— Я должен ударить тебя за это. — Мой кулак сжимается, и я вижу, как Найл делает шаг вперед, но Лиам только фыркает, поднимая руку, чтобы остановить его.

— Я провел много времени на боксерском ринге, брат, — говорит Лиам с коротким смешком. — Я уже не тот ребенок, которого ты помнишь, Коннор, и я могу постоять за себя. Так что, если ты считаешь, что должен задать мне трепку за честь нашего отца, учти, что ты можешь проиграть.

— Я могу позаботиться об этом, — говорит Найл, придвигаясь ближе к Лиаму, но он машет рукой, которую держит перед Найлом, как будто физически отталкивает его назад.

— Я уверен, ты бы с удовольствием, — фыркаю я. — Тогда ты мог бы попробовать взять Сиршу для себя, а? Сбить с ног убитую горем невесту и прямиком затащить в свою постель?

— Скорее всего, у нее не было бы разбито сердце, — рычит Найл, даже когда я вижу, как Лиам бросает на него вопросительный взгляд.

— Хватит! — Лиам огрызается, его голос глубже и злее, чем я когда-либо слышал. — Я хочу поговорить со своим братом, а не драться с ним или натравливать на него тебя, Найл. Просто оставайся на месте. — Лиам снова смотрит на меня, тяжело вздыхая. — Я перестал помогать нашему отцу, Коннор. Да, я проголосовал за то, чтобы пожертвовать им ради мира. Грэм, который сейчас стоит рядом с тобой, сделал то же самое. Виктор, который сейчас стоит рядом с тобой, выпустил пулю, которая убила его. Твои руки не чище моих, брат, как бы тебе ни хотелось думать иначе.

— Значит, ты готов пожертвовать собой на алтарь мира? — Я поднимаю бровь, глядя на него. — Ты даже не захотел жениться на женщине, на которой тебе сказали, и все же говоришь о том, что жизнь нашего отца — цена мира?

Лиаму нечего на это сказать, и он это знает. Его губы поджимаются, и над кладбищем воцаряется тишина.

— Нам нужно идти, — говорит третий мужчина с оттенком настойчивости.

— Кто это? — Я указываю на мужчину. — Какой-нибудь твой новый лакей? Который заменит Найла, если я решу отрезать ему руки или яйца за то, что он слишком близко подобрался к Сирше?

— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь, — шипит Найл, и Лиам свирепо смотрит на него.

— Это Максимилиан Агости, — хладнокровно говорит Лиам. — Он мой лучший друг.

— Друг-итальянец? Я думал, ты потерял все это, когда Лука связался со мной, очевидно, к большому ужасу своей жены.

— Он священник, — натянуто говорит Лиам. — Он придерживается своего мнения. Он поженил меня и Ану.

— Ах, так он связал свою судьбу вместе с тобой. — Я ухмыляюсь. — Что ж, хорошо, когда рядом есть кто-то, кто совершает последние обряды, если уж на то пошло.

— И это работает? — Лиам выдерживает мой взгляд, его собственный размеренный и холодный. — Я не хочу ссориться с тобой, Коннор. Я надеялся, что ты останешься в Лондоне не потому, что я не хочу видеть тебя снова, а потому, что у нас не должно быть таких разногласий. Мы братья, и ты отказался от всего этого по собственной воле. Я не думаю, что тебе это даже нужно. У тебя нет причин возвращаться.

— Причина стоит прямо передо мной.

Между нами снова опускается тишина, густая и прочная. Мы в футе друг от друга, но с таким же успехом это мог быть океан.

— Я не хочу твоей смерти, брат, — тихо говорю я. — Я хочу, чтобы ты ушел в отставку. Пожертвуй своими желаниями ради мира, как ты пожертвовал нашим отцом. Ты не смог отпустить женщину, которую, по твоим словам, любишь, так что отпусти это. Уходи, и ты, твоя жена и ребенок сможете жить счастливой жизнью вместе.

— Бостон — мой дом. — Лиам тяжело сглатывает. — Я хочу растить своего ребенка здесь.

— И я построил дом в Лондоне. Но я покинул его, потому что мне сказали, что твоя жизнь в опасности. Я не хотел, чтобы ты умер, как наш отец, на коленях от стыда. Итак, я вернулся домой. Теперь я говорю тебе, брат, что единственное будущее для тебя… далеко отсюда. Я не могу помешать королям свергнуть тебя. Но я могу спасти твою жизнь.

— Так благородно с твоей стороны, — шипит Лиам. — Если бы ты не ушел с самого начала…

— Лиам, нам нужно идти. — Найл указывает на задние ворота кладбища, где я краем глаза вижу, что Джейкоб и Квинт стоят, а за ними длинная черная машина. — Здесь ты в опасности. Здесь слишком открыто.

Лиам колеблется, но Найл нет. Его рука сжимается вокруг локтя Лиама, дергая его назад, и после секундного сопротивления он следует за ним, бросив один взгляд через плечо на меня, прежде чем Найл подталкивает его к главным воротам кладбища. Однако третий мужчина не уходит. Его руки в карманах джинсов, и он поворачивается ко мне с непроницаемым выражением лица.

— Тебе не кажется, что тебе тоже следует уйти, Максимилиан? — В моем голосе нет и намека на теплоту, но мужчина, кажется, не вздрагивает и не выказывает ни капли страха.

— Просто Макс подойдет, — говорит он, кривя губы. — Я остался, потому что мне было любопытно, и я подумал, что тебе, возможно, есть что сказать. Я хороший слушатель, если тебе это нужно. Я подумал, что, возможно, ты мог бы, что с… — он указывает на могилу моего отца, и я чувствую, как сжимаются мои челюсти.

— Это очень самонадеянно с твоей стороны, — натянуто говорю я. — Как будто я сказал бы тебе что-то, что ты мог бы использовать Лиаму против меня. В конце концов, ты на его стороне, верно?

Макс пожимает плечами.

— Я ни на чьей стороне в этом деле, если только нет такой стороны, где все не закончится, как с библейской точки зрения, Каином и Авелем. И, в конце концов, я нахожусь под защитой Виктора Андреева, так что, поскольку он связал свою судьбу со мной, мне придется подумать об этом, если когда-нибудь мне понадобится выбрать чью-то сторону во всем этом, но я надеюсь, что я этого не сделаю, и что вы оба найдете смысл во всем этом.

Я поднимаю бровь.

— Лиам сказал, что ты организовала его свадьбу. Зачем тогда, если ты не собирался быть верным ему?

Макс колеблется.

— Я связан с Виктором его предложением защиты, а с Лиамом — дружбой. Я верю до самой глубины своей души, что любовь между ним и Анастасией чистая, истинная и добрая. Поэтому я поженил их, потому что, я верю, моей целью всегда было найти любовь в этой трудной и часто жестокой жизни, где бы и когда бы это не случилось. — Он делает паузу, как будто тщательно обдумывает свои следующие слова. — Любовь между братьями тоже священна, Коннор Макгрегор. Я думаю, ты это знаешь, иначе тебя бы здесь сейчас не было.

— Ты говоришь так, как будто знаешь. — Я смотрю на него с любопытством. Он странно загадочен, этот странный темноволосый итальянец, который, похоже, разделил свою преданность между русским и ирландцем.

— Да, — просто отвечает Макс. — Когда-то у меня был брат. — В его взгляде мелькает грусть, и я хмурюсь.

— Что с ним случилось?

— Он мертв. — Макс поджимает губы. — И теперь я, который когда-то был человеком в рясе, нахожусь под защитой Виктора Андреева. Делай из этого какие хочешь выводы.

Затем он резко поворачивается и уходит, оставляя дюжину вопросов без ответов, разбросанных в моей голове, пока все они не объединяются в одно осознание.

То, которое, в зависимости от того, что я с этим сделаю, может изменить все.