимся по комнате, и я пытаюсь отвести взгляд, но когда я снова смотрю на него, то вижу, что его ярко-зеленые глаза прикованы к моему лицу. — Заставь его уйти, — говорит он низким голосом, и я моргаю, думая, что, возможно, ослышалась.

— Что?

— Заставь его уйти, — повторяет он. — Коннора. Убеди его вернуться в Лондон. Это глупая затея, Сирша, и разберитесь со всем этим, ты и твой отец. Если вы хотите отомстить…

— Это не так, — резко говорю я. — Я не хочу мести. Я хочу оставить все это в прошлом. Я хочу жить дальше, а не быть зажатой между вами двумя. Если кто-то и должен отступить. — Говорю я едко. — То это должен быть ты. Ради Анны.

Лиам качает головой, открывая рот, чтобы сказать что-то еще, но затем партнеры снова меняются. Я перебираю еще двух партнеров по танцу, прежде чем снова чувствую знакомые руки на своей талии, поднимаю взгляд и вижу лицо Найла над своим.

— Девочка, — тихо бормочет он, и я чувствую дрожь до кончиков пальцев на ногах.

— Я…

— Шшш, — говорит он, его рука скользит по моей спине, легко перемещая нас по танцполу. — Давай не будем ни о чем таком говорить. Я просто хочу прикоснуться к тебе, Сирша. Потанцевать с тобой то, чего я никогда раньше не делал. Я хочу запомнить нас такими, какие мы сейчас.

Я чувствую, как таю от его прикосновений, его слов, скользящих по мне, как успокаивающий мед, пока мы двигаемся под музыку. Когда я ловлю взгляд Коннора с другого конца танцпола, я могу сказать, что он тоже это видит.

Он не разговаривает со мной до конца вечера, ни, когда я возвращаюсь к нему в конце танцев, ни по дороге домой. Мы заходим в нашу темную квартиру, и на полпути по коридору к нашей комнате я внезапно чувствую его руки на своих плечах, когда он разворачивает меня с несвойственной ему силой.

Я ударяюсь спиной о стену, когда он прижимает меня к ней, ощущаю вкус виски на его губах, когда он целует меня, и хотя я знаю, что он не пьян, я внезапно вспоминаю ту ночь, когда он притворялся Уильямом, последнюю ночь, когда я была с ним счастлива. Что-то поднимается во мне при этом воспоминании, горячее, злое и печальное, и когда губы Коннора прижимаются к моим, я чувствую, как слезы наполняют мои глаза.

Я не могу остановить, как они стекают по моим щекам. То, как он прикасается ко мне сейчас, это все, чего я хочу, его руки твердые и грубые на моей груди, моей талии, моих бедрах, его твердый член втирается в меня, его рот пожирает мой, и все потому, что он видел, какой я была с Найлом. Потому что, несмотря на все свои протесты, он чертовски ревнив и не может удержаться от желания сделать меня своей.