Глава 128.

Противостояние

Ли Вэй стоял под настенной плитой посреди главного входа, скрестив руки в рукавах и опустив глаза. Позади него были большие двери особняка Сихэ, плотно запертые, а перед ним была каменная колонна резиденции, дарованная предыдущим императором, на которой мелкими буквами были выгравированы славные заслуги четырех поколений героев семьи Мо.

- Слуга Ли, это акт восстания! Ваш особняк Сихэ решил бросить вызов императорскому указу?!!!

- Чжао Гун, что вы говорите? Разве я вам уже не объяснил? Господину Мо Си нездоровится, и он не может выйти, чтобы принять императорский указ. Когда его состояние улучшится, я немедленно доложу вам. Вы не должны сердиться, если вы заболеете, это не пойдет вам на пользу.

Чжао Гун почти кипел от ярости, указывая на нос слуги Ли и ругаясь:

- Ли Вэй! Твоей лжи должен быть предел! Всем уже известно, что сегодня Сихэ-Цзюнь проник на Террасу Сишу и забрал оттуда предателя Гу Мана! А теперь ты говоришь мне, что ему нездоровится, ты считаешь меня идиотом?

Ли Вэй потер нос:

- Эх, это длинная история, боюсь, возникло недоразумение...

- Какое может быть недоразумение! За эту ночь люли с Террасы Шэньнун вошли в особняк, принцесса Мэнцзе вошла в особняк, Цзян Фули вошел в особняк - как же Сихэ-Цзюнь может принять всех этих людей, но не пускать того, кого послал император?!

Ли Вэй хлопнул в ладоши:

- Айо, вы совершенно правы! Вы тоже заметили, не так ли? Все, кто вошел, - заклинатели-целители, все они здесь, чтобы лечить господина, его болезнь серьезна!

- Ты-!

Во время этой напряженной борьбы с внезапным скрипом отворились двери особняка.

Мо Си стоял за большими дверями. При лунном свете, с проницательным взглядом, не потускневшим от усталости, он вышел с равнодушным выражением лица.

Ли Вэй защищал его так долго, насколько это было в его силах. Увидев Мо Си, он не мог не вздохнуть с облегчением, поспешно отбегая в сторону и опуская голову, чтобы сказать:

- Мой господин.

Мо Си перешагнул порог, его голос был низким, неторопливым и напряженным:

- Спасибо за твою работу. Ты можешь идти.

- Да.

Ли Вэй ушел, а Мо Си остался.

Его взгляд скользнул по ступеням особняка к евнуху Чжао. Несмотря на то, что Чжао Гун был ближайшим слугой императора и пользовался его доверием, статус Мо Си все еще был выше. Не говоря уже о том, что у Мо Си от природы была чрезвычайно холодная аура. Когда он не говорил и не улыбался, эта аура заставляла всех чувствовать почти невыносимое давление.

Прежняя резкость евнуха Чжао тут же исчезла.

Он опустил голову и поклонился:

- Сихэ-Цзюнь.

Мо Си не издал ни звука, просто слегка поднял глаза и посмотрел на звездную небо перед собой. В его глазах мелькали какие-то необъяснимые эмоции.

Чжао Гун продолжал:

- Его Величество просит вас...

- Как здоровье Его Величества?

Чжао Гун на мгновение был потрясен. Он представлял всевозможные реакции со стороны Мо Си - спокойное принятие, яростный гнев, неповиновение... но он все равно был застигнут врасплох этим вопросом Мо Си.

- Мэнцзе сказала, что недавно проявилась его старая болезнь, как он сейчас?

- ...Забота Сихэ-Цзюня ценится. Его Величество защищен небесами и почти полностью выздоровел.

- Отлично. Это хорошо.

Инкрустированные железом военные ботинки Мо Си захрустели по земле. Он спустился по лестнице, легко сказав:

- Я пойду с тобой во дворец.

Глубины имперского города.

Зал Чжу Цюэ*.

(п.п Чжу Цюэ - Красная птица - один из четырёх китайских знаков зодиака. Согласно У-син, в даосской системе пяти элементов, она представляет собой элемент огня, направление на юг и сезон лета.)

Этот дворцовый зал был самым жарким местом во всем дворце. Он был невелик, но целиком построен из вулканической породы с далекого юга, постоянно пропитан запахом горячих благовоний и покрыт шерстяными коврами. Каждый раз, когда у императора возникала простуда, он отдыхал здесь, чтобы согреться.

Мо Си последовал за евнухом Чжао в зал Чжу Цюэ. Чжао Гун вошел, чтобы доложить, затем вернулся с фучэнем* в руке, поклонился, и сказал Мо Си:

(п.п Фучэнь - даосская метёлка, один из атрибутов даосизма. Даосскую метёлочку делают из шерсти животных, привязывая её к деревянной ручке.)

- Сихэ-Цзюнь, Его Величество приглашает вас войти.

Мо Си прошел через двери коридора - ему никогда не нравился это место, потому что ковры в зале Чжу Цюэ были слишком толстыми.

Как только он входил, его ноги глубоко увязали в мягких циновках, словно зверь, упавший в грязь, или мотылек, запутавшийся в паутине. Чувство беспомощности и отсутствия контроля ползло по его позвоночнику. Никакой первоклассный аромат не мог его развеять.

Евнух Чжао закрыл двери. Экстравагантно украшенный драгоценностями Зал Чжу Цюэ был наполнен сильным запахом, как будто воздух тоже стал густым и неподвижным.

К этому сезону погода немного потеплела, но угольная жаровня все еще горела посреди зала, яростно пылая. Император сидел боком на диване из черного сандалового дерева, задрапированного густым лисьим мехом, опустив ресницы и играя браслетом из бусин бодхи-дзи* в руках. Его лицо было очень бледным. Даже свет огня, золотивший его черты, не мог придать ему ни малейшей жизненной силы.

(п.п Бусины Дзи представляют собой кварцевые удлиненные или круглые декор-элементы, выкрашенные в самые разные узоры и символы. Происхождение бусин берет начало еще две тысячи лет назад из самого Тибета. Дзи могут быть украшены геометрическими формами, полосками, изображениями цветов, людей, животных и глаз)

Услышав звук движения, император перестал играть с четками, а затем сказал с легким вздохом:

- Сихэ-Цзюнь, ты здесь.

Мо Си молчал.

На самом деле, с того момента, как он увидел правду, он чувствовал переполняющую его ярость и хотел немедленно отправиться во дворец, чтобы расспросить императора о многих вещах, но Гу Ман все еще был в опасности, поэтому он не мог оставить его.

Только когда пришел Цзян Фули, начал лечить Гу Мана и стабилизировал его состояние, он, наконец, пришел во дворец и встретился лицом к лицу с этим человеком, который давно знал правду.

Теперь, когда он наконец предстал перед императором, гнев его был еще глубже, но он уже не был так напряжен, как раньше. Глядя на этого человека, закутанного в мех лисы, он с трудом смог подавить яростный порыв.

Император сказал:

- Просьба о твоем присутствии сегодня вечером ... не была чем-то важным. Просто Чжоу Хэ только что рассказал Этому Одинокому одну забавную историю, и Этот Одинокий решил поделиться ею с Сихэ-Цзюнем. Тебе интересно послушать?

- ...

Подождав некоторое время, но так и не дождавшись ответа Мо Си, император продолжил:

- Чжоу Хэ сказал Этому Одинокому, что сегодня вечером проводил эксперименты с темной магией, как и приказывал ему Этот Одинокий. Процесс был в самом разгаре, когда вдруг кто-то вошел. Этот человек не обращал внимания на его убеждения, и полностью игнорировал приказы Этого Одинокого, упорно желая забрать подопытный образец. Он нарушил правила и призвал божественное оружие, чуть не пролив кровь заклинателей Террасы Сишу.

- Сихе-Цзюнь думает, что этот нарушитель должно быть злой и вероломный человек?

Император начал вертеть одну из бусин и расхохотался:

- В тот момент этот Одинокий тоже так думал. Пока Чжоу Хэ не сказал, что героем, пришедшим на помощь Гу Ману...

Он постепенно поднял глаза. Его лицо было слабым, но глаза были чрезвычайно холодными и проницательными.

- Был ты.

Эти два слова, казалось, он процедил между зубов. Император выпрямился, его широкие брови отбрасывали темные тени на впадины глаз. Император и подданный смотрели друг на друга над горящей угольной жаровней, сквозь поднимающийся жар и дым. Их лица были размыты и искажены.

Император сказал зловещим голосом:

- Сихэ-Цзюнь, ты так сильно разочаровал Этого Одинокого.

- Позволь мне спросить тебя, что сказал Этот Одинокий, когда передал тебе Гу Мана?

- ...

- Этот Одинокий предупредил тебя, что за тяжкие преступления, совершенные Гу Маном, он должен был быть казнен давным-давно. Причина, по которой он остался в живых, заключалась только в том, что заклинания Королевства Ляо в его теле заслуживали дальнейшего изучения. Однажды ему суждено было быть использованным для испытаний. В то время Этот Одинокий надеялся, что ты не забудешь, кто ты есть, и не примешь не ту сторону, поддавшись эмоциям.

Император действительно когда-то говорил это. Тогда он только задохнулся, услышав эти слова, но теперь, слушая их во второй раз, он чувствовал, что они слишком насмешливы, слишком абсурдны и слишком ужасны.

Мо Си посмотрел в лицо императора, пытаясь найти хоть малейший след вины, печали или колебания. Но не было ни одного.

Это была чрезвычайно изысканная маска. Каждый дюйм эмоций, казалось, измерялся сто раз, прежде чем появиться на этом лице. В его глазах не было сомнения.

Сложнее всего прочитать сердце короля... как это высказывание могло быть неправильным?

Мо Си медленно закрыл глаза. Холод и гнев, разочарование и грусть потоком крови разлились по всему телу. Однако слова императора все еще яростно впивались в его барабанные перепонки, как яд скорпиона:

- Сихэ-Цзюнь, на мой взгляд, ты совсем потерял голову, полностью отбросив предупреждения Этого Одинокого. Ты забыл, что ты генерал-начальник Чунхуа, забыл, кто нанес тебе удар в сердце. Ты забыл, кто спас тебя и дал тебе второй шанс на жизнь, забыл, кто убил десятки тысяч нашего народа, - ты напрочь забыл, кто является предателем. Это уже не ты.

Внутри жаровни с громким треском взорвался кусок колючего ясеня. Шлейф ярких искр поднялся, танцуя в воздухе.

Мо Си открыл глаза.

Он с трудом сдерживал свои яростные эмоции и терпел дрожь рук, насильно подавляя свою огненную ярость, вздымавшуюся, как лава. Он сказал низким голосом: