Рассмеявшись, я направился к дому Фрэнки.

Все это было бы пустой тратой времени, если бы ее не было дома или, что еще хуже — она больше там не жила. Когда я уехал из Саутволда, она могла переехать в старый дом своей матери, к своему парню или в дом доктора О'Рурка. Родители Мэя присутствовали на их маленькой свадьбе, через несколько месяцев после того, как я уехал. Когда проезжал по знакомой Пирс-авеню, меня наполнило чувство принадлежности. Такого не было, когда ехал к себе домой в Беверли-Хиллз или в таунхаус в Лондоне. Саутуолд был моим домом, хотя я тут не жил.

Перед отъездом недолго жил в коттедже, который мы снимали у доктора О'Рурка, но помню, как часто проезжал по этой улице по дороге домой к Фрэнки после долгой работы в студии. Это был район мечты, в котором можно было жить. Пирс и пляж находились в двух шагах от коттеджа; просыпаться утром и смотреть в окно на океан было моим любимым занятием. Нам с Фрэнки это нравилось.

В поле зрения появился коттедж и маленький, потрепанный «Форд Фокус» на подъездной дорожке. Остановившись напротив, вдруг почувствовал, что меня тошнит от нервов. Прошлой ночь я сильно облажался: был жесток, как она и сказала. Превратился в придурка только потому, что она задела мои чувства. Следовало набраться мужества, чтобы сказать ей, что ее реакция на нашу встречу мне не понравилась, но вместо этого — я повел себя как полный мудак. Эйнджел прав. Мне необходимо извиниться и попросить прощения у Фрэнки, потому что на парковке у «Мэри Уэллс» она выглядела очень обиженной и чрезвычайно взбешенной.

Я вспомнил: для того, чтобы разозлить Фрэнки,нужно было очень постараться, но когда она злилась — становилась силой, с которой приходилось считаться.

Выдохнув, заглушил двигатель и вылез из машины. Запер ее и пошел по дорожке к коттеджу. Надеюсь, она все еще живет здесь, а то будет очень неловко, если постучусь в дверь к незнакомцу, а он меня узнает. Поднял руку и постучал в дверь коттеджа, пока не сдали нервы.

Облегчение затопило меня, когда через несколько секунд услышал знакомый голос, спросивший:

— Кто там?

— Это я, Фрэнки, — произнес я. — Риск.

Когда тишина затянулась, закрыл глаза и вздохнул. Не думал, что она оставит меня на холодной улице, но и не был удивлен отсутствию ответа. Я сделал ей больно... Бл*ть, действительно, больно. Знал сам и видел в ее глазах.

— Проваливай, Келлер.

Мне стало не по себе. Она называла меня по фамилии, только когда злилась.

— Пожалуйста, Фрэнки. Я пришел извиниться. — Положил руки на раму двери. — Прошлой ночью я вел себя ужасно. Был неправ и мне очень жаль. Я бы вернул все назад, если бы мог, Вишенка.

Дверь распахнулась и от неожиданности я отступил.

— Не называй меня Вишенкой, — огрызнулась она, убирая свои вьющиеся рыжевато-каштановые волосы с лица. — Ты не можешь называть меня так, когда делаешь больно, как прошлой ночью. То, что ты сделал, было ужасно! Извинений недостаточно, Риск! — Она сверкнула глазами. — Ты причинил мне боль и сделал это нарочно, так что не смей вести себя так, как будто...

— Фрэнки, что, черт возьми, случилось с твоим лицом?