— Ну можно сказать я познакомилась с ним, — говорю я немного натянуто. — Все идет так хорошо, как и ожидалось.

— Он не добр к тебе?

— Он ведет себя как Коннор. — Я прочищаю горло, делая еще один глоток пива. — И это все, что я собираюсь сказать. Не хочу показаться резкой, Найл, но я не планирую подробно обсуждать свой брак или поносить своего мужа, ни с моими будущими любовниками, ни с кем-либо еще. Меньше всего с тобой, будучи лучшим другом его брата, — добавляю я. — Это не то, с чем я чувствую себя нормально.

— Ты думаешь, он сделает то же самое для тебя со своими женщинами? — Спрашивает Найл, немного чересчур прямолинейно, и я краснею.

— Я не думаю, что он будет достаточно думать обо мне в тот момент или вообще говорить с ними, обо мне, — признаю я. — Но я хочу, чтобы мой брак был отделен от всего остального.

— Справедливо, девочка, я могу это понять. — Найл постукивает пальцами по своему бедру, одаривая меня таким же серьезным взглядом. — Как много Коннор рассказывает тебе о делах королей?

Я колеблюсь.

— Совсем ничего, — говорю я наконец. Я тщательно обдумываю, что сказать дальше, я не хочу давать Найлу то, что может быть использовано против Коннора, или плохо отзываться о деловых отношениях Коннора, но я также хочу кому-то довериться, хотя бы немного. Мэгги, моя лучшая подруга, и я рассказываю ей о своей жизни столько, сколько могу, но есть некоторые вещи, о которых я никогда не смогу с ней поговорить, не подвергая ее опасности, и вещи, которые она все равно не поймет.

Найл, однако, понимает. И он всегда в какой-то опасности просто потому, что он такой, какой есть.

— Я не думаю, что Коннор доверяет мне, — говорю я наконец. — Он думает, что я все еще дочь своего отца, что все, что он мне скажет, будет доведено до сведения моего отца, чтобы продвинуть его планы.

Найл прищуривает глаза.

— И это неправда?

Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание. Я знаю, что мне нужно быть очень, очень осторожной с тем, что я говорю дальше, но чувствую, что слова вот-вот вырвутся из меня, как будто мне нужно их произнести.

— Я не хочу быть чьей-либо марионеткой или шпионом, — тихо говорю я. — Я жена Коннора, и я буду верна ему, но я не хочу служить его целям или целям моего отца. Я хочу быть самостоятельной женщиной, насколько это возможно, со своими собственными целями и достижениями. Я думаю, что это возможно, с теми планами, которые у меня есть. Я не хочу быть своей матерью, которая на чаепитиях, благотворительных вечерах и детских праздниках подслушивает любые внутрисемейные сплетни, которые она может донести до моего отца, чтобы он ими воспользовался. Я была бы партнером Коннора, если бы он мне позволил, я бы помогла ему и поддержала его, и сделала бы все, что в моих силах, чтобы укрепить его положение короля, но я не хочу быть его шпионом. И я определенно больше не буду пересказывать информацию своему отцу. Я… — Я замолкаю, осознав, как много я сказала в спешке. — Теперь я жена Коннора, — наконец повторяю я. — Моя верность больше не моему отцу. Коннор не намерен подчиняться ему, и, честно говоря, я… я уважаю это.

— Хм. Найл смотрит на меня, слегка нахмурившись. — Значит, ты не согласишься помочь убедить Коннора отступить или установить мир между двумя братьями? — У меня отвисает челюсть, боль пронзает грудь, когда я чувствую головокружительный удар предательства от его слов, но он поднимает руку, прежде чем я успеваю заговорить, поскольку видит мой широко раскрытый взгляд. — Коннор планирует вскоре провести своего рода переговоры между двумя фракциями, мирный разговор без оружия, если Лиам согласится. Но Лиам и все на его стороне очень хорошо знают, о чем будет этот разговор… об условиях, на которых Лиам уйдет в отставку и покинет Бостон. — Он сжимает руки между коленями, пристально глядя на меня. — Но ты только что сказала, что хочешь поддержать Коннора в становлении ирландским королем, так что я уже думаю, что знаю твой ответ на это, девочка.

Я чувствую, как у меня горят глаза, а в животе образуется болезненный узел. Коннор был прав, уныло думаю я. Он был прав с самого начала.

— Так вот почему ты позвал меня сюда, — натянуто говорю я, сжимая губы в тонкую линию. — Вот для чего все это было, с тех пор, как я столкнулась с тобой в лифте отеля, и с тех пор… все эти поцелуи, мольбы и романтические реплики, все это было для того, чтобы соблазнить меня, чтобы я встала на твою и Лиама сторону против Коннора, использовала любое влияние, которое у меня есть на него, чтобы заставить его отступить и оставить Лиама в покое. — Я мрачно смеюсь, качая головой. — Ну, ты выбрал не того, Найл, потому что у меня нет никакого гребаного влияния на Коннора. Тебе не повезло.

Найл глубоко вздыхает.

— Ты ошибаешься на этот счет, девочка.

— Насчет чего именно? Как ты используешь меня или что я не та девушка для этого? — Язвительно спрашиваю я.

— Всего. — Найл качает головой, его темно-синие глаза пристально смотрят в мои. — Поначалу, девочка, да. Возможно, у меня были идеи, с помощью которых я мог бы убедить тебя поговорить с Коннором от нашего имени. Но я не лгал, когда сказал, что хотел тебя годами, до того, как ты была с Лиамом, и после, хотя я держал это при себе, потому что знал, что никогда не смогу быть достойным такой девушки, как ты, что ты всегда была предназначена для Макгрегора.

— Насчет этого ты прав. И теперь я Макгрегор, и это… — Я обвожу рукой квартиру, ставя свое пиво тяжелым грузом, — это была ошибка. — Я быстро встаю с дивана, намереваясь уйти, но Найл тоже вскакивает на ноги, и прежде, чем я успеваю отойти больше чем на шаг или два, я чувствую его руки на своей талии, тянущие меня назад, кружащие меня.

Он притягивает меня к себе, и его тело такое же твердое, каким я его помню, теплое сквозь футболку, его бедра мускулистые и мощные прижимаются к моим, когда он крепко прижимает меня, бедра к бедрам, живот к животу, одна рука поднимается, чтобы запутаться в моих волосах, в то время как его полные, мягкие губы обрушиваются на мои.

Когда Найл целует меня, это всегда голодный, отчаянный поцелуй, как будто он изголодался по моим губам. Его поцелуй — это цунами желания, приливная волна, которая может унести меня прочь или утопить в себе, если я позволю, его страсть — это живое, дышащее существо. Его сильная рука с длинными пальцами сжимает мою талию, прижимая меня к нему, в то время как его язык опустошает мой рот, и я чувствую, что задыхаюсь, когда наклоняюсь к нему. Мои руки упираются ему в грудь, отталкивая его или пытаясь притянуть ближе, я не совсем уверена, что именно. Я чувствую, как колотится мое сердце, и когда он целует меня так крепко, что у меня перехватывает дыхание, он отстраняется, прижимается своим лбом к моему, тоже хватая ртом воздух.

— Все, что я тебе сказал, было правдой, Сирша, — бормочет он, его рука гладит мои волосы, большой палец проводит по моей щеке, нежно обхватывает подбородок. — Все это. Как сильно я тосковал по тебе, хотел тебя, мечтал о тебе в своей постели, рядом со мной и везде еще. Как бы я хотел сказать что-нибудь, что убедило бы тебя не выходить за него замуж, хотя я знаю, что никогда не смог бы, и я уважаю тебя за это тоже, за твою преданность, твою преданность делу, даже когда ты знаешь, что это никогда не сделает тебя счастливой. Ты никогда не нарушишь своего слова, раз уж дала его, ты сильнее всех, кого я когда-либо знал, Сирша…

Он замолкает, втягивая воздух, как будто проглатывает слова, которые, как он знает, не должен был произносить.

— У меня были чувства к тебе в течение многих лет, Сирша, чувства, которые не заканчиваются просто похотью. Я думал, Лиам идиот, раз не женился на тебе. Но сейчас ты замужем, и я знаю, ты говорила, что у вас с Коннором было соглашение, но…

— Да. — Я слегка отстраняюсь от него, мне нужно немного пространства, чтобы подумать, подышать. — После того, как я рожу ему ребенка, я смогу делать все, что захочу. Завести любовника, если захочу. Он пытался сказать мне, что не хочет, чтобы ты был одним из них, но частью этой договоренности было и всегда было то, что мы не будем задавать вопросов о том, кто эти любовники. Я выдыхаю и вижу надежду на его лице, когда он берет мои руки в свои, притягивая меня ближе к себе.

— Тогда я подожду, — бормочет он. — Я подожду, пока ты выполнишь свою часть сделки, а потом…

— Ты будешь доволен этим? — Я смотрю в его великолепные глаза, на его красивое лицо и чувствую боль в груди, которая говорит мне, в глубине души, что это эгоистично. Даже если Найл говорит, что хочет этого, я могу быть для него только наполовину его. Я могу отдать ему только те части себя, которых Коннор не хочет. Я всегда буду предана своей семье, и теперь это Коннор и наши будущие дети. — Сможешь ли ты быть счастлив в отношениях, где ты на втором месте? Ни брака, ни детей?

— А как насчет любви? — Найл поглаживает большими пальцами тыльную сторону моих рук, его взгляд ищет мой. — Может ли быть любовь в такой ситуации? В конце концов, это единственное, чего Коннор не может тебе дать. — Он протягивает руку и проводит пальцами по моей щеке. — Он может дать тебе деньги, власть, влияние, детей, все, что ты захочешь. Но не любовь.

Если бы он мог, я бы никогда не захотела никого другого. Эта мысль приходит мне в голову так ясно, что на мгновение мои глаза наполняются слезами. Я смотрю на точеное, красивое лицо Найла, на тоску, которую вижу в его глазах, и киваю.

— Я не могу сейчас сказать да, — тихо говорю я. — Но может быть. Я думаю, что для этого есть шанс.

— Тогда я могу подождать. — Найл переводит дыхание. — Я никогда не хотел ни брака, ни детей, Сирша. Я никогда не мечтал. Но я действительно хочу тебя.

Он не дает мне времени ответить. Его рот снова обрушивается на мой, горячий и нуждающийся, в этом поцелуе боль многолетнего желания, тоски, которую пока нельзя утолить. Я чувствую, какой он твердый, тяжелый и напряженный, прижимающийся к моему бедру, его бедра прижимаются к моим, когда он пожирает мой рот, и не успеваю я опомниться, как мы уже на диване, моя голова на подушке, небрежно отброшена набок, когда он опускается между моих ног, все еще полностью одетый, платье задрано вокруг бедер.