Глава 49

Райан

«Сучка, не убивай мою атмосферу».

~ Винни к Сэв

— Могу я поговорить с тобой минутку?

Голос раздается из ниоткуда, пугая меня до смерти.

Я поворачиваю голову в поисках источника, и мой позвоночник мгновенно выпрямляется.

Тиффани.

Ух.

Из всех возможных моментов, сейчас не самый подходящий. Нам пора идти, а она — последний человек в свободном мире, которого Даллас хочет видеть, особенно разговаривающей со мной.

Я прохожу мимо нее, направляясь к грузовику Далласа — не желая вступать в конфронтацию, которая, как я чувствую, неминуема; иначе зачем бы Тиффани скрывалась в тени и направлялась ко мне с крыльца своего дома? Она явно ждала, когда я выйду на улицу.

Однако она не пересекает двор мальчиков.

«Через три секунды Даллас выскочит из парадной двери», — хочу сказать я ей. — «И когда он это сделает, ты не захочешь быть рядом...»

— Пожалуйста? — умоляет она.

Я игнорирую ее.

— Райан. Пожалуйста.

Ее обращение ко мне по имени — это то, что заставляет меня остановиться на тротуаре.

— Это займет всего минуту, клянусь.

Я не полная стерва, у меня есть чувства, и я верю во второй шанс — не то чтобы остановка для разговора с ней означает, что я даю ей такой шанс, но теперь, когда Тиффани преследует меня, мне любопытно услышать, что она скажет.

К тому же, либо Тиффани хватает самосознания, чтобы не подходить ко мне, зная, что я не заинтересована в дружеском общении, либо она искренне сожалеет.

Я хочу знать, что именно, и не узнаю, пока не остановлюсь, чтобы поговорить с ней.

Верно?

Верно.

Когда я медлю на тротуаре, она понимает, что я хочу поговорить, делает шаг вперед и спешит через свой двор, не останавливаясь, пока не оказывается передо мной.

Я скрещиваю, затем разжимаю руки, снова скрещиваю, наконец, решаю засунуть руки в карманы куртки, пока жду, когда она перейдет к делу.

Мой взгляд останавливается на двери.

Даллас открывает ее, замирает, увидев меня на лужайке с Тиффани, но не выходит вперед после того, как я поднимаю руку, недвусмысленно давая понять, что все хорошо, все в порядке.

Тем не менее он следит за нами от двери, как часовой, не сходя со своего места, наблюдая за нами, как ястреб.

— Что ты хочешь сказать, Тиффани?

Она обхватывает себя руками, словно защищаясь.

— Я хочу сказать, что мне жаль. Прости.

Я наклоняю голову в сторону, не позволяя своему выражению лица измениться ни на секунду.

— За что ты извиняешься?

Моя мама часто так поступала со мной, когда я была младше. Я извинялась за что-то после того, как знала, что она расстроена, а потом она просила меня объясниться. Она не хотела слышать извинений, если я действительно не имела это в виду и не понимала, за что извиняюсь, поэтому я делаю то же самое с Тиффани.

— Прости, что я подставила тебя. — Ей неловко, она дергает за ткань своей серой толстовки.

— Но ты подставила не меня, а Далласа.

Через ее плечо я вижу, как две девушки выходят на крыльцо, наблюдая за нами в халатах, как будто мы показываем шоу. Возможно, так оно и есть. Ситуация имеет потенциал для драматической развязки.

Как и Даллас, они не двигаются с места.

Отлично.

Зрители, как раз то, что мне нужно.

Тиффани пытается снова.

— Я имела в виду, что мне жаль, что я его подставила. Я знаю, что это должно быть расстроило тебя.

Это расстроило меня, очевидно — это расстроило бы любого.

Я позволяю ей говорить, не желая заполнять тишину пустыми словами.

— Я не думала. Я была... — Она с трудом подбирает слова, а я пытаюсь решить, искренна ли она. Трудно сказать. — Я была захвачена моментом. Когда папарацци связались со мной, я подумала, какого черта, почему бы и нет?

Почему бы и нет?

Видите, вот оно...

— Сколько тебе заплатили?

— Не очень много.

— Сколько? — Я вытаскиваю руки из карманов и на этот раз скрещиваю их на груди.

— Пятьсот.

Эта девушка пыталась разрушить мои отношения ради пятнадцати минут славы, за пятьсот долларов?

Ничего себе.

— Я не впечатлена, — бурчу я. — Помимо денег, какая еще у тебя была мотивация? Все, что тебе нужно было сделать, это получить денежный кадр. Обязательно было предлагать отсосать член моему парню?

Тиффани отступает от меня, оскорбленная.

— Что?

— Он сказал мне, что ты спросила, можешь ли ты пососать. Его. Член. — Я выделяю слово «член», медленно проговаривая предложение, желая смутить ее единственным доступным мне способом.

Я не из тех, кто пойдет плакаться прессе, так что это останется между нами двумя, если, конечно, она не решит обратиться к прессе, как сделала в прошлый раз, когда не добилась своего.

— Что?! — Тиффани выглядит возмущенной. — Зачем ему это делать?

Зачем ему говорить мне?

— Прости, тебя только это беспокоит? — Я фыркаю. Я имею в виду, она серьезно? — Он сказал мне, потому что я его девушка. Он же сказал тебе, что она у него есть, после того как ты сделала ему предложение.

Она усмехается.

— В свою защиту скажу, что это была шутка. И, кстати, многие парни приняли бы мое предложение.

Не понимаю, что он в тебе нашел...

Ее невысказанные слова задерживаются между нами.

Ты простушка.

Скучная.

Брюнетка.

— Это не шутка, если никто не смеется. — Я делаю паузу. — Ты смеялась, когда говорила это?

Я так раздражена.

Она пожимает плечами.

— Что это значит? — Я хочу знать, потом тоже пожимаю плечами. — Что это?

Вверх и вниз, вверх и вниз.

Черт, я действительно разозлилась. Сарказм не является моим вторым языком, и на секунду я задумываюсь о том, попала ли моя фраза в цель.

— Ты смеялась, когда предлагала отсосать член моему парню?

Лицо Тиффани покраснело, и не думаю, что это от ветра или холода, кончики ее ушей тоже пунцовые.

— Знаешь что, я пришла извиниться, а ты ведешь себя как сука.

Я веду себя как сука? Ни хрена себе!

— Ты знаешь, что мне пришлось перестать ходить на занятия после того, как появилась та фотография? И мои родители были разочарованы во мне. И я не могла ходить на работу. И сомневалась в каждом своем решении, и все потому, что ты хотела попасть в новости, продав свою фальшивую историю. — Я смеюсь. — А теперь ты стоишь здесь и извиняешься за то, что тебя «захватил момент».

Я использую воздушные кавычки.

«Больше сарказма. Отлично, Райан».

— Послушай. Я не могу стоять здесь весь день и спорить с тобой. Мне нужно идти домой, чтобы переодеться для работы. Но я приму твои извинения, и давай договоримся не попадаться друг другу на глаза.

— Даллас уже сказал, что мне нельзя приходить в дом.

Я киваю.

— Хорошо. Честно говоря, я не хочу видеть тебя в доме. — Или во дворе. Или на улице.

— Разве справедливо, что моим соседкам по комнате можно заходить в дом?

Она права.

— Как насчет того, чтобы я поговорила с парнями, чтобы их тоже не пускали? — Ха, как насчет этого?

Я делаю глубокий вдох.

Раз. Два.

Три.

Четыре...

— Не делай этого, — умоляет она. — Шеннон очень нравится Дрейк. Она очень разозлится, если ее выгонят из дома из-за меня.

Знаете, кто мне действительно не нравится? Эти девушки.

Они кажутся фальшивыми и пустоголовыми и совершенно не соответствуют моей реальности. Реальности с Далласом.

С той бурей, которую она создала.

— Слушай, ты не лезь ко мне, а я не лезу к тебе. Договорились?

У Тиффани нет другого выбора, кроме как кивнуть в знак согласия.

— Хорошо.

— Отлично. — Я делаю паузу. — Что-нибудь еще или мы поняли друг друга?

Тиффани сужает глаза.

— Мы поняли друг друга.

Нет.

Я вижу это по изгибу ее бровей и по тому, как она прищуривает свои голубые глаза.

Вот это да.

У котенка есть темная сторона.

Я смотрю, как она уходит, одетая в серую толстовку и спортивные шорты, все еще недостаточно теплые для нашей погоды, но я уверена, что ее приоритет не в том, чтобы согреться.

А в том, чтобы показать свои гладкие загорелые ноги.

Мерзость.

Тем не менее я смотрю на эти ноги, пока они не возвращают девушку на крыльцо, где ей и место.

Я киваю Далласу, который что-то говорит своим братьям внутри дома, прежде чем выйти на крыльцо. Закрывает дверь и медленно спускается вниз.