Брин колебалась, прежде чем спросить:

— А Рангар? Неужели в его жизни никогда не было женщины?

Сарадж задумчиво облокотилась на забор, продолжая поглаживать сокола.

— Он нравится одной из моих учениц, Айе. Но, если между ними что-то и было, то он держит это в секрете. По нему сохнет множество девушек, это точно.

Его шрамы не волнуют женщин Бера; более того, большинство считает его самым красивым из братьев. Но он такой задумчивый. Даже до нападения волка он был угрюмым мальчиком. После этого еще больше замкнулся в себе. Последние несколько лет жители деревни предполагают, что он влюблен в принцессу Мира и ни на кого больше не обращает внимания.

Брин сглотнула, внезапно почувствовав себя очень неловко. Шепотом она сказала:

— Он не говорил мне ничего об этом. Не делал никаких предложений.

Сарадж закатила глаза.

— Что ж, в этом весь Рангар. Смелый, как медведь, за исключением тех случаев, когда речь заходит о делах сердечных.

Брин играла с концом своей косы.

— Все говорят о любви, но в случае Рангара, я думаю, он просто защищает меня. Это Священные узы. Вот и все.

Сарадж бросила на нее еще один хитрый взгляд.

— Знаешь ли ты, что я тоже связана Священными узами?

— Что? Правда? — Брин впервые услышал о том, что кто-то тоже связан Священными узами.

Сарадж кивнула и прислонилась спиной к забору, а затем начала рассказ.

— Когда мне было восемь лет, моя подруга чуть не утонула, но я спасла ее. С тех пор мы с ней близки, как сестры. Я присматриваю за ней каждый день. Но не влюблена в нее. Священные узы нисколько не мешают моим отношениям с Треем. — Сарадж дразняще пихнула Брин. — Не принимай деревенские сплетни слишком близко к сердцу. Просто Рангар очень любим в этих землях, но он настолько погружен в свои мрачные мысли, что все просто хотят видеть его счастливым. Когда он вернулся со Собрания Солнцестояния с тобой на своей кобыле, ну… это казалось неизбежным.

Брин не знала, что сказать. Она не знала, что вся деревня… а возможно, и все королевство… говорили о романе между ней и Рангаром.

Она не могла отрицать их сильную связь. В конце концов, их связь была вырезана на их телах. Шрамы, которые начинались на его лице и заканчивались под ее ребрами. Столько лет она мечтала о своем «медвежьем» принце и его диких землях…

Но она прогнала эти мысли, проведя руками по лицу. Вздохнув, она призналась:

— Ну, Рангар сейчас не говорит со мной с тех пор, как я позволила магу Марне дать мне магический знак, чтобы говорить на Берском. Все остальные его обожают, но я считаю его занудой.

Она хотела этими резкими словами развеять сплетни о них, но, к ее удивлению, Сарадж лишь рассмеялась.

— Эй, насчет этого ты права. Он, конечно, может быть болваном. По мне, так ему нужна женщина, которая будет противостоять ему и ставить его на место.

Сарадж одарила ее довольной улыбкой, и Брин поняла, что попала прямо в ловушку охотницы, практически вынужденная признать, что они подходят друг другу.

Сарадж снова пихнула Брин.

— Слушай, я видела твое платье, и, хотя оно прекрасно подходит для прогулок по горам и ухода за скотом, для сбора урожая оно просто не годится. Тебе нужно платье, которое привлечет внимание Рангара и избавит его от упрямства. — Как только Брин попыталась возразить, Сарадж подняла руку, заставляя ее замолчать. — Нет, нет, ты уже достаточно сказала. Можешь сколько угодно отрицать свое влечение к нему, но в это никто не поверит. Поэтому сегодня вечером после ужина я хочу, чтобы ты встретилась со мной в доках. Я отведу тебя к деревенскому портному. Можешь выбрать что-то из моих старых платьев, и мы подгоним его по фигуре.

Брин не знала, что ответить на столь любезное предложение. Хотя она была близка с Элисандрой и другими высокородными дочерьми Мира, у нее никогда не было такой спутницы, с которой можно было бы смеяться, дразнить друг друга и обмениваться одеждой. А ведь она только недавно познакомилась с Сарадж.

Она прикоснулась к магическому знаку на ухе, который, согласно ее собственной культуре, навсегда заклеймил ее как грешницу. Если бы кто-нибудь в Мире увидел эту метку, он бы отвернулся от нее. Но метка… магия… позволяла ей говорить с Сарадж. Она не чувствовала себя грешницей.

— Я с удовольствием примерю платья, — призналась Брин. — И с нетерпением жду сбора урожая, но обещаю, что между Рангаром и мной нет ничего, кроме Священных уз, в которые я даже не верю. Не верю, что душа человека может принадлежать кому-то другому.

Сарадж закатила глаза.

— Ты заблудилась, как тот ягненок, Брин.