ГЛАВА 40

ГЛАВА 39

Когда я переступаю порог дома из кошмаров, по моей спине прокатывается дрожь, но при виде отца в кожаных одеждах и железных доспехах, который пересекает прихожую, я успокаиваюсь. Без всяких колебаний он разводит руки в стороны, и я бросаюсь в его объятья.

Я обвиваю его руками за талию, и у меня едва ли получается обхватить его полностью, учитывая его размеры, а также кирасу и всё обмундирование.

— Ínon...

Он произносит слово "дочка" на языке воронов хриплым шёпотом, в котором столько горя, и который дрожит, как и его толстые пальцы, скользящие по моим мокрым волосам. Он снова и снова произносит моё имя и прижимает к своему огромному телу, как мама медведица прижимает к себе своих медвежат.

Это так странно, что его объятия, запах и тембр голоса вызывают во мне чувство родственной связи, несмотря на то, что мы так мало и редко общались.

— Прости, что опять пропала, dádhi.

Его сердце с такой силой бьётся под моей щекой, которую я положила ему на грудь.

— Это не твоя вина. Не твоя, — бормочет он.

Но разве в этом нет моей вины? Да, Бронвен сказала, что Лора надо спасать, но я могла уточнить это у кого-то ещё. Я могла попросить отца отправиться вместе со мной. Вероятно, она нашла бы способ мне помешать, но я ведь даже не попыталась.

Мой отец в последний раз крепко-крепко сжимает меня, после чего отпускает.

Как бы мне хотелось вернуться вместе со своей матерью. Но как только я намереваюсь рассказать ему о том, что Юстус знает, где она, Эрвин проходит мимо нас, неся на плече что-то белое. С моих губ срывается всхлип, потому что из-под белой простыни выглядывает седая косичка.

"Фэллон, иди, разбуди Ифу и Имоген, чтобы мы могли отправиться домой".

Лор, должно быть, попросил моего отца пойти перед нами, потому что тот разворачивается и проходит вперёд, размазывая грязь по белым полам Ксемы Росси.

— Они наверху в спальне хозяйки.

Чувство вины собирается под кожей, когда я понимаю, что приведя Данте в имение Росси, я могла приговорить Ванса. Я подавляю угрызения совести и сосредотачиваюсь на огромном особняке, построенном на берегу моря, на гигантской гостиной с её белыми бархатными кушетками и бирюзовыми диванными подушками.

Когда мы проходим мимо зеркала в раме из ракушек, я застываю на месте. Несмотря на то, что Данте больше не прижимает меня к себе, я всё ещё вижу его, стоящего рядом со мной, в отражении зеркала, и это заставляет мою кровь похолодеть. Зеркало темнеет и разбивается, и я уже думаю, что это сделала я, но я не обладаю такой магией. В отличие от Лора.

Мы проходим мимо спальни, где я... где я убила хорошего человека.

"Не надо".

Короткий ответ Лора заставляет меня отвести взгляд от закрытой двери, но это не помогает мне избавиться от чувства вины, которое обосновалось у меня в груди.

Секунду спустя один из воронов, замыкающих шествие, говорит:

— Сейчас, Морргот.

Интересно, о чем попросил его Лор?

"Чтобы они собрали всё масло на кухне и облили им дом".

Он проводит прохладными пальцами по небольшой складочке между моими бровями.

"Я, вероятно, не смогу избавить тебя от кошмаров, Behach Éan, но я могу искоренить их источник".

Моё сердце увеличивается в объёмах, а глаза начинают слезиться, но не из-за того, что я вонзила меч в друга.

Правда, как только я вспоминаю о Като, вспышка белого, а затем красного цвета... невероятно красного цвета... освещает мои веки. И хотя тени Лора закрывают меня, воспоминания о том, как из горла Като пошла кровь, накрывают меня с такой силой, что всё то тепло, что удалось разжечь во мне Лору, испаряется.

Чтобы не расплакаться, я сосредотачиваюсь на блестящей лестнице из белого мрамора, украшенной золотой мозаикой, которая напоминает ковёр. Первый этаж здания — огромный и просторный, с мансардным окном, прорезанным в потолке. Тусклый рассвет раскрасил белый мрамор в серый цвет, но отражается от золотых стеклянных плиток под потолком. Объективно, это довольно милый дом. Один из тех домов на берегу моря, в котором я мечтала бы жить.

"Дом у моря, который я построю для нас с тобой, будет гораздо более милым, mo khrà".

"Дом у моря?"

"У тебя, может быть, и нет чешуи, но ты наполовину шаббианка, а шаббианцам необходимо море".

"А что насчёт замка на Исолакуори?"

"Я бы предпочёл там не жить..."

Его золотые глаза впиваются в меня.

"Если ты не против".

"Мне не нужно ничего из того, что принадлежало Регио", — говорю я, когда мы останавливаемся перед широко раскрытыми дверями.

Внутри стоят три ворона в человеческом обличье и мой дед. Точнее, Юстус не стоит, а сидит рядом с мужчиной, которого я никогда не видела, но знаю, что это его сын. И не потому, с какой нежностью Юстус обматывает повязкой шею спящего человека, а потому что замечаю копну коротко постриженных рыжих волос, выгоревших на солнце, и веснушки, которые рассыпаны по его переносице точно стайка красных муравьёв.

Несмотря на то, что Ванс не является братом-близнецом Агриппины, он вполне мог бы за него сойти. Меня настолько поражает их внешнее сходство, что я не могу заставить свои босые ноги пройти по белому ковру, который лежит вокруг кровати точно морская пена.

— Это последние, Росси? — спрашивает Юстуса Эрвин, который входит за нами следом и забирает у женщины-ворона мешок из грубой ткани, который она принесла из соседней комнаты.

Прежде, чем выйти на террасу, обращённую в сторону Монтелюса, покрытого белой пеной, она украдкой смотрит в мою сторону. Её волосы очень коротко пострижены и они такие тёмные, что совпадают по цвету с её широко посаженными глазами. Мне всё ещё кажется поразительным, что этот народ может носить волосы такой длины, какой им заблагорассудится. Интересно, когда это перестанет меня шокировать?

Когда она перевоплощается в ворона, Юстус говорит:

— Да. Это последние.

Он закрепляет повязку, после чего, наконец, отводит взгляд от Ванса.

"Пропавшие кристаллы Люса", — объясняет Лор, когда Эрвин приподнимает мешок, а женщина осторожно подхватывает его своими железными когтями.

"Значит, Данте не врал, когда сказал вам, что у него не осталось кристаллов..."

"Он не врал. Он спрятал их в обсидиановых туннелях под Исолакуори, а Росси украл их у него".

Я провожу верхней губой по нижней губе.

"Прости, если лишил тебя повода оправдать эту гниду".

"Я не искала повода его оправдать, Лор".

Я обхватываю свою руку поверх знака кровной связи, который как будто обладает своим собственным сердцебиением и гневно пульсирует.

"Его ничто не сможет оправдать. Ничто".

Сцены моего заточение встают перед глазами: блеск ножа, которым Данте вскрывал мне вены, чтобы разрисовать пергамент моей кровью, его пальцы, которыми он задирал платье, всё ещё надетое на мне, его мерзкие слова...

Когда тени Лора начинают сгущаться точно облака, и в быстро темнеющем небе начинают сверкать молнии, я закрываю от него свои мысли.

"Нет, продолжай, Behach Éan. Поделись со мной своими воспоминаниями, чтобы они перестали тебя тяготить".

Но мои воспоминания только подогреют гнев Лора, а он и так уже в ярости.

"Это в прошлом".

— Где Ифа и Имоген?

Я пытаюсь пройти сквозь Лора, но поскольку он лишился только одного ворона, его тени настолько плотные, что напоминают кустарник.

— В шкафу моей матери, — голос Юстуса прорывается сквозь щит из тьмы, окруживший меня со всех сторон.

Когда я пытаюсь обойти свою пару, он приподнимает мой подбородок согнутым пальцем.

"Ты расскажешь мне обо всём позже. И я имею в виду, вообще всё".

Его глаза опускаются на мою руку, которой я сжимаю ладонь с переплетёнными кольцами.

Лоркан ждёт, когда я кивну, а затем позволяет мне пройти мимо него в сторону шкафа, рядом с которым в ожидании стоит мой отец.

Блестящие платья лежат на мраморном полу вместе с туфлями на каблуках и расшитыми тапочками. Украшенная драгоценными камнями сандалия свисает с золотой стойки, напоминающей ветку. Наверное, это служило насестом для её ужасного попугая.

Мне нет необходимости спрашивать о местоположении сестёр. Их чёрные обсидиановые тела блестят на фоне белого мрамора. Я присаживаюсь на корточки рядом с Имоген и вынимаю чёрный меч из её бедра. Её кожа моментально бледнеет и становится мягкой. Она делает резкий вдох, и это напоминает мне о том младенце, которому помогла родиться нонна на нашем потёртом кухонном столе. Измученная женщина пришла к нам за травами, которые должны были помочь ей уснуть, а ушла с прекрасным маленьким существом, крики которого надолго лишили её долгожданного сна.

Я встречаюсь с взглядом чёрных глаз Имоген и улыбаюсь ей, но это не может исправить того, что случилось с ней по моей вине.

"Она пала из-за меня, Фэллон. Не из-за тебя", — Лор нависает надо мной и своим вороном, которая переводит на него взгляд.

Я вижу, как загораются её тёмные радужки при виде призрачной формы её короля.

— На лезвии не было шаббианской крови, — говорю я, понимая причину её беспокойства.

Она сглатывает и раскрывает рот, но из него не вылетает ни звука.

Мой отец протягивает руку, чтобы помочь ей встать.

— Ты была обездвижена в течение месяца. Боюсь, тебе потребуется несколько часов, чтобы вернуть себе голос.

Месяц...

И когда я начинаю идти в сторону Ифы, Лор хрипло произносит:

"Да. Целый. Мать его. Месяц".

Несмотря на то, что его лицо выглядит всё такими же призрачным, его черты делаются жёсткими точно стекло. Он выглядит так, словно готов взорваться и осыпать осколками платья Ксемы.

Я сажусь рядом со своей подругой, чьи губы застыли в момент крика. Я понимаю, для чего Бронвен толкнула меня в объятия дьявола, но для этого ей необязательно было красть месяц жизни у Ифы.

Я убираю прядь волос с глаз, а затем хватаюсь за стрелу, торчащую из бока моей подруги, и тяну за неё. Я не удивляюсь, когда она с легкостью выходит из неё. Я слишком рассержена, чтобы удивляться. Я обхватываю её каменную руку, в то время как её кожа теряет тёмный оттенок и становится мягкой. Ужас, застывший у неё в лёгких вырывается изо рта в виде слабого крика, который заставляет моё сердце часто забиться.