Мо Си заглянул под «мост» и увидел, что каменные столбы возвышаются примерно на сотню метров, а внизу бурлит стремительный горный поток, скрывающий опасные подводные течения. Раньше пересечение такого поломанного моста не стало бы для них проблемой, но сейчас появилось одно «но»...

Он обернулся и спросил Юэ Чэньцина:

— Насколько хорош цингун[5] бамбукового воина?

[5] 轻功 qīnggōng цингун — китайское мифическое искусство преодоления гравитации.

Юэ Чэньцин печально покачал головой.

Мо Си нахмурился и посмотрел на разъяренного Гу Мана, привязанного к бамбуковому войну.

— Хотя, кажется, можно попробовать приказать ему выполнить Прыжок Зомби. Теоретически он в состоянии перепрыгнуть разломы между секциями каменного моста.

— …

В течение двух лет, что они служили на границе, это было главным камнем преткновения между маршалом Мо Си и его заместителем. Юэ Чэньцин любил говорить «кажется», «может быть» или «должно быть», но Мо Си признавал только «безусловно», «конечно» и «абсолютно точно».

Поэтому Мо Си хватило одного взгляда на Юэ, чтобы решительно отвергнуть «Прыжок Зомби» и в ответ бросить лишь одну фразу:

— Вы оба, следуйте за мной!

 А затем внезапно одной рукой схватил Гу Мана за грудки, и взмыл вверх. С его невероятной физической силой и прекрасными навыками цингуна, прежде чем эхо его слов успело затихнуть, Мо Си, словно огромный черный воздушный змей, воспарил над ними на высоту не менее трех метров.

Пораженный Юэ Чэньцин вытаращил глаза и открыл рот от удивления:

— Вау… вот это мастерство…

Мужун Лянь раздраженно хмыкнул:

— А что в этом такого удивительного?

Четыре человека довольно легко и быстро пересекли несколько сотен метров каменного «моста». Когда они, наконец, достигли другого конца карстовой пещеры, то, оглянувшись, с трудом смогли рассмотреть, откуда пришли. Мо Си опустил бамбукового воина на землю и, так и не взглянув на Гу Мана, скомандовал своему маленькому отряду:

— Идем!

Как и ожидалось, огромная пещера заканчивалась именно этим гротом. Похожие на каменный лес огромные сталагмиты, сливаясь и переплетаясь, все плотнее жались к друг другу, а из самой глубины этой «чащи» пробивался яркий голубой свет.

Когда группа собиралась войти внутрь, любознательный Юэ Чэньцин, который любил глазеть по сторонам, вдруг встревоженно воскликнул:

— Эй, смотрите! Там что-то написано!

В ладони Мо Си вспыхнул огненный шар. Он подбросил его в воздух, и тот воспарил над каменным сводом карстовой пещеры, высветив надпись, на которую указал Юэ Чэньцин. В неровном свете огненного шара на каменной стене действительно можно было разглядеть несколько неровных ржаво-красных строк, которые, судя по всему, были написаны кровью…

Невесты Горы по ночам скорбят: одна негодует о жизни бесправной как ряска на воде, вторая сожалеет о красоте, что ее сгубила, третья в печали о мужчине, что потерян навеки.

Раз — красавица одарит скорбной усмешкой, два — со смехом прольет кровавые слезы, три — рассмеется и путник не уйдет.

Бормоча себе под нос, Юэ Чэньцин прочитал каждое слово. Закончив, он не успел ничего сказать, как вдруг услышал сзади тихий и нежный смех: «хи-хи».

Юноша резко повернул голову и совершенно неожиданно уткнулся носом в мертвенно бледное лицо!

— Aаааа! — с леденящим кровь криком Юэ Чэньцин тут же подпрыгнул на метр и шарахнулся в сторону.

Он ясно видел, как с десяток трупов женщин, закутанных в красные шелка и с золотыми свадебными украшениями в волосах, вышли из-за стволов каменных деревьев. Так вышло, что в этот момент Юэ Чэньцин как раз стоял прямо перед сталагмитовой колонной, поэтому, повернув голову, он сразу столкнулся лицом к лицу с одной из них.

— Г-г-генерал Мо!.. Спасите! Спасите меня! Ааааа!

Несмотря на то, что Юэ Чэньцин был заклинателем, наслушавшись страшных историй про злых духов и призраков, он дико боялся их. Юноша хотел броситься прочь, но так испугался, что у него отказали ноги, и он с глухим звуком шлепнулся на землю. Глаза его стали круглыми, как пуговицы, щеки ввалились так, что он стал похож на визжащего сурка.

Женский труп безучастно смотрел на него и не двигался. Расшитое золотыми бабочками-парусниками алое платье трепетало на гуляющем по пещере холодном ветру.

Юэ Чэньцин судорожно сглотнул, и тут его помутившийся от страха разум осенила светлая мысль. Он был так поражен, что не смог сдержать изумленного возгласа:

— Ты! Ты ведь… Цуй, сестрица Цуй из чайной?

 Спокойное лицо мертвой девицы Цуй даже не дрогнуло.

Какое-то время спустя она вдруг снова захихикала и из ее широко открытых глаз потекли кровавые слезы.

Раз — красавица одарит скорбной усмешкой, два — со смехом прольет кровавые слезы, три — рассмеется…

Стоило Юэ Чэньцину вспомнить те несколько строк, написанных на скале, его разум тревожно загудел, и он поспешил крикнуть Мо Си, уже вступившего в бой с другими женскими трупами:

— Ааа! Князь Сихэ! Скорее , нельзя дать ей хихикнуть третий раз, иначе она не даст мне уйти!

И в ответ тут же получил удар по голове курительной трубкой. Оказывается Мужун Лянь в это время был совсем рядом с ним, и крик Юэ Чэньцина чуть не порвал ему барабанные перепонки. От злости Мужун пару раз приложил его трубкой, отчего вся опиумная зола оказалась у него на макушке.

— Вот дебил! Ты разучился сражаться с нечистью? Разве это не обыкновенный живой труп?! — сердито фыркнул он.

— Но я... я… я боюсь призраков! — совершенно по-детски взвыл Юэ Чэньцин и, совершенно забыв о приличиях, крепко вцепился в бедро Мужун Ляня.

Мужун Лянь: — …

Именно в этот момент уголки алых губ девицы Цуй приподнялись:

— Хи-хи… хи-хи…

— В жопу засунь свое «хи»! — прежде чем труп успел хихикнуть последний раз, Мужун Лянь безцеремонно вбил ей в рот свою трубку, а затем, склонив голову, посмотрел на вцепившегося в его штанину Юэ Чэньцина и сердито сказал:

— Зачем ты вцепился в меня? Может, уже отпустишь?!

Автору есть что сказать:《Новогодние пожелания》

Мо Си: — Хочу, чтобы Гу Ман никогда не предавал страну.

Гу Ман: — Хочу есть мясо каждый день.

Цзян Есюэ: — Хочу, чтобы у меня была полноценная роль, а не жить как Мэй Ханьсюэ из соседнего дома, перебиваясь соевым соусом и эпизодами[6].

[6] 打酱油戏份 dǎ jiàngyóu xìfèn да цзянъю сифэнь «эпизодические сцены»/ сцена «я просто мимо проходил» — 打酱油 «покупать соевый соус»/ «я просто мимо проходил»; 戏份 сцена сцена/эпизод фильма, пьесы и т.д..

Юэ Чэньцин: — Хочу стать таким же крутым, как мой четвертый дядя.

Мужун Лянь: — Хочу, чтобы покорная красавица пошла со мной по жизни рука об руку.

Государь: — Хочу, чтобы все люди Ляо умерли.

Цзян Фули: — Хочу, чтобы Цзян Ечэнь из соседнего дома занялся лечением этого отряда умственно отсталых вместо меня.

Четвертый Дядя: — Хочу, чтобы мое присутствие не было таким заметным.

Мясной пирожок: — Хочу придумать такое название, чтобы потрясти небо и землю! — охваченная скорбью, бьет себя в грудь и топает ногами. — Что вы думаете по поводу «Зачем хранить целомудрие[7]» или «Самый дикий военнопленный»?! Первое станет пощечиной для Сиси! А второе выкажет мою поддержку Гу Ману! (== Ладно, я знаю, вы думаете, что эти названия так себе. Пойду, поплачу. Хнык-хнык~)

[7] 洁身自好 jié shēn zì hào цзе шэнь цзы хао — блюсти моральную чистоту; бояться испачкаться, заботиться только о себе, ни во что не вмешиваться.

Глава 32. Не трогай его 18+

Предупреждение: расчленение трупов, графичное описание насилия!

От ужаса душа Юэ Чэньцина почти отошла. Только получив от Мужун Ляня несколько безжалостных пинков, он с величайшей неохотой выпустил его ногу.

Совсем как в той истории об усмирении злых духов невест Ли Цинцянем на Горе Плачущих Дев, из теней, из-за каменных сталагмитов и даже из вод карстового озера появлялись все новые женщины, одетые в алые одежды и расшитые золотом туфли. На лицах их играли зловещие улыбки, а из глаз ручьями текли кровавые слезы.

Мо Си и Мужун Лянь сражались сами по себе, и Юэ Чэньцин не мог сдержать слез ужаса, наблюдая, как волна нападавших уносит их все дальше от него.

Дрожащим от страха голосом он позвал:

— Князь Сихэ, старший брат Мужун, что мне делать?

Хотя там, где он стоял, новых трупов не появлялось, но ландшафт был довольно сложный, и, кто знает, не следила ли за ним из темноты пара кровоточащих глаз?

К сожалению, как правило, то, чего ты меньше всего желаешь, с тобой и произойдет. А боязливое «кто знает» очень быстро может стать самой что ни на есть реальностью.

Как только Юэ Чэньцин поспешно прогнал эту ужасную мысль, он вдруг почувствовал холодок, от которого волоски у основания шеи стали дыбом. Он медленно повернул голову и увидел, что из-за каменной колонны показалась часть мертвенно-бледного лица с кровоточащими глазницами…

Мертвая женщина лежала за камнем и смотрела на него!

Юэ Чэньцин чувствовал лишь, как его голова взорвалась гулом, который могли бы издавать тысячи пчел, и все тело затряслось будто в лихорадке. Когда люди по-настоящему напуганы, они обычно зовут человека, которому доверяют больше всего, поэтому с его дрожащих губ сорвалось: — Ч… Ч-ч-четвертый Дядя!

Вот только его Четвертого Дяди с ними не было и, очевидно, спасти его он не мог.

Трясущийся от страха Юэ Чэньцин тоже вспомнил об этом. Сколько бы он не кричал: «Спаси меня, Четвертый Дядя!» — в этой пещере вместе с ним были только бесчеловечные Мужун Лянь и Мо Си, так что пришлось ему выбирать между ними.

Он посмотрел налево, потом направо и увидел, как одним ударом своей длинной ноги Мо Си отправил в полет сразу несколько трупов. Внезапно ему показалось, что сам бог войны спустился с небес на землю, и приготовился со всех ног бежать к нему.

Но как раз в этот момент прячущаяся за скалой женщина встала на корточки, и уголки ее накрашенного рта изогнулись в зловещей улыбке, обнажившей ряд зубов, похожих на острые белые раковины. С первым смешком ее лицо исказилось в горестной гримасе, после еще двух смешков по лицу потекли кровавые слезы. Наконец, она выползла из-за каменной колонны и издала последний, полный печали: