Наталья одаривает меня легкой, грустной улыбкой.

— Ты ничего не упустила, имея его в качестве отца. Привилегии шикарного образования и роскошной жизни, но я часто думаю, что это того не стоило. Я тоже хочу убраться отсюда, пока он не выдал меня замуж за какого-нибудь мужчину, который сделает меня несчастной до конца моей жизни.

— Я удивлена, что он еще этого не сделал, — мрачно шепчу я, и она смеется.

— Я преуспела в балете и являюсь примой здесь, в Москве. Я только что закончила прогон "Жизель". Честь достаточно велика для него, чтобы избавить меня от брака, по крайней мере, на некоторое время. Но мое время на исходе.

Я делаю глубокий, медленный вдох.

— Ну, по крайней мере, это объясняет одну вещь.

— Какую?

Медленно я встречаюсь с ней взглядом, пытаясь убедиться, что делаю правильный выбор и что я не злоупотребляю своим доверием снова.

— Я задавалась вопросом, почему ты рискуешь всем, чтобы помочь мне. Может, я и твоя сводная сестра, но ты меня не знаешь. Ты потеряешь так много, даже свою жизнь, если тебя поймают. В этом не было смысла, но…

— Мы убежим вместе. — Наталья одаривает меня улыбкой. — Или, по крайней мере, я освобожу тебя отсюда, а потом найду другой выход. Но мне нужно знать, к кому я могу обратиться за помощью, Саша. Это единственный способ.

Сейчас или никогда. Если я буду доверять ей, я многим рискну. Я многим рискну ради шанса. Но сейчас, когда я сижу здесь, больная и несчастная, измученная жизнью в постоянном ужасе перед ожидающей меня гибелью, я не знаю, смогу ли я смириться с тем, что не воспользуюсь этим шансом.

— Виктор Андреев, — произношу я это имя, прежде чем снова успеваю передумать. — Я работала на него. Он мог бы мне помочь. Он…он заставил меня почувствовать себя частью семьи, когда я жила у него. И его правая рука, Левин Волков. Левин, это тот, кого он, вероятно, послал бы. — Мой голос замолкает, в горле поднимается комок, а холодная печаль сжимает грудь при напоминании имени, которое я обычно произносила первым и больше не могу.

Наталья приподнимает бровь, выражение ее лица выглядит почти впечатленным.

— Могущественный человек и его волк. Это неплохая комбинация. Ты восхитительный сюрприз, сестренка. — Она медленно протягивает руку, как будто не хочет меня напугать, как успокаивает дикое животное. Ее пальцы перебирают мои спутанные длинные волосы, заправляя их за ухо, а ее мягкая, надушенная ладонь прижимается к моей щеке. — Я вытащу тебя отсюда, сестра. Я обещаю.

— Ты действительно думаешь, что сможешь? — Я слышу слабую, испуганную надежду в своем голосе, прорывающуюся, несмотря на все мои усилия сдержать ее.

— Я сделаю все, что в моих силах. Она сжимает мою руку, ту, в которой держит медальон. — Мне жаль, что я не могла сделать для тебя большего… раньше. Мне жаль, что я вообще не смогла предотвратить это.

— Это не твоя ответственность. — Я одариваю ее осторожной, водянистой улыбкой. — Мне повезло, что ты вообще здесь.

— Я рада, что смогла найти способ заставить тебя доверять мне. — Наталья одаривает меня еще одной из своих ярких улыбок. — Видишь, сестра? Я добилась этого. Я также добьюсь и остального.

Она похлопывает меня по руке, а затем наклоняется к двери, вглядываясь в коридор, откуда приходят новые охранники, когда все меняется.

— Мне скоро нужно идти. Есть еще кто-нибудь? Есть кто-нибудь, кого я могу попытаться найти или с кем поговорить?

От этого у меня снова сжимается грудь, комок в горле растет, пока мне не начинает казаться, что я никогда не смогу говорить. Я не хотела говорить о Максе, но что-то в мягкости Натальи в сочетании с решением доверять ей заставляет слова выплеснуться наружу, когда они, наконец, обретают силу.

— Был, — тихо говорю я.

Наталья поджимает губы, бросая на меня понимающий взгляд.

— Как его звали? — Тихо спрашивает она.

— Макс, — я произношу имя шепотом, как будто произнести его слишком громко было бы слишком больно. — Мы познакомились год назад, когда я переехала жить к Виктору и его семье. Раньше он был священником.

Наталья снова поднимает бровь, что говорит мне о том, что она впечатлена.

— Ну что ж, Саша. Священник? Это сексуально.

Это заставляет меня смеяться, маленький пузырек юмора, который выходит наполовину смехом, наполовину рыданием.

— Бывший священник. Но он… ну…это усложнило отношения между нами. Он все время чувствовал себя виноватым. Он пытался защитить меня, и мы продолжали… он…

— Все в порядке. — Пальцы Натальи успокаивающе поглаживают тыльную сторону моей ладони. — Ты не хочешь, чтобы я пыталась найти его? Виктор или Левин знают…

Сейчас полу-истерический смех и рыдания вырываются снова.

— Они бы, если бы он… — Я с трудом сглатываю, пытаясь подавить эмоции, которые угрожают полностью уничтожить меня. Я поднимаю слезящиеся глаза и встречаюсь взглядом с Натальей. — Он мертв, — тихо говорю я. — Так что нет, ты не можешь связаться с ним. Он не может мне сейчас помочь.

— О… — глаза Натальи становятся широкими и мягкими, их наполняет печаль. — О, Саша. Мне так жаль.

— Он пытался защитить меня. Это… — Я качаю головой, вытирая слезы, наворачивающиеся на глаза. — Мы можем поговорить об этом позже. — Я вздергиваю подбородок, пытаясь придать храброе выражение лица. — У нас будет время, когда я выберусь отсюда.

— Это и есть настрой. — Наталья снова сжимает мою руку и медленно встает. — Не забудь спрятать лекарства и прими их, — говорит она мне твердым, почти материнским тоном. От этого у меня что-то скручивается в груди, теперь это почти постоянная боль. — Я вернусь, как только смогу. Я найду способ, Саша. Я обещаю. Прежде чем закончится время.

Она спешит к двери, отпирает ее и выскальзывает наружу. Она поворачивает ключ, звук, заставляет меня вздрогнуть, а затем кладет его в ящик картотечного шкафа у стены. Бросив последний взгляд в конец коридора, она оборачивается, чтобы посмотреть на меня, подмигивает и затем скрывается в тени.