Он просто хотел, чтобы герои были героями независимо от их происхождения, чтобы перед надгробиями мучеников поставили кувшин чистого вина и сожгли несколько листов ритуальных денег.

Откуда в нем хоть капля ненависти...

Он просто хотел вернуть своих братьев домой.

Мо Си спотыкался, шаг за шагом, идя к этому свету, как будто с каждым шагом он приближался к генералу Гу восьмилетней давности.

Так больно....

Его духовная энергия иссякла, но он не останавливался, поэтому нефритовый свиток начал брать силу из его сердцевины, как будто пытаясь поглотить его сердце. Однако он не чувствовал этой душераздирающей боли, он просто думал...

Когда ядро Гу Мана было уничтожено, он чувствовал это?

При мысли об этом его слезы полились дождем.

Может быть, его маленький шисюн, который на самом деле очень боялся боли, был слишком мягок и слишком раним, испытывал боль в десять, в двадцать раз больше, чем он сейчас? Обиженный, терпящий презрение и непонимание своих товарищей, никто не заботился о нем, никому не было до него дела, никто не знает, скольким он пожертвовал.

Когда этот улыбающийся генерал Гу повернулся, чтобы покинуть Чунхуа, никто не знал, что именно он чувствовал.

- Гу Ман...

Мо Си действительно начал видеть галлюцинации, изо всех сил пытаясь двигаться вперед.

В тусклом свете он увидел Гу Мана в военной форме Чунхуа. Он улыбался, за ним следовал Лу Чжаньсин, за ним следовали фигуры всех братьев, погибших в бою, Чжао Шэн, Вэй Пин, Ло Сяочуань... Все они вокруг него. Гу Ман выглядел таким счастливым, чистым, более нежным, более оживленным и героическим, чем Мо Си когда-либо видел его раньше.

Мо Си подошел к ним. Гу Ман, казалось, заметил его, в его черных глазах мелькнула вспышка удивления, но то, что в конце концов залило элегантные уголки его глаз, было невероятно яркой улыбкой. Он улыбался так ослепительно, без малейшей боли или тени в глазах. Он протянул руку к Мо Си и сказал:

- Шиди*, перестань плакать, все в порядке...

(п.п 师弟 шиди – младший соученик, младший брат)

- Послушай, это то, о чем я мечтал всю свою жизнь. Я надеюсь, что однажды все получится, будь Чунхуа или весь мир совершенствования. Не смейся надо мной за то, что я наивен, слишком идеалистичен, я знаю. Но все станет лучше, цветы расцветут, дождь прекратится, зима пройдет... Моя принцесса, ты должен поверить мне, когда твой Гу Ман-гэгэ лгал тебе?

Это было то, что он однажды сказал молодому Мо Си, еще в академии, когда они лежали на берегу реки.

Пересекая время и пространство, слезы текли по его лицу.

Цветы расцветут, дождь прекратится, зима пройдет.

Ты должен мне поверить...

Моя принцесса.

Потому что......если ты потеряешь веру в меня.......

Свет внезапно померк. Фигура Гу Мана стала нечеткой, а военная форма превратилась в белоснежную рабскую тунику и черный ошейник на шее. Фигуры Лу Чжаньсина и других разбежались и исчезли позади него, как снежинки.

В темноте, в кромешной тьме Гу Ман упал на колени, его руки были в крови, он свернулся клубочком, как брошенный зверь.

Если ты потеряешь веру в меня, я действительно буду сражаться один.

Я действительно буду один.

Просто доверься мне......

Его фигура становилась все меньше и меньше, все более и более сгорбленнной. Словно обезумев, Мо Си вдруг бросился к нему, не заботясь ни о чем другом, крича от печали-

- Гу Ман!!

Гу Ман.

Я верю в тебя... Я верю в то, что ты сказал, цветы расцветут, дождь прекратится, зима пройдет... Вернешься ли ты назад, прекратишь ли ты следовать по этой темной дороге?

Прошло тридцать три года.

Его Гу-шисюн был рабом более двадцати лет, предателем пять, пленником три.

Если подумать, он не прожил ни одного хорошего дня.

Только теперь Мо Си полностью осознал, что Гу Ман никогда не думал о себе. Он никогда не думал о том, где окажется его грязное тело и руки, покрытые кровью, когда распустятся цветы, перестанет идти дождь и пройдет зима.

И он однажды сказал этому самоотверженному и благородному полководцу:

- Тебе плевать на пролитую кровь других людей!

Как Гу Ману могло быть плевать на кровь других людей?

Когда он был вынужден убить первого невинного жителя Чунхуа...

Наверное, тогда он уже похоронил себя в своем сердце.

Луч света в конце нефритового свитка мерцал, и Гу Ман уходил все дальше и дальше. Он не мог до него дотянуться и начал слышать голос Цзян Есюэ, который доносился до него словно из толщи воды:

- Мо Си! Мо Си!!

- ...

- Проснись! Если ты продолжишь сопротивляться, твое ядро разрушится!! Мо Си!!!!

Иллюзорный Гу Ман внутри нефритового свитка внезапно остановился и обернулся:

- Мо Си... не гонись больше.

Тонкое белоснежное одеяние колыхалось на ветру, темные волосы падали по бокам на худые щеки. За столько лет, пройдя путь от генерала до предателя, на которого все кричали и били, он стал таким худым, таким слабым. Он никогда не сможет быть таким здоровым, как раньше, даже цвет его глаз изменился.

Но, те глаза, которые пережили бесчисленное количество «смертей и крови», скрыли бесчисленное количество «тайн и печалей», были еще такими светлыми и такими нежными. Глубочайшие страдания скрывали самую сильную надежду.

Гу Ман сказал:

- Не гонись за мной больше. У каждого свой путь. Я выбрал тот, который мне нужно было пройти давным-давно... Это нелегкий путь. Но я знаю, что он правильный.

- Гу Ман...

- Я ни о чем не жалею.

Ветер усилился, всколыхнув одежду Гу Мана. Постепенно она развеялась по ветру, как опавшие лепестки цветов. Гу Ман улыбнулся ему, и его улыбка была такой яркой, что напоминала первый золотой цветок жасмина, смело высовывающийся из-под зимнего снега.

Как бы говоря, смотри, я тебе не врал.

Весна придет.

Весна пришла.

Внезапный всплеск силы вытолкнул его из темноты - иллюзорный Гу Ман все еще был перед его глазами, не исчезая, но он уже полностью вернулся в резиденцию Цзян Есюэ.

Он все еще не пришел в себя. Кровь беспрерывно текла из его потрескавшейся кожи и из уголка рта, но он не чувствовал боли. Он услышал, как Цзян Есюэ тревожно зовет его, держа руки на его сердце и передавая ему духовную энергию.

Но он ничего не чувствовал.

Его глаза были широко открыты. Он не моргал. Он боялся, что если он моргнет, то остатки этой улыбки полностью исчезнут. Слезы текли по его окровавленному лицу, заливая виски.

- Мо Си...

После исследования нефритового свитка его духовная энергия была исчерпана, а его поврежденное Гу Маном духовное ядро, снова оказалось на грани пропасти. Цзян Есюэ взволнованно задохнулся:

- Зачем... для чего это было...

Мо Си не ответил, как будто его душа уже умерла.

Спустя долгое время его губы шевельнулись, он мягко отстранил руку Цзян Есюэ.

- Мо Си............?

Мо Си боролся. Он был в таком ужасном состоянии, но что-то все еще придавало ему сил. Он с трудом встал с постели, и тяжелым шагом пошел к двери.

Увидев, что он был на грани обморока, но все еще упрямо двигался вперед, Цзян Есюэ побледнел, как лист бумаги:

- Куда ты идешь?

Мо Си остановился и сказал:

- Домой.

Ему нужно было вернуться домой, чтобы увидеть Гу Мана... ему нужно было сказать тому Гу Ману, к которому уже вернулась память, правду, которую он увидел... ему нужно было бежать домой....

Ему нужно было бежать назад, бежать назад, чтобы сказать слова «жди меня», которые он должен был сказать восемь лет назад.

Сказать: «Я верю в тебя» восемь лет спустя.

Мне очень жаль......

Я больше никогда не оставлю тебя одного

Во мраке, в позоре, я пройду через это с тобой... я вынесу все это с тобой...

- Его больше нет в поместье Сихэ!

Внезапный звук, похожий на раскат грома.

Мо Си резко обернулся.

Выражение лица Цзян Есюэ стало еще хуже, как будто он не мог решить, говорить ему или нет, но он все же стиснул зубы:

- ......Когда ты читал свиток, приходил Мужун Лянь.

- ...

- Гу Мана забрали на Террасу Сишу.

(п.п девочки, я плачу, эта глава морально уничтожила меня)

Глава 123.

Отныне в бездну

ВНИМАНИЕ! ГРАФИЧНОЕ ОПИСАНИЕ ПЫТОК

В то же время на террасе Сишу в Чунхуа.

- Старейшина Чжоу!

- Приветствую старейшину Чжоу!

Чжоу Хэ был очень строгим человеком. У него была привычка постоянно переодеваться. Когдаьон выходил в люди, то надевал официальную одежду своей семьи, но как только он возвращался на террасу Сишу, независимо от того, насколько важные задачи его ждали, он всегда первым делом шел в ванную, чтобы переодеться в одежды террасы Сишу. На самом деле, из-за его положения, никто не стал бы критиковать отсутствие официальной одежды, но Чжоу Хэ все равно переодевался.

Он должен был носить одежды заклинателей Террасы Сишу.

У каждой фракции в Чунхуа была униформа, отражающая ее функцию. Наибольшей популярностью у молодежи пользовалась тесная черная боевая одежда военного ведомства Мо Си, сшитая по талии, с узкими рукавами, отложным воротником, золотыми пуговицами по подолу и золотой лентой с кисточками на лацкане воротника. Самой популярной среди молодых женщин была одежда Террасы Шэньнунтай, из павлиньего шелка, вплетенного в нефритово-зеленые туники, ароматизированные орлиным ладаном, и прозрачное белое шелковое пальто, надетое поверх.

Для сравнения, одежда Террасы Сишу была не такой уж привлекательной. Это был просто лунно-белое одеяние, с вертикальным воротником и узкими рукавами, без каких-либо особенностей.

В связи с этим были те, кто интерпретировал одержимость Чжоу Хэ униформой как легкое обсессивно-компульсивное расстройство, а другие говорили, что он зациклен на каких-то суевериях. У всех были разные теории.

Но на самом деле причина, по которой Чжоу Хэ настаивал на переодевании, была очень проста:

Он любил свою работу, любил ее так сильно, что каждый раз, когда он принимал задание, это было словно начало какого-то ритуала, и переодевание в униформу должно было быть началом этой церемонии.