ГЛАВА II

 

Пролив у острова Мона

 

Сумерки сгущались за горами на востоке, в то время как в другом направлении солнце садилось за пологие холмы Моны, заливая рассеянные облака теплым красным сиянием. Последняя турма конного отряда когорты префекта Катона переправлялась через пролив на мелководных баржах, которые использовались для вторжения на остров. Восьмая Иллирийская когорта была одним из подразделений ауксиллариев, состоящих как из кавалерии, так и из пехоты, которые были «рабочими лошадками» римской армии по всей Империи.

Катон наблюдал за закатом с небольшого холма, откуда открывался вид на пролив и укрепленный лагерь, где остальная часть когорты кормила и ухаживала за лошадьми, прежде чем заняться своими делами. Люди, собранные из нескольких конных частей, составили летучую колонну, сопровождавшую наместника Светония⁹ в его стремлении достичь Лондиниума раньше Боудикки и ее мятежной орды. Катону пришлось оставить свою пехоту вместе с основными силами армии, а он и конный контингент когорты помчались вперед вместе с колонной сопровождения пропретора. Он легко мог разглядеть палатки штаба, где Светоний менее месяца назад планировал атаку на оборонительные рубежи противника через пролив. Он мог представить себе лихорадочную атмосферу в штабе в этот момент и то, что можно было бы сказать на брифинге для старших офицеров, который должен был состояться позже.

Он воспользовался этим моментом бездействия, чтобы найти место, где он мог бы побыть один. За месяцы, прошедшие после кампании по разгрому горных племен и их союзников-друидов, было так мало времени, чтобы подумать. Враг сопротивлялся с отчаянным мужеством и был близок к тому, чтобы сорвать амбиции Рима. Они сражались до последнего, чтобы защитить священные рощи друидов, которые простояли дольше, чем могла записать история. Теперь эти рощи были уничтожены, священные дубы вырублены и сожжены, а друиды и их последователи убиты. Большинство воинов горных племен были убиты, хотя горстке удалось бежать с острова и изчезнуть на основном острове. Лишь несколько сотен были взяты в плен для продажи в рабство. Доходы будут скудными, и, учитывая добычу, полученную на полях сражений и в поселениях, сомнительно, что императору Нерону будет чему радоваться, когда известие о победе достигнет Рима.

Катон вздохнул. Именно реакция императора на другие новости из Британии привела к тому, что кот оказался среди голубей в столице. Фактически, сообщения о начале восстания, возглавляемого Боудиккой, скорее всего, дошли до Нерона первыми, и они должны были вызвать шок и возмущение по поводу разрушения колонии ветеранов в Камулодунуме. Объявление о победе наместника Светония над горными племенами и завоевании крепости друидов Моны будет неизбежно омрачено. Не будет ни празднования, ни голосования в поддержку пропретора в Сенате. Действительно, император и его советники будут искать виновных, и Светоний будет первым в очереди на это.

Более того, Катон знал о политических противоречиях в Риме. Было много сенаторов, некоторые из которых пользовались вниманием императора, которые выступали за отказ от провинции Британия. Он оценил аргументы в пользу вывода легионов – в основном связанные с дисбалансом между расходами на управление провинцией и доходами, которые она приносила. В то же время ущерб престижу Рима был бы огромным. Ощущаемое влияние друидов на кельтские племена на материке спровоцировало вторжение в Британию. Отступление до завершения романизации острова было бы расценено как слабость и придало бы смелости врагам, окружавшим слабо удерживаемые границы Империи. Кроме того, существовал более человечный аргумент в пользу сохранения присутствия в Британии. Много крови было пролито солдатами легионов и вспомогательных когорт, чтобы укротить новую провинцию и положить конец друидам. Если бы Рим ушел сейчас, это стало бы насмешкой над жертвой ее солдат, включая ветеранов, погибших в Камулодунуме.

Когда его мысли обратились к колонии, как это происходило много раз с тех пор, как новости достигли Моны всего лишь некоторое время назад, над Катоном пронеслась тень. Небольшой круг семьи и друзей, которых он любил больше всего на свете, жил именно в Камулодунуме, когда его призвали сражаться в кампании на западе острова. Тяжёлое бремя свалилось с него, когда он узнал, что женщин и детей отправили в относительно безопасный Лондиниум. Однако его лучший друг, центурион Макрон, старший магистрат Камулодунума, остался защищать колонию и, несомненно, погиб вместе с остальными защитниками, когда восставшие заняли ее.

Макрон, его ворчливый наставник с тех самых пор, когда Катон впервые присоединился ко Второму легиону¹⁰ почти восемнадцать лет назад. Макрон, который был там, чтобы разделить леденящие душу опасности каждой кампании, в которой они участвовали. Макрон, который так гордился, когда Катона повысили на ранг выше него самого, и который отнесся к новому соглашению с чувствительностью, которая противоречила его грубой и жесткой внешности. Макрон, который поднял тост за рождение сына Катона, Луция, и пригласил Катона быть его почетным гостем, когда он женился на своей женщине, Петронелле. Макрон был другом, отцом и братом по оружию большую часть жизни Катона, и ему было трудно смириться с тем, что его больше нет. Это так его ранило, что его соблазнила уверенность, что этого не может быть. Каким-то образом Макрон выжил. Но холодный разум посмеялся над такой слабой надеждой. Макрон не оставил бы свой пост. Он бы погиб, сражаясь, поскольку ничего другого ему бы в голову не пришло. Он бы пренебрег бегством или капитуляцией.

- Макрон мертв, - пробормотал Катон про себя. Затем, еще более горько, хоть в его сердце и возникло желание отрицать это: - «Он мертв»…

Он должен принять и использовать это, чтобы укрепить свою решимость отомстить за своего друга и разгромить мятежников, прежде чем они двинутся на Лондиниум. Что касается его возлюбленной Клавдии, и его сына, он искренне надеялся, что у них хватит здравого смысла покинуть Лондиниум и отправиться на корабле в Галлию, пока восстание не будет подавлено. Он печально улыбнулся и поправил ход своих мыслей. Не было уверенности в том, что повстанцы будут побеждены. Учитывая расстановку сил, Боудикка и ее последователи будут иметь полную свободу действий в самых богатых и наиболее уязвимых районах провинции. Они могли бы опустошить Британию до такой степени, что ее невозможно было бы спасти. Хуже того, если бы они действовали быстро и смело, они могли бы уничтожить римские войска до того, как у пропретора появится хоть какая-то возможность сконцентрировать их в единую армию, достаточно мощную, чтобы противостоять бриттам. Ситуация действительно представлялась мрачной.

Его мысли были прерваны нотами буцины, возвещавшей о смене стражи на закате. Последняя из барж причалила к берегу, и ауксилларии разгрузили своих скакунов и снаряжение и отвели лошадей к лагерю. Катон пошевелился и с трудом поднялся на ноги, прежде чем спуститься по склону к ближайшим воротам. Он обменялся приветствиями с часовым, прежде чем пересечь деревянный мост, тянувшуюся через оборонительный ров. Укрепленный лагерь был построен для размещения двух легионов, поэтому там было достаточно места для конной колонны и их лошадей, а воздух был пропитан кислым запахом конского пота и навоза.

Он прошёл к своей палатке и снял шлем, плащ и чешуйчатый доспех. День был жаркий, и должно было пройти несколько часов, прежде чем температура станет более комфортной. Его темные кудри прилипли к черепу, он сложил руки в чаше с водой, которую приготовил для него ординарец, и облил лицо, кожу головы и шею, наслаждаясь прохладными струйками, проникавшими под его тунику. Вытирая лоб тряпкой, которую ему протянул стоявший рядом ауксилларий, он поручил ему приготовить еду к тому времени, когда он вернется с инструктажа.

- Жареная свинина или баранина, - решил он. - Возьми из моего кошеля любую монету. Но получи хорошую цену.

Скромность, существовавшая за долгие годы до того, как он приобрел богатство, осталась с ним, к большому удовольствию его ординарца. Последний привык к ряду аристократических офицеров, которым он служил, прежде чем был назначен в когорту Катона в качестве замены после кровопролитной борьбы за плацдарм на острове.

- Да, господин. Я посмотрю, что можно сделать. Но я осмелюсь сказать, что у других офицеров будут преимущества в закупке того мяса, которое есть.

- Ты еще ни разу не подвел меня, Требоний, - ответил Катон наполовину с похвалой, наполовину с предупреждением. Он вернул тряпку и направился через лагерь к группе больших палаток, где разместились наместник Светоний и его сопровождающие.

Когда он миновал ряды палаток, где солдаты колонны разжигали костры для приготовления пищи, в воздухе витало ощутимое напряжение, отличное от обычного тихого хорошего настроения воинов, расслабляющихся после дневного марша. Не было пения и обычного юморного подтрунивания. Катастрофа в Камулодунуме и опасность, которую представляла слабо защищенная территория юга и востока провинции, терзали умы каждого человека. У многих были семьи в поселениях, выросших вокруг гарнизонных фортов, разбросанных по всей провинции, теперь находящихся под угрозой со стороны мятежников. У некоторых, как у Катона, были друзья, жившие в колонии для ветеранов. Он разделял их чувство беспомощности, находясь так далеко от того места, где они были необходимы для защиты тех, кого они знали и любили. Те же опасения разыгрывались и в лагере основной армии, шедшей по следам конной колонны, только они были более мучительными для пехоты, так как она двигалась медленнее и ей требовалось больше времени, чтобы пересечь пролив, реки, а затем горы и всю провинцию наискосок вплоть до Лондиниума, в том маловероятном случае, если город не будет разграблен врагом к моменту их прибытия.