— Мне жаль.

— Перестань так говорить. — Она издает вздох, полный раздражения. — Это мне нужно извиняться. Я была пьяна и... теперь это твой дом. Я не должна была здесь находиться. Это моя вина.

— Я должен был отвернуться. — Мое лицо пылает, и я уверен, что она может это видеть... Я резко вдыхаю, когда она рукой хватает мою.

В ее глазах сострадание и понимание.

— Все в порядке, Лукас.

Наши пальцы переплетены без моего на то разрешения, и это вызывает небольшую улыбку на ее грустном лице.

Гордость бьется за моими ребрами. Я рад стереть хотя бы крошечную частичку ее горя.

Она протягивает контейнер.

— Могу я положить это в твой холодильник, пока оно не испортилось?

Я киваю, но боюсь, что это означает, что мне придется отпустить ее руку.

Ее теплая, крепкая хватка успокаивает. Утешает. Я не хочу ее потерять.

Она двигается и...

— О черт! — она прыгает за меня, и ее руки сжимают мою футболку по бокам. — Что это за хрень? — ее рука вылетает вперед, а грудь прижимается к моей спине. Я борюсь со слабостью в коленях от перегрузки ее прикосновений. — Там! Под верандой! Боже мой, это горный лев. Это горный лев? — она цепляется ногтями в мой живот, оттаскивая меня назад. — В грузовике есть оружие? Нам нужно...

— Нет. — Упоминание об оружии вырывает меня из тумана ее прикосновений и пьянящего цветочного аромата. — Это собака.

— Что? — ее мышцы расслабляются, но хватка на мне крепнет. Этого почти достаточно, чтобы я рассмеялся. — Ты уверен?

— Да. — Я кладу свои руки поверх ее на своей талии. — Все в порядке. Насколько я могу судить, она безвредна.

— О, хорошо. — Она лбом упирается в мою лопатку и тяжело выдыхает. — Точно. Собака. Я в порядке.

Она ослабляет хватку и отступает назад. Мне сразу же не хватает тепла и податливости ее тела, но это к лучшему. Она наклоняется и подбирает то, что осталось от тако из жареного хлеба, разбросанного по земле.

— Можно? — она указывает на собаку. — Думаю, ты не собираешься есть это теперь.

— Можешь попробовать. Она не моя. — Я следую за ней, пока Шайен идет к крыльцу и низко приседает. — Я пытался уговорить ее выйти, но она не сдвинулась с места.

— Ты испугался, малыш? — легкий, почти певучий тон ее голоса ласковый и успокаивающий.

— Я зову его Бадди. — Мое лицо теплеет по какой-то причине, которую я не могу назвать.

— Привет, Бадди. — Она протягивает еду. — Я тебя не обижу.

Она ждет, и я опускаюсь на ступеньку, опираясь на локоть, чтобы посмотреть за ее попытками выманить собаку, мягко поощряя ее. Я закрываю глаза на мгновение, слушая голос и наслаждаясь этим. Такая противоположность ругающейся, дразнящей, упорной женщине, увиденной мною ранее.

— Молодец, давай.

Я приподнимаюсь и вижу, что собака высовывает нос и две передние лапы из-под веранды.

— Вот так, мальчик. — Он облизывает пальцы Шайен и ждет, пока она даст еще. — О, ты голоден.

Собака вылезает еще немного, и я пользуюсь случаем, чтобы осмотреть ее на предмет ранений. Морда грязная, грудь и шея такие же, но я не вижу никаких ран или засохшей крови. Его шерсть длиннее, чем мне показалось вначале, но он не похож на какую-то конкретную породу, вероятно, дворняжка.

Я наклоняюсь, опираясь локтями на колени.

— Как ты...

Собака отступает назад в тень.

— Извини.

Она поворачивается и ухмыляется.

— Все в порядке. Он пугливый. Наверное, мужчина его травмировал. Со мной он кажется в порядке.

— Да.

Забавно, но я считаю, что именно женщины гораздо опаснее.

— Я просто оставлю это здесь. — Она бросает то, что осталось от тако, в грязь. — Не возражаешь, если я выброшу это в твой мусорный бак?

Мое сердце колотится.

Шайен в моем доме?

— Э-э… конечно.