Глава 134.

Четырнадцать лет первой любви

На следующую ночь Гу Ман приготовился отправиться в поместье Ваншу, чтобы вернуть кольцо.

Чтобы остаться незамеченным, он надел плащ с капюшоном и серебряную маску – заклинатели часто так одевались, так что это не особо привлекало внимание.

Перед уходом Мо Си дал ему нефритовый жетон. Гу Ман нашел это интересным и поиграл с нефритом, спрашивая:

- Для чего это?

- Жетон специального посланника поместья Сихэ. Иначе что ты скажешь, когда тебя спросят охранники особняка Ваншу?

Гу Ман улыбнулся:

- ...Я не планировал заходить через парадную дверь. Я хотел перепрыгнуть через стену.

Мо Си отнесся к этому серьезно, остановил его назад и строго сказал:

- Не валяй дурака, тебе ли не знать нрав Мужун Ляня. В конечном итоге над тобой снова будут издеваться.

Его руки были очень сильными, а Гу Ман был застигнут врасплох. Эти двое стояли очень близко. Мо Си опустил голову, его дыхание коснулось висков и ушей Гу Мана, когда он сказал тихим голосом:

- Стой спокойно и не двигайся.

Сказав это, он наклонился и прикрепил нефритовый жетон к талии Гу Мана. Он делал это очень осторожно, его лицо было обращено в сторону. Его черты выделялись, ресницы трепетали, как два мягких веера, отбрасывая тень на кончик носа. Кожа Мо Си была особенно гладкой и блестящей. Гу Ман смотрел на него с такого близкого расстояния, но не видел никаких изъянов, он был словно фарфоровый нефрит, пропитанный родниковой водой.

- Хороший. сказал - Мо Си: - Просто скажи, что ты мой посланник, и покажи им этот нефритовый жетон, они не посмеют тебя остановить.

Гу Ман с улыбкой погладил кисточку нефритового жетона, а затем внезапно поднял руку, сжал подбородок Мо Си и наклонился для поцелуя.

- Хорошо, тогда просто скажу, что я твой.

Мо Си:

- ...

Мо Си посмотрел на него. Глядя на своего шисюна, стоящего перед ним, словно самый сладкий сон, он вдруг почувствовал, что не сможет вынести разлуки:

- Почему бы мне не пойти с тобой? Я буду ждать тебя возле поместья Ваншу...

Гу Ман был поражен:

- Зачем? С этим нефритовым жетоном ты все еще боишься, что Мужун Лянь создаст мне проблемы?

Мо Си отвернулся:

- ... Я просто предложил.

Гу Ман медленно понял и улыбнулся:

- Ты что, не хочешь, расставаться со своим Гу Ман-гэгэ?

Мо Си поджал губы.

Не то чтобы он не хотел - он просто боялся.

Он боялся разлуки с Гу Маном. Возможно, потому, что он знал, что ясность сознания Гу Мана ограничена во времени, или, возможно, потому, что его предыдущие разлуки с Гу Маном были такими болезненными и долгими. Но такой сильный человек, как он, на самом деле боялся, что Гу Ман исчезнет из поля его зрения...

Гу Ман протянул руку и погладил его по голове. Это движение заставило сердце Мо Си смягчиться все больше и больше. Гу Ман уже давно так с ним не обращался.

- Я хочу сделать это один, но тебе не о чем беспокоиться, я скоро вернусь.

Пока Гу Ман говорил, в его тонких глазах вдруг снова появилась нежная улыбка:

- Когда твой Гу Ман-гэгэ лгал тебе?

Это было возмутительно, Мо Си сказал:

- Часто.

Гу Ман не смог сдержать смех:

- Хахаха, хорошо, ты прав, не смотри на меня так, я был неправ, ты можешь меня наказать.

Мо Си тихо сказал:

- В твоем нынешнем состоянии какое наказание ты мог бы выдержать?

Когда он сказал это, в его глазах было какое-то врожденное желание господства и обладания. Даже если он пытался не показывать этого, это желание было глубоким. Когда он смотрел так на Гу Мана, тот не мог не чувствовать тепло в груди и мягкость в сердце.

Вот такой у него шиди: внешне сдержанный, но полный яростной любви и желания. Это тело с длинными ногами и узкой талией содержало в себе чувства, которые горели, как расплавленная лава. Гу Ман в полной мере испытал на себе все то, что другие не могли увидеть в его аскетичном и самодисциплинированном лице. Мо Си был неопытен, груб и никогда не мог насытиться.

Но Гу Ману не испытывал отвращения.

Несмотря на то, что ни один мужчина не хотел бы подвергнуться вторжению, Гу Ман отчетливо чувствовал, что Мо Си изливает на него всю свою любовь и желания. Хорошее, плохое, рациональное, иррациональное - этот влюбленный молодой человек дал ему все.

В мгновение ока этот молодой человек перестал быть молодым, а его шиди стал его Сихэ-Цзюнем. Все изменилось, кроме тех глаз, которые смотрели на него, все так же искренне и глубоко, как в первый раз, когда он показал свою любовь и желание.

Оказывается, их первая любовь длилась четырнадцать лет.

В конце концов, Гу Ман все же отправился в поместье Ваншу один. Он поднял нефритовый жетон, аккуратно обойдя охранников у двери, затем прошел под сводчатым карнизом открытого коридора.

Поместье Ваншу было таким же извилистым и сложным, каким он его помнил, везде царила характерная для Мужун Ляня ленивая атмосфера. Во дворах, насколько хватало глаз, стояли диваны, мягкие коврики, маленькие веера и чайные столики. Под карнизом находилась клетка, в которой сидела золотая птица, гревшаяся на солнышке на куске дерева. Она была такой же, как и ее владелец: ленивой и нелюдимой.

Попросив об аудиенции у охранников во внутреннем дворе, Гу Ман отправился в средний павильон особняка Ваншу, чтобы подождать в большом саду.

Гу Ман помнил этот сад. Когда он был маленьким, здесь были качели с игрушечными бамбуковыми лошадками, прислоненными к стене, и кучкой цыплят, утят и кроликов. Всем детям нравился это сад, и Мужун Лянь не был исключением. Время от времени он приходил сюда покачаться и гонялся за домашними животными, пока весь двор не превращался в беспорядок.

А когда молодого хозяина не было, маленькие рабы, такие как Гу Ман, также забегали сюда, под предлогом кормления животных, чтобы украсть полдня мимолетного отдыха.

Однажды, когда внутри никого не было, Гу Ман качался на качелях. Покачиваясь, он не заметил, как заснул, поэтому, когда Мужун Лянь вошел и увидел его, он пришел в ярость, тут же столкнув Гу Мана с качелей.

- Ты грязный раб! Как ты посмел прикоснуться к моим вещам!

- Слуги, давайте! Я не хочу больше этих качелей! Снимите их! Бросьте их в яму и сожгите, как дрова! Они теперь такие грязные! Какой кошмар!

Выражение лица Мужун Ляня того времени, казалось, появилось перед его глазами. Его реакция была такой чрезмерной, как будто Гу Ман был ядовит, и если бы он коснулся чего-то, к чему прикасался Гу Ман, то умер бы от яда.

Гу Мана столкнули с качелей, когда он спал и ему потребовалось много времени, чтобы прийти в себя и встать. Когда он выпрямился и повернул голову, злобное кричащее выражение Мужун Ляня внезапно застыло.

- Ты, ты........

Увидев его белое как кость лицо, Гу Ман поднял руку, чтобы коснуться своего лба, и почувствовал, что его ладонь запачкалась кровью. Раньше ребенок не сталкивался с такой ситуацией. После нескольких мгновений безучастного взгляда он заплакал.

Как только он начал плакать, Мужун Лянь запаниковал.

Мужун Лянь сказал:

- Ты-ты-ты заслужил это!! Ты, дешевый маленький раб!

Но, увидев, как изо лба Гу Мана льется все больше и больше крови, Мужун Лянь испугался, отступил на два шага и сбежал.

Гу Ман просто сидел на земле и плакал. Впервые он видел столько крови, его лоб сильно болел. Слезы продолжали течь, он не знал, что ему делать. Когда уже почти стемнело, через дворовые ворота вдруг прибежала женщина.

- А-Ман, что с тобой случилось? Что с тобой случилось? Айя, как так произошло? Дай тёте Лин взглянуть...

Тетя Лин была самой уродливой служанкой в поместье Ваншу.

Все ее лицо было обожжено до неузнаваемости, а черты лица были размыты, как у призрака. Все в доме издевались над ней, все дети боялись ее, и только Гу Ман оставался рядом с ней.

С раннего возраста Гу Ман был сиротой и не знал, каково это, когда о тебе заботятся родители. В то время тетя Лин тайно угощала его сладостями, сшила ему одежду и научила читать несколько слов. Из-за этих крошечных актов забоыт, он смог немного почувствовать, что значит иметь «семью».

Так что, как только он увидел ее, он начал кричать в еще большем ужасе:

- Тетя Ни*! Тетя Ни! Я умираю!

(п.п 泥 ní – грязь)

Тогда он лгал. Он был таким маленьким ребенком, что даже не мог нормально говорить, постоянно неправильно произнося «Лин», поэтому он назвал ее тетя Ни.

- Все в порядке, все в порядке, не плачь. Все в порядке, тетя Лин посмотрела, все в порядке.

Некрасивая женщина подняла грязного ребенка с земли. Несмотря на то, что прошло столько лет, Гу Ман до сих пор помнил ее тепло и запах - тогда он однажды подумал: если бы у него была мать, то объятия его матери... наверное, были бы такими.

Он никогда не считал тетю Лин уродливой. Ее глаза всегда были такими ясными и нежными, что он чувствовал, что ее обожженные черты были подобны маске, которую она не могла снять. За маской должно было быть несравненно красивое лицо.

Он протянул свои маленькие ручки, застенчиво обняв ее за шею:

- Тетя Ни...

Тетя Лин отнесла его к целителю особняка Ваншу. Он весь истекал кровью, жалобно плакал и отказывался сотрудничать с целителем-заклинателем.

Затем тетя Лин присела, чтобы поддразнить его, отвлекая его внимание:

- Скажи, тетя Лин.

Со слезами на глазах, Гу Ман задохнулся:

- Тетя Ни.

- Тетя Лин... - терпеливо повторила она.

- Тетя Ни... - смущенно сказал он.

Совершенствующимся целителем поместья Ваншу был мужчина средних лет, который презирал этого скромного ребенка и эту уродливую женщину. И хотя он и исцелил Гу Мана, он сказал, мрачно насмехаясь над ними:

- Зачем учить этого глупого ребенка? Даже если ты научишь его, он вырастет и станет слугой Мужун-гунцзы.

Веки тети Лин слегка дрогнули, словно она хотела подавить какое-то неописуемое чувство. Но она привыкла к унижениям. Она знала, что из-за ее статуса бесполезно было бы спорить, поэтому просто улыбнулась заклинателю. Затем, повернув голову, она погладила заплаканное личико Гу Мана: