Пролог
Все происходило вот так:
Печальный закат цвета янтаря. Ленивое небо заволокло сыростью. Одинокий автомобиль катится по мосту Севен Майлс в направлении аэропорта Майами, к рейсу, которого не будет. К востоку от Кис в водах поднимается неуправляемая волна, превращаясь в монстра, который, согласно вечерним новостям, поставит в тупик океанографов. В конце моста движение тормозят люди в одежде строителей, возводящие временное препятствие.
О нем: В сотне ярдах к западу от моста находится мальчик в похищенной рыболовной лодке. Якорь спущен. Он не сводит взгляда с последней машины, которой позволили проехать. Он здесь уже около часа, ожидает, чтобы увидеть больше, наблюдает за предстоящей трагедией, дабы убедиться, что в этот раз все пройдет как по маслу.
Люди, выдававшие себя за строителей, именуются Хранителями Истины. Мальчик в лодке тоже был Хранителем Истины, самым младшим в семье. Машина на мосту, цвета шампанского Крайслер К, с пробегом двести тысяч, и приклеенным с помощью клейкой ленты зеркалом заднего вида. Водитель — рыжеволосая женщина-археолог, мать.
Пассажиром была её семнадцатилетняя дочь из Нью Иберии, штат Луизиана, средоточие планов Хранителей Истины. Мать и дочь погибнут через несколько минут, если мальчик ничего не перепутал.
Его зовут Эндер, и он вспотел.
Он влюблен в девушку из машины. Однако здесь и сейчас, в ласковом тепле поздней Флоридской весны, в то время как по небу цвета темного опала, голубые цапли гоняются за белыми, а его окружает неподвижная вода, Эндер должен сделать выбор: выполнить свои семейные обязательства или нет.
Этот выбор был проще, чем следующий: спасти мир или спасти девушку.
Машина пересекла отметку — первую из семи милей длинного моста, ведущего в город Маратон в центральной части Флорида-Кис. Волна, вызванная Хранителями Истины, была нацелена на отметку в четыре мили, где-то сразу после середины моста. Что угодно, от незначительного понижения температуры до скорости ветра или текстуры поверхности морского дна могло повлиять на движение волны. Хранители Истины должны быть готовы среагировать. Они могут сделать следующее: поднять волну в океане используя древнее дыхание, затем направить чудовище в определенное место как граммофонную иголку на пластинку в проигрывателе, высвобождая адскую мелодию. И при этом выйти сухими из воды. Никто не сможет выдвинуть обвинение в преступлении, о котором никто не знает.
Умение вызывать волну было частью магии, дарованной Хранителям Истины Зефиром. Это не было господством над водой, а скорее способностью управлять ветром, чьи порывы оказывали огромное влияние на океан. Эндер вырос, почитая Зефира как божество, хотя его происхождение было окутано тайной. Зефир зародился в то время и в том месте, о котором старейшины Хранителей Истины больше не упоминают.
Месяцами они говорили только о своем убеждении, что правильной скорости ветра вместе с подходящей силы водой будет достаточно, чтобы погубить ту самую девушку.
Ограничение скорости здесь 35 миль в час. Крайслер ехал 60 миль в час. Эндер вытер пот с бровей.
Машина была наполнена бледно-голубым светом. Стоя в лодке, Эндер не мог различить их лиц. Он видел только волосы на головах, темные окружности на подголовниках. Он представил себе девушку с телефоном, которая печатает сообщения своей подруге, о том, как проводит с матерью отпуск, как планирует увидеться с соседкой, той, с россыпью веснушек на щеках, или мальчиком, с которым раньше проводила время, и которого Эндер не выносил.
Целую неделю он наблюдал, как она читает на пляже «Старик и море», одну и ту же книгу в потрепанной мягкой обложке. Он смотрел, как она немного агрессивно переворачивает страницы, будто ей невыносимо скучно. Осенью она шла в выпускной класс. Он знал, что она записалась на три продвинутых курса. Как-то раз он стоял в проходе в продуктовом магазине и через полку с хлопьями слушал, как она рассказывала об этом отцу. Он знал, как сильно она не любила вычисления.
Эндер в школу не ходил. Он изучал девушку. Хранители Истины заставили его следить за ней. Теперь он знал о ней все.
Она любила орехи пекан и ясные ночи, когда на небе были видны звезды. Когда она сидела за обеденным столом, у неё была ужасная осанка. Но когда она бежала, то как будто летала. Она выщипывала брови украшенными камнями щипчиками. Каждый год на Хэллоуин она надевала старый костюм Клеопатры, доставшийся от матери. Все, что ела, она поливала соусом Табаско, пробегала милю почти за шесть минут, и едва ли умея, играла на бабушкиной гитаре Гибсон, зато вкладывала в это душу. Ногти и стены в спальне она разукрашивала в горошек. Она мечтала уехать из дельты реки в крупный город наподобие Далласа или Мемфиса, где могла бы исполнять песни в открытом микрофоне и темноте клубов. Она любила мать с яростной и неприкрытой страстью, которой Эндер завидовал, и которую силился понять. Она носила майки зимой, на пляж надевала толстовки, она боялась высоты, при этом обожала американские горки, и не собиралась выходить замуж. Она никогда не плакала. Смеясь, прикрывала глаза.
Он знал о ней все. Он мог ответить «на отлично» на любой сложный вопрос о ней. Он наблюдал за ней с самого её рождения в високосный день (29 февраля). Все Хранители Истины наблюдали.
Она стала его жизнью.
Но он должен её убить.
Дочь и мать опустили стекла в машине. Хранителям Истины это не понравилось бы. Он был уверен, что один из его дядей должен был испортить механизм, пока они играли в кункен (карточная игра) в кафе с голубым навесом.
Однажды Эндер видел, как мать починила регулятор напряжения в машине с севшим аккумулятором и снова её завела, а дочь меняла колесо на обочине в сорокоградусную жару и почти не вспотела. Эти женщины умели все. Тем более их нужно было убить, сказали бы его дяди, одновременно наблюдая за ним и решая, сможет ли он защитить свою ветвь Хранителей Истины. Но ничего в девушке не пугало Эндера, а наоборот все больше очаровывало его.
Из обоих окон высунулись загорелые предплечья, когда они пересекли отметку в две мили. Запястья обеих двигались в такт музыке, которая играла по радио, Эндер хотел бы ее услышать.
Он хотел бы знать, как пахнет соль на её коже. Мысль о том, чтобы приблизиться к ней и вдохнуть её запах накрыла его волной головокружительного удовольствия, а потом накатила тошнота.
Одно было известно наверняка: им никогда не быть вместе.
Он опустился коленями на скамью, под его весом лодка покачнулась, разрушая отражение восходящей луны. Затем она снова покачнулась, вызывая волнения в водной глади.
Волна нарастала.
Все что он мог делать — наблюдать. Его семья ясно дала это понять. Волна нахлынет, машина перельется вместе с ней через мост, как цветок переливается за край фонтана. Их утянет глубоко на дно. Все будет кончено.
Когда его семья строила планы во взятом в аренду обветшалом жилище в Ки-Уэст, с «видом на сад» на заросшую сорняками аллею, все молчали о последующих волнах, которые смоют мать и дочь в небытие. Никто не упоминал, как медленно разлагается тело в холодной воде. Но всю неделю Эндеру снились кошмары о судьбе тела девушки после её смерти.
Его семья уверяла, что после волны все закончится, и Эндер сможет вести нормальную жизнь. Разве это не то, чего он хотел?
Ему всего лишь следовало обеспечить, чтобы машина оставалась под водой настолько долго, чтобы девушка умерла.
Если по какой-то случайности — в этом месте дяди начали спорить — мать и дочь выберутся и вынырнут на поверхность, Эндеру придется…
— Нет, так громко сказала тетя Кора, что в комнате полной мужчин воцарилась тишина. Она была ближе всех Эндеру со стороны матери. Он любил её, но она ему не нравилась. — Этому не бывать, — сказала она. — Волна тети Коры будет достаточно мощной. Эндер не будет топить девушку голыми руками. Хранители Истины не убийцы. Они хранители человечества, спасают от Апокалипсиса. Они исполняют Божью Волю.
Но это на самом деле убийство. Сейчас девушка жила. У неё были друзья и любящая семья. Впереди у неё вся жизнь, возможности простираются как ветви дубов в бесконечное небо.
Все что её касалось, производило впечатление, она умела это делать.
Эндер не любил думать о том, способна ли она на то, чего боятся Хранители Истины. Его одолевали сомнения. По мере того, как приближалась волна, он решал, уйти ли и ему с ней.
Если бы он хотел умереть, ему б пришлось выбраться из лодки. Ему пришлось бы отцепить ручки в конце цепи, приваренной к якорю. Какой бы силы ни была волна, цепь Эндера не порвется. Его якорь не поднимется с морского дна. Он был изготовлен из орихалка, древнего металла, признанного археологами мифическим. Якорь на цепи был одной из пяти реликвий из этого металла, который удалось сохранить Хранителям Истины. Мать девушки, одна из немногих ученых, веривших в то, чему не было доказательств, посвятила всю свою карьеру поискам орихалка.
Якорь, копье и алтатль (устройство для метания копья у ацтеков), чаша для слез, и резной сундучок, отливавший неестественно зеленым светом, это все, что осталось от их предков, от мира, о котором не принято говорить, из прошлого, спрятать которое стало единственной миссией Хранителей Истины.
Девушка не знала ничего о Хранителях Истины. Но знала ли она откуда появилась? Могла ли она проследить свою родословную с самых истоков с такой же скоростью, с какой он мог проследить свою? Туда, где мир потерялся в потопе? До той тайны, которой он и она были неразрывно связаны?
Время пришло. Машина приближалась к отметке в четыре мили. Эндер смотрел, как на фоне темнеющего неба рождалась волна, пока еще её вершину можно было ошибочно принять за облако. Он смотрел, как она медленно поднималась: двадцать футов, тридцать футов, черная как ночь водяная стена, направляющаяся к ним.