— И как скоро ты хочешь, чтобы тебя отправили ко мне после сегодняшнего дня? — Спрашиваю, зная, что та грань, с которой я флиртую, чертовски опасна.

Теперь она наклоняется ко мне еще ближе и шепчет на ухо.

— Первым делом завтра утром. Черт, да я бы просидела у Вас до конца года, если бы это было похоже на предыдущие наказания.

Мой член растет в штанах, и я откидываюсь назад, ища любой признак неуверенности в медово-карих глазах. Она не знает, как опасно играть с таким мужчиной, как я.

— Осторожнее, малышка, тебя может просто разорвать на части, — бормочу в ответ, кладу руку ей на бедро и мягко сжимаю.

Ее губы сжимаются, и я вижу, как расширяются ее зрачки почти сразу же, как только мои руки оказываются на ней. Садистские наклонности всегда заставляли меня остро чувствовать реакцию женщины на меня, и прямо сейчас я наслаждаюсь тем, как краснеют ее щеки, а грудь поднимается и опускается все сильнее и быстрее с каждым вдохом. Ее зрачки расширились так сильно, что я не могу точно сказать, это только от желания или частично от страха, но и то, и другое опьяняет.

Мою ладонь покалывает на ее ноге, желание обхватить ею ее горло и почувствовать, как учащается пульс, так чертовски соблазнительно, но я сопротивляюсь. В конце концов, мы сейчас на публике.

Внезапно Камилла встает и ладонь падает с ее бедра.

— Извините, я на минутку, — говорит она, прежде чем броситься прочь сквозь толпу к выходу из бара.

Правильно, малышка, убегай, пока монстр не уничтожил тебя. Я выжидаю несколько секунд, а затем встаю и следую за ней, не утруждая себя извинениями. Погоня — одно из самых острых ощущений, которые может испытать садист, и Камилла играет мне на руку. Боюсь, что не смогу долго сдерживать себя.