Глава 13

Плейлист: Why Don’t We — You and Me at Christmas

Может быть, это накопившееся переутомление, но впервые за несколько недель мой сон похож на чёрное одеяло, тяжёлое и без сновидений. Утром в канун Рождества я просыпаюсь отдохнувшей и готовлю поздний завтрак с Элаем и Джун, прежде чем отправляюсь к родителям праздновать. Там смех, вкусная еда и музыка, счастливый хаос, который я люблю, но это также требует много времени в наушниках.

В ту ночь я тоже сплю без сновидений и просыпаюсь в прекрасном белом Рождестве.

Колонка поёт знаменитую песню Аpropos, с неба падает снег, а мы с родителями открываем подарки перед елкой. Когда начинается следующая песня, моё сердце сжимается.

Little Jack Frost, get lost, get lost.

Я очень стараюсь выбросить Джонатана из своих мыслей, потому что завтра я встречаюсь с Мистером Реддитом. Но после ещё одного долгого дня празднования, после того, как я той ночью заваливаюсь в постель, наслаждаясь уютом своей квартиры и обнимашками с Имбирным Пряником, мне уже не так везёт, как в последние две ночи.

На этот раз мои сны другие. Руки и тело, прижимающие меня к себе, любящие меня, наполняющие меня, уже нежнее, осторожнее, как будто это наш первый раз, и нам предстоит открыть для себя целый мир. Это не Джонатан... и всё же что-то глубоко в моём сознании говорит, что это он. Когда я выплываю на поверхность своих грёз, они превращаются в то, как мы с Джонатаном прощаемся у моей квартиры, сразу после большой распродажи. Джонатан смотрит на меня сверху вниз, в его взгляде есть что-то пылкое и горячее, когда он говорит мне то, что сказал той ночью:

«Лучше бы твоему Мистеру Реддиту дрожать от страха. Ему многое нужно доказать, прежде чем он станет достоин тебя».

«Мистер Реддит…» Это захватывает мой мозг, цепляет мои мысли и тянет меня всё ближе, ближе к поверхности бодрствования.

«Мистер Реддит…»

Я никогда не называла ему этого имени. Я сказала только самому Мистеру Реддиту.

Я барахтаюсь среди волн, где воспоминания и мечты разбиваются и накатывают, тянусь к нему, задыхающаяся и растерявшая слова.

«Не уходи! — хочу сказать я ему. — Не уходи, когда я только что нашла тебя!»

Я так боюсь, что он растворится в полуночной водной тьме, как это было, когда мы прощались. Но вместо этого Джонатан крепко сжимает меня и вытаскивает на поверхность, заключая в свои объятия, его рот завладевает моим, наполняя меня словами, воздухом и надеждой. «Это я, — шепчет он. — Это всегда был я».

Резко сев на постели, я задыхаюсь. Моё сердце бешено колотится.

Я не могу в это поверить. И всё же это единственное, во что я могу поверить.

Трудно поверить, что нечто столь маловероятное может быть правдой, но я знаю, что никогда не употребляла прозвище «Мистер Реддит» в присутствии Джонатана. Это должен быть он. Другого объяснения нет.

Пока я мечусь, прокручивая в голове наш разговор в ту ночь, когда мы закрывали «Книжный Магазинчик Бейли», вопросы, которые он задавал, его нерешительность и нежность, настороженность в выражении его лица, я становлюсь всё более и более уверенной. Это он. Джонатан — мой Мистер Реддит.

Лихорадочно натягивая леггинсы на флисовой подкладке, мои самые яркие носки с узором из карамельных тросточек, я запинаюсь и понимаю, что моего уродливого рождественского свитера нигде не видно.

Мне требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, когда я видела его в последний раз, и тогда я соображаю — я оставила его в «Книжном Магазинчике Бейли». Мои сенсорные предпочтения меняются изо дня в день, поэтому я всегда беру с собой запасную одежду на случай, если то, что на мне надето, начнёт меня беспокоить. В тот последний рабочий день я принесла отвратительный свитер и ещё одну пару леггинсов на флисовой подкладке, похожих на те, что надеты на мне сейчас, а потом забыла принести их домой.

Я могла бы надеть что-нибудь другое. Но потом я вспоминаю ошеломительную улыбку Джонатана, его глубокий, раскатистый смех, когда я пообещала надеть уродливый рождественский свитер.

Моё сердце подпрыгивает, выписывая тулуп за тулупом, пока я натягиваю хлопковую футболку с длинными рукавами, которую надену под свитер, чищу зубы и привожу в порядок свои растрёпанные волосы, а затем выбегаю из дома. Тысячи вопросов роятся в моей голове. Как давно он знает? Когда он догадался об этом? И почему он мне ничего не сказал?

Я бегу, отчаянно нуждаясь в ответах и отчаянно желая увидеть его, поскальзываясь на снегу, проносясь мимо укутанных неспешных прохожих, и мои наушники погружают мир в благословенную тишину, пока снег целует мою кожу, как благословение и обещание.

Его голос эхом отдаётся в моей голове, его ответ, когда я сказала ему, что надеюсь, что в его онлайн-подруге есть всё, чего он хотел.

«Я уже знаю, что это так».

Моё сердце парит, у меня словно выросли крылья. Я пролетаю последний квартал, ведущий к «Книжному Магазинчику Бейли», затем вхожу в магазин. Внутри тихо, тишина пустоты, которую я люблю, усугубляется моими наушниками. Дневной свет проникает внутрь, освещение не включено. Запах книг и полироли для дерева щекочет мне нос.

Я быстро прохожу в подсобку и замечаю холщовую сумку, висящую на крючке для одежды. Я открываю её, вытаскиваю свой уродливый рождественский свитер, затем натягиваю его, что сбивает мои наушники и посылает поток звука в уши.

— Почему ты ей не сказал? — доносится голос миссис Бейли из бухгалтерии.

Я замираю. Моё дыхание звучит в тысячу раз громче, чем следовало бы.

— Вы знаете, почему, — мой желудок сжимается. Это Джонатан. — Она будет презирать меня за это.

Кровь шумит у меня в ушах. Я пытаюсь дышать, пытаюсь осмыслить то, что он говорит.

— Возможно, поначалу, — тихо говорит миссис Бейли. — Но как только она увидит, что это единственный способ спасти книжный магазин, она поймет.

Такое чувство, что пол рушится подо мной. Я хватаюсь за что-нибудь, чтобы успокоиться, когда представляю это: миссис Бейли мягко зовёт меня в свой офис, когда мы возвращаемся после Нового Года, держит меня за руку, благодарит за все, что я дала этому месту, говорит, что ей жаль, но она должна сначала подумать о бизнесе и о том, что Джонатан привнес в этот магазин.

Слова Джонатана ранят меня в самое сердце: «Она будет презирать меня за это».

Отчаянно желая сбежать, я пробираюсь через магазин как можно тише, затем выскальзываю наружу. А потом я бросаюсь бежать, несусь по тротуару, поскальзываясь на льду и снегу, слёзы застилают мне глаза...

Пронзительный автомобильный гудок останавливает меня как раз вовремя, не давая выбежать дальше по пешеходному переходу.

И тут я понимаю, что оставила свои наушники с шумоподавлением в магазине.

Спотыкаясь, я возвращаюсь на тротуар и прислоняюсь к витрине той самой кофейни, где я покупала своё горячее какао с мятой шесть дней в неделю в декабре этого года, недалеко от того места, где ко мне подошёл Трей, куда прибежал Джонатан, и все изменилось. Я хватаю ртом воздух и смотрю в небо, на падающие крошечные снежинки.

— Что мне делать? — шепчу я. Закрыв глаза, я позволяю прохладному ветру целовать мою кожу. Я позволяю своему сердцу биться медленно и ровно.

И тогда, подобно гладкой красоте свежевыпавшего снега, мой разум проясняется. Я веду себя... нелепо. Я услышала середину разговора между двумя людьми, которые снова и снова доказывали мне, что они достойны моего доверия и не предадут меня. О чём я только думала, убегая вот так? Я в безопасности с четой Бейли и Джонатаном. Должна быть причина. Объяснение...

— Габби! — голос Джонатана доносится с другого конца квартала.

И точно так же, как в то утро, когда он бежал в мою сторону, он снова бежит, перепрыгивая через сугробы и уворачиваясь от прогуливающихся парочек. Я смотрю, как он мчится ко мне, ветер треплет его тёмные волосы, а в этих зимне-зелёных глазах горит огонь.

А потом он останавливается у моих ног, пристально глядя на меня, держа в руке мои наушники.

— Я увидел их, — говорит он. — И понял, что ты была там, и я не знаю, что ты слышала, Габби, но я обещаю, что я на твоей стороне...

— Я знаю, — я подхожу ближе, обхватывая его руку своей. — Я знаю, что это так.

Его глаза всматриваются в мои.

— Знаешь?

Я слабо улыбаюсь, беру наушники и вешаю их себе на шею.

— Знаю. И я тоже на твоей стороне. Я не знаю, что вы обсуждали. Я лишь знаю, что ты боишься мне это сказать.

— Я... — он обнимает меня за плечи. — Я столько раз пытался, но так боюсь, что тебе это не понравится.

— Я слышала эту часть. Но я доверяю тебе, Джонатан.

— Да?

— Да.

Он хмурится.

— И всё?

Я киваю, смаргивая слёзы.

— Да. Ну то есть, я была бы не прочь услышать побольше о тех безжалостных капиталистических мерах, которые ты предпринял, чтобы спасти магазин, и за которые, как ты так уверен, я буду тебя презирать, но я действительно доверяю тебе.

Его челюсти сжимаются, как будто он собирается с духом.

— Это... онлайн-версия книжного магазина. Печатные копии, аудио, электронные книги. Читатели любовных романов — наш ключевой сегмент, наш целевой клиент номер один. Это привлечёт трафик на веб-сайт, а не обязательно в обычный магазин, и я знаю, что тебе это не нравится. Я знаю, Габби, ты хочешь, чтобы это место было переполнено людьми, как это было когда-то, но выбор стоял между книжным магазином такого типа или вообще закрытием, — его глаза изучают мои. — Я хотел сберечь его для тебя, чтобы «Книжный Магазинчик Бейли» оставался открытым для тебя долгие годы. Я знаю, это не идеально, но это единственный способ...

— Джонатан, — шепчу я.

Он смотрит на меня, затаив дыхание и широко раскрыв глаза. Он выглядит немного испуганным.

— Спасибо, — говорю я ему, поднося руку к его лицу и нежно поглаживая щёку большим пальцем в варежке. — За то, что объяснил это. За... всё, что ты сделал. Я даже не могу выразить, как много это значит, и я хочу услышать гораздо больше, но дело в том...