Он приподнимает бровь.

— Это не то, что я слышал. Знаю, что у вас двоих было несколько очень публичных проявлений... привязанности. Затем очень публичная драка в баре, в котором она работает.

Кто ему это сказал? Шайен не стала бы этого делать. Она никогда не продаст меня... Если только. Знает ли она, что Гейдж спал с кем-то еще? Заставит ли ее гнев разоблачить меня?

— Я никому не причинил вреда.

— Ааа... — он трясет в мою сторону пальцем. — Видишь ли, вот тут ты ошибаешься. — Вставая, он наклоняется ко мне. — Я слышал, ты избил ее парня. У тебя есть склонность к ревности, да?

— Мне нечего тебе сказать.

— Тебе не нужно ничего говорить. Доказательства говорят сами за себя. Все, что мне нужно сделать, это соединить точки. — Он спускается с крыльца, ухмыляясь. — Парень вроде тебя...

Вроде меня?

— ... твой послужной список.

Моя кожа покрывается холодным потом.

Он наклоняет голову.

— Ты, кажется, удивлен. — Его глаза сужаются. — Я все знаю о тебе, Лукас. Знаю, что ты сделал, что убил всю свою семью, прежде чем направить оружие на себя.

Чернота мерцает на краю моего зрения.

— Но все обернулось для тебя не так, как ты надеялся, не так ли? Ты не умер в тот день после того, как убил свою семью.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Я проклинаю дрожь в своем голосе.

Он прикусывает внутреннюю сторону щеки, а затем улыбается.

— Ты умен, отдаю тебе должное. Подросток, который может провернуть это, одурачить адвокатов, судью, черт возьми, присяжных... Это впечатляет. — Он делает несколько шагов к реке, и мои ноги горят желанием убежать, спрятаться, пока все это не пройдет. Но это старый я, который отворачивается от конфронтации. Знаю, что могу стать лучшим человеком, таким, какого заслуживает Шай, и полон решимости начать прямо сейчас.

— Не удивлен, что ты смог скрыть то, что сделал с Сэм.

— Я не…

— Жестокое массовое убийство, разгромленный дом, девушка, избитая до полусмерти, знаешь, что у всех этих вещей общего?

Я не отвечаю.

— Ты. У них у всех есть что-то общее с тобой. — Он подходит ближе.

— Ты ничего не сможешь доказать.

— А-а-а... Мне не нужно. Я здесь не для того, чтобы обвинять тебя. Просто хочу, чтобы история была записана, и хочу эксклюзивности.

Мои глаза сужаются, а желудок сводит от тошноты.

— Они все равно арестуют тебя в конце концов, Лукас. С таким же успехом можно было бы опубликовать свою историю там. Черт возьми, ты можешь даже получить книжные предложения, пока сидишь в тюрьме, о тебе снимут фильм. Мне все равно, что ты можешь исчезнуть, и тебя больше никогда не услышат и не увидят. Все, чего я хочу, это чтобы ты рассказал мне свою историю под запись.

Мои руки дрожат, и я борюсь с чернотой, когда она пробует взять верх.

— Не могу. Я…

— О, конечно, ты можешь. Давай, расскажи мне свою историю, и я лучше оставлю Шай здесь, в Пейсоне, чем потащу ее с собой в Лос-Анджелес. Позволю ей остаться здесь со своей семьей, вместо того, чтобы сделать ее своей женой.

Мои зубы скрипят друг о друга, и каждый мускул в моем теле напрягается.

Медленная, понимающая усмешка кривит его губы.

— Это расстраивает тебя, не так ли? Разлука с Шай заставляет тебя хотеть крови. — Он делает несколько шагов ко мне. — Это вызывает у тебя желание убивать?

Занавес опускается, но я удерживаю его.

— Между нами, мне нужно было бы завести несколько девушек на стороне. Не уверен, пробовал ли ты еще маленькую навахо, но в постели она не так уж хороша. Она могла бы остаться дома и растить наших детей, пока я стану репортером новостей номер один в Лос-Анджелесе. — Он смеется. — Мысль о ней, такой сильной и свирепой, босой и беременной, делает мой член твердым, понимаешь? Если подумать, — он достает ключи из кармана, — оставь свою историю при себе. Я возьму Шай.

Я кричу:

— Нет!

И как раз в этот момент опускается занавес.