ГЛАВА 82
ГЛАВА 81
Мою грудь начинает покалывать, словно моё сердце покинуло тело и перестало качать кровь. Когда суть вероломного плана Данте начинает доходить до меня, холод проникает мне под кожу и наполняет мои вены, превращая кровь в кисель.
— Данте, если умру я, Мириам тоже умрёт.
— Да. Я знаю, — он испускает глубокий вздох. — А если умрёт она, то я потеряю защиту от шаббианской магии и способность колдовать. Какая жалость, ведь мне так и не удалось в полной мере насладиться этим умением, так как моя чернильница сбежала, — он вздыхает. — Но я чистокровный фейри, и к тому же король. Как ты однажды справедливо заметила, мне не нужна дополнительная магия.
Я пытаюсь придумать аргумент, который положит конец этому безумию.
— Вообще-то, ты также принадлежишь к её роду, так что ты тоже умрёшь.
Я блефую, но надеюсь, что он этого не поймёт.
Он слегка хмыкает.
— Если бы это было так, мы все давно бы умерли вместе с моим отцом, но мы живы.
Я облизываю губы и пробую снова:
— Ты ведь в курсе, что шаббианцы придут за тобой, как только магический барьер падёт.
— Я буду готов их встретить.
— Они убьют тебя.
— Возможно, но, по крайней мере, я избавлю мир от скверны, которую они породили.
Перестав притворяться мёртвым, моё сердце издаёт такое множество ударов разом, что я чувствую вкус меди во рту.
— Ты готов умереть?
— Да, мойя. Я готов стать мучеником, а мученики становятся легендами, о которых помнят вечно.
— Единственное, кем ты станешь, это героем поучительной истории.
Таво разминает шею, наклоняя голову из стороны в сторону.
— Ты не шутил, когда сказал, что она стала циничной.
Он хлопает в ладоши, и звук хлопка уносится далеко вглубь пещеры.
— Не пора ли начинать наше представление? Меня ещё ждёт свидание с тёплой ванной и моей любимой дамой из "Льдинки".
Я заключаю, что "Льдинка" это местный бордель.
— Принесите железного монарха.
По приказу Данте шестеро его двойников устремляются в тёмную часть грота.
А затем в пещере раздаётся скользящий и царапающий звук, похожий на звук мела, которым ведут по доске.
Скррр.
Скррр.
Скррр.
— Черт побери, Фэллон, используй свою кровь и освободись!
Резкий голос Бронвен заставляет меня оторвать взгляд от кожаных ремней, натянутых поверх расправленных металлических крыльев моей пары.
— Давай же, девочка!
Она встаёт, но ублюдки привязали её путы к дышлу саней, поэтому она снова падает на деревянную лавку.
— Давай же.
Я погружаю пальцы в рану на ноге и начинаю рисовать кровью на звеньях цепи.
— Бронвен, если Лор убьёт меня, не желая того, он всё равно потеряет свою человечность?
Я знаю, что говорю на шаббианском, и не только потому, что с моих губ слетают шипящие звуки, но также потому, что оба Данте смотрят на меня, прищурившись, а затем обмениваются взглядами.
От которых мои пальцы и сердце замирают.
Таво разворачивается на пятках и кладёт ладонь на рукоять меча.
Когда он вынимает его из ножен, я кричу:
— Бронвен, отрасти лиану! Таво идёт...
Данте зажимает мне рот рукой, заглушая мой голос, но я знаю, что она услышала меня, потому что её глаза становятся шире и бледнее.
Давай же, Бронвен. Давай...
Я начинаю ещё быстрее рисовать кровью на цепях.
— Фтафь её, и я зключу ф тобой фделку, — кричу я ему в ладонь. — Фвми обоими. Тлько фтафьте её.
Таво оглядывается на Данте.
Пожалуйста, пусть их жадность окажется сильнее жестокости.
Пожалуйста...
Чёрные сережки-гвóздики, обрамляющие огромные уши Данте, блестят, напоминая его единственный зрачок.
— Мне не нужны сделки. Как и она.
И не успеваю я сделать следующий вдох, как Таво бормочет:
— Буонотте, Бронвен.
И делает взмах мечом.