Глава 22

Лэндон

Из-за заметного отсутствия моей новой любимой игрушки мне пришлось довольствоваться избиением ее брата.

Что?

Я не виноват, что она исключительно плохо умеет читать атмосферу и насыщать моего зверя. Не секрет, что ситуация превращается в абсолютную бойню, когда он предоставлен сам себе.

Его ночным оружием является неразбавленное насилие. Хотя этот метод не является моим любимым, он дает результат, и долгое время его можно было сравнить с физической кульминацией, которую дает секс.

Однако есть небольшая проблема. Я занимаюсь этим уже минут десять, и уже ближе к тому, чтобы заснуть, чем к кульминации.

Меня хорошенько избивают, потому что, ну, Николай – огромный ублюдок, обиженный на какой-то инцидент, причиной которого мог быть я.

Не ждите, что я буду следить за всем тем хаосом, который творит мой мозг. Я обязан архивировать эти файлы, чтобы дать моим нейронам возможность творить еще большую анархию.

Николай Соколов, старший в семье Соколовых, двоюродный брат этого ублюдка Киллиана и, что самое главное, старший брат Мии. Они совершенно не похожи друг на друга, за исключением слабого сходства, обусловленного кровным родством. Однако у них есть общие черты: грубость, потребность в насилии и жажда устраивать неприятности.

Но есть одно существенное отличие. У Николая такое лицо, которое так и просится, чтобы его побили. А вот лицо Мии – афродизиак.

В последнее время ситуация стала настолько плачевной, что одного только представления ее естественно надутых губ и глаз синего цвета полевых цветов достаточно, чтобы мой член запрыгал, как у фанбоя.

Ах, блять. У меня стояк посреди боя. Ну, рефери только что объявил перерыв, но я все равно смотрю на свою нижнюю часть.

Умеешь читать атмосферу, придурок.

Я перевел взгляд на Николая, которого на противоположной стороне ринга готовит к бою не кто иной, как Джереми – недавний президент моего антифанатского клуба.

Одного взгляда на это животное достаточно, чтобы убить любые эротические мысли. У меня определенно нет никаких сомнений в том, чтобы уничтожить черты его лица и дать ему стимул пройти отчаянную пластическую операцию.

— Ты в порядке, Лэн? — спрашивает Реми из-за ринга и передает мне бутылку воды.

Он единственный из парней, кто любит сопровождать меня в этих вспышках насилия. Еще есть Ава, которая любит приходить и болеть за меня. Должно быть, она где-то в толпе как президент Клуба Бойца Лэндона.

У нас с Авой спокойные отношения. Я помогаю ей свергнуть Илая, а она помогает мне со всеми моими сплетнями. Чего она не знает, так это того, что я иногда помогаю и Илаю. А Что? Он все еще мой кузен. Мужчины Кинги могут ссориться и смотреть на мир через разные очки, но мы всегда будем семьей.

Ну, так говорит дедушка Джонатан.

Во всяком случае, я участвую в подпольных боях с тех пор, как Илай впервые привел меня на них – естественно, за спинами наших родителей.

После первых лет учебы в университете мой кузен постепенно отошел от этого, но я нашел в этом адреналине столь необходимую мне отдушину.

Толпа.

Крики.

Праздник секса, который обычно происходит после.

Крики студентов КЭУ окружают меня ореолом, наркотиком, который проникает в кровь и устремляет меня в небо.

Я выхватываю у Реми бутылку, выпиваю половину, а другую выливаю себе на голову, а затем трясу головой, как собака. Девушки падают в обморок, а я одариваю их своей обычной очаровательной ухмылкой, которая заставила бы их сбросить трусики, если бы я только попросил. Разница лишь в том, что теперь мне наплевать на их внимание.

У меня даже нет нужной мотивации, чтобы закончить этот бой.

— Тебе обязательно это делать? — спрашивает мой клон с другой стороны ринга.

Брэндон – последний человек, от которого можно было бы ожидать посещения бойцовских клубов. Он более брезглив, чем защищенный принц, и выглядит как мальчик из высшего класса с ухоженными волосами и снобистским выражением лица. Он пришел в белой рубашке, бежевом кардигане, отглаженных брюках и классических мокасинах Prada.

Тем не менее, то, что он решил поддержать меня – редкий случай, которым я планирую воспользоваться сполна.

Мои губы кривятся в лукавой ухмылке.

— А тебе обязательно быть здесь?

Он засовывает руку в карманы, держится прямо, голос спокойный.

— Ты мне написал.

— О? С каких это пор ты прибегаешь после того, как я сообщаю тебе о своих боях?

— Мама попросила меня держать тебя подальше от неприятностей.

— Не думал, что ты и дальше ее слушаешься.

— Ты мой брат. Мне не понравится видеть, как мама плачет, если тебя каким-то образом убьют.

— Оууу, — я спрыгиваю с ринга и взъерошиваю его идеально уложенные волосы, превращая их в непоправимый хаос, а затем улыбаюсь.

Он отталкивает меня.

— Прекрати.

— Я знал, что ты любишь меня, — моя улыбка исчезает, когда я хватаю его за воротник рубашки и шепчу ему на ухо, мой голос становится жестче. — Но попробуй еще раз, Брэн. Ты ужасный лжец.

Когда я отстраняюсь, его глаза немного расширяются, но это не так заметно для Реми, который занят общением с фанатками Николая. Однако Брэн не может скрыться от меня и только что неосознанно подтвердил одну из моих мрачных теорий. Ту самую, о которой я размышлял, когда отправлял ему сообщение о своем бое с Николаем.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — на первый взгляд, его это не тронуло.

— Я говорю о твоем недавнем увлечении Николаем. Не хочешь объясниться?

Он поднимает руку к затылку, но, увидев, что я смотрю на него, опускает ее, прежде чем успевает заняться своими снимающими стресс привычками.

Но тот факт, что ему пришлось это сделать и скрыть, уже достаточно красноречив.

Я уже собираюсь влезть в его пространство, когда рефери объявляет, что бой продолжается.

Мы с братом сужаем глаза друг на друга.

Когда я прыгаю обратно на ринг, Николай смотрит на меня с окровавленным носом – кстати, моя заслуга – и напряженной позой.

— Что тебя так разозлило? — небрежно спрашиваю я, а затем указываю на себя большим пальцем. — Хочешь кусочек?

Как только рефери дает команду, Николай набрасывается на меня с местью тысячи призрачных воинов.

Первые несколько ударов мне удается отбить, но затем он загоняет меня в угол и едва не ставит под угрозу мой облик греческого Бога.

К счастью, рефери удается разнять нас.

— Иисус Христос, — я выплюнул полный рот крови и ухмыльнулся. — Я знаю, что ты завидуешь своей неспособности когда-либо достичь моего превосходного внешнего вида, но не мог бы ты сбавить обороты?

— Тебе конец, ублюдок, — он сжимает свои перевязанные кулаки.

Полагаю, это отказ от того, чтобы сообщить новость о нестандартных отношениях моего члена с киской его сестры.

Но, с другой стороны, его двоюродный брат забрал мою сестру, так что это можно рассматривать как справедливую месть. Просто к слову.

Когда он снова нападает, я изо всех сил бью его по ребрам. Николай восстанавливается быстрее молнии и сбивает меня на пол, а затем обрушивает на меня быстрые, резкие удары.

Гребаный ублюдок.

— Эй, придурок, — успеваю сказать я между стонами. — Это больно.

— В этом вся суть, ублюдок.

Я блокирую некоторые его удары, но какие-то из них попадают прямо мне в грудную клетку.

Я думаю, не истекаю ли я кровью на полу. Возможно, мой конец будет не таким славным, как я думал. Желательно посреди моей студии, в окружении моих шедевров, оживающих в стиле Пигмалиона.

— И это все, на что ты способен, принц мафии? — дразню я едва слышным голосом. — Ты бьешь как девчонка.

Всякий раз, когда речь идет об эротическом насилии, на ум приходит определенная девушка.

Только я не против, если она сломает мне ребра, лишь бы она оседлала мой член и подавилась им для искупления своей вины сразу после этого.

— Остановись!

Голос проникает в мое сознание, и я приостанавливаюсь. Пожалуйста, не говорите мне, что я понизил свою планку и попросил Николая остановиться.

И тут до меня доходит, что голос действительно похож на мой. Только у одного человека хватает смелости быть таким хаотично эмоциональным и при этом обладать моими потусторонними физическими данными.

Удивительно, но Николай отдергивается, приостанавливая эпизод «Боксерской груши Лэндона», и смотрит на того, кто, как я полагаю, является моим братом. Его глаза сужаются и темнеют, а ноздри раздуваются.

Какого. Блять. Хуя.

Я убью этого ублюдка. Как он смеет смотреть на Брэна – моего гребаного брата-близнеца – как на свою очередную сучку?

Моего. Гребаного. Брата.

Идентичного близнеца Лэндона Кинга.

Я бью кулаком по его щеке так быстро и сильно, что он падает набок, и кровь заливает его лицо.

У меня болят ребра, и я чувствую, как моя собственная кровь украшает мои черты лица, но мне удается, шатаясь, подняться на ноги посреди ревущих аплодисментов.

— Кинг! Кинг! Кинг!

Я пинаю Николая по ребрам, прежде чем он успевает встать на колени, затем рывком поднимаю его за волосы и шепчу ему на ухо:

— Это мое первое и последнее предупреждение. Держи свои чертовы глаза подальше от моего брата, или я вырежу их к чертовой матери.

Он бьет меня ногой в ответ, но я уклоняюсь в последний момент, позволяя удару пройти по краю моей ноги. А затем выпрыгиваю с ринга.

К черту бой.

К черту Язычников. Я собираюсь поджечь их жизни, прежде чем они получат еще одного члена моей семьи. Я еще не смирился с тем, что моя сестра переметнулась к Киллиану, а теперь этот ублюдок думает, что может покуситься на моего брата.

Реми и Брэн бросаются ко мне, я хватаю брата за воротник и тащу его к выходу, пока Реми прикладывает руку к моей губе и пытается остановить кровотечение.

— Что ты ему сказал? — спрашивает Брэн, не пытаясь сопротивляться моей хватке.

— Не твое, черт возьми, дело.

— Если речь шла обо мне – мое.

Я останавливаюсь посреди туннеля, ведущего к раздевалкам.

— Ты хочешь, чтобы речь была о тебе, Брэн? Не так ли?