Пролог

Настоящее

Маверик

Мое платье демонстрирует ложные истины. Макияж скрывает ложь. Фальшивые улыбки и нежные слова отвлекают и обманывают. Три карата на левой руке ослепляют всех, кроме меня.

Потому что мне известна правда.

Оглядываю себя с головы до ног, от идеально причесанных волос до наманикюренных пальцев, выглядывающих из открытого носка туфель. Я смотрю на себя в зеркало в полный рост, не узнавая женщину, которая взирает на меня оттуда.

Уголок ее рта опущен. Осуждение застилает необычные зеленые глаза. Печаль играет в тонких морщинках на ее лице и в слегка опущенных обнаженных плечах.

Она осуждает меня.

Она и должна.

Я — ужасный, омерзительный человек.

Меньше чем через десять минут я позволю отцу провести себя по проходу, украшенному свежими цветами и шелковыми бантами, прикрепленными по углам каждой скамьи.

Затем дойду до конца, позволив папе поцеловать меня в щеку со слезами, затуманившими его взор, и отдать меня другому мужчине.

Я возьму руку моего жениха в свою, посмотрю в его щенячьи глаза, переполненные радостью, и обручусь на всю жизнь с этим благородным верным и добрым парнем.

Пообещаю любить, уважать и лелеять его каждый день своей жизни.

Я обменяюсь клятвами в болезни и здравии перед Богом, нашей семьей и друзьями с прекрасным мужчиной из-за злобы и мести. Уловки. Гигантского «иди нах*й» человеку, которого действительно люблю, но не могу быть рядом.

Я выйду замуж за мужчину, которого искренне люблю и уважаю... но только как своего лучшего друга.

Кто так поступает?

Мерзкая, эгоистичная сука. Вот кто.

Позволяю своему взгляду скользнуть вниз по всему телу — по кружевному свадебному платью с бисером, пришитым вручную, что облегает все мои изгибы. То же самое платье, над которым рыдала моя лучшая подруга, когда я вышла из примерочной, заявив мне: «это оно».

Я выбирала не розовое или слоновую кость, не кремовое или что-то необычное, вроде серого.

Нет. Мой выбор пал на белое.

Символ чистоты.

Горький смех срывается с моих алых губ.

Я совсем не невинна. Моя душа потеряна. Сердце скованно льдом. Я — волк в овечьей шкуре, поймавший в ловушку мужчину, который мог бы заполучить любую женщину, но по какой-то причине хочет быть лишь со мной.

Зачем мне это?

Наверное, по той причине, что я мазохистка. Нужно бежать отсюда как можно дальше, но я не могу ничего сделать, кроме как идти в направлении единственного человека, которого люблю всю свою жизнь: его брата.

Единственного мужчины, с которым хочу быть на самом деле, несмотря на то, что он предал меня самым ужасным образом.

Еще есть время, Маверик. Поступи правильно.

Я должна все отменить. Сказать Кэлу, что это огромная ошибка. Признаться, что не люблю его так, как должна любить жена. Сказать ему, что все время, пока буду произносить свои клятвы, перед моими глазами будет стоять его брат. Позволить Кэлу найти настоящую любовь, потому что для меня он никогда не будет таковым.

Проклятье.

С таким же успехом я могла бы подписать свой собственный пропуск в ад. Если пройду через это, то именно там и буду гореть вечно. Уже чувствую, как пламя обмана лижет мои ноги.

Хоть раз в жизни поступи правильно, Мавс.

Снова нахожу свои глаза в зеркале. Я уже знаю, что не буду слушать тот голос в своей голове, умоляющий поступить честно. Не могу. По большей части я «заражена» возмездием, гневом и необходимостью причинить Киллиану хоть немного боли. Единственный способ все отменить — это если…

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.

Пора.

Проклятье. Уже пора.

Делаю вдох, пытаясь успокоиться. Медленно выдыхаю. Отвернувшись от своих лживых глаз, я иду к двери и открываю ее после недолгого колебания, ожидая увидеть по ту сторону отца.

 Но вместо седеющих волос и глубоких морщин от смеха, окружающих мягкую улыбку, меня встречает взгляд цвета темного шоколада и тонкие сердитые губы.

 Он здесь.

 Мое «если» прибыло.

 — Киллиан? — вздыхаю я. Надежда поднимается во мне, как приливная волна. Щипаю себя украдкой за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Нет. Оглядываю обе стороны коридора и понимаю, что мы одни. — Что ты здесь делаешь?

 Мужчина заходит внутрь и закрывает за собой дверь. Затем он оказывается прямо передо мной, обхватив мое лицо своими огромными руками. Моя душа стонет, и я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на прикосновении, без которого, казалось, была парализована.

 Это происходит.

 Это действительно происходит.

 Наконец-то он пришел за мной. Чуть не опоздал, но это не имеет значения.

 Он здесь.

 «Поцелуй меня, поцелуй меня, поцелуй меня», — беззвучно кричу я.

 Не чувствуя поцелуя на своих губах, я открываю глаза. Киллиан смотрит на меня с беспокойством на лице. Мое сердце замирает. Он стоит здесь, прикасается ко мне, но нас все еще разделяет пропасть.

 — Я люблю тебя, — меня тошнит от этой фразы.

 Те же слова я произнесла в день его собственной свадьбы два года назад. Когда он женился на моей сестре.

Я умоляла его выбрать меня. Любить меня. Жениться на мне.

 Но вместо этого он растерзал меня, взяв в жены ее.

 — Не делай этого, Мелкая, — просит он напряженным голосом. — Умоляю тебя, не выходи за него.

 Раньше мне нравилось это прозвище... теперь же я его ненавижу. Каждый раз, когда Киллиан произносит его, это слово напоминает мне о том, как мужчина относится ко мне.

 — Брось ее, — требую я. — Скажи, что оставишь ее, и я не выйду за него.

 Лицо мужчины искажается. Он закрывает глаза и тяжело опускает голову. И всегда отвечает мне тем же.

 Он здесь не ради тебя, Маверик. И никогда не будет.

 Вырываюсь из хватки Киллиана, отталкивая его. Сэндвич, который я съела час назад, грозит вырваться наружу.

— Убирайся, — задыхаюсь я, тыча пальцем в сторону двери.

 Мужчина расправляет широкие плечи и выпрямляется во весь рост.

— Ведешь себя безрассудно и по-детски. Ты его даже не любишь.

— Пошел нах*й. Ты ни хрена не знаешь, — Киллиан ненавидит, когда я ругаюсь. Говорит, что это «не по-женски». Ну и черт с ним — с ним и его гребаным белым конем, на котором тот прискакал. «Нах*й» теперь мое любимое слово.

— Маверик…

— Не стоит, — шепчу я, готовая сорваться, хотя поклялась себе, что никогда больше не сделаю этого в его присутствии. — Если ты здесь не за тем, чтобы, наконец, признать, что женился не на той сестре, тогда проваливай.

— Подожди. Это все, о чем я прошу.

— Подождать? Чего, Киллиан? Пока ты отрастишь яйца, которые Джилли отрезала и засунула под подушку? Подождать, когда ты решишься сказать ей, что знаешь, какова я там на вкус, или что не можешь забыть о том, что кончил как никогда в жизни, когда я трахала тебя? Подождать, когда ты решишь признаться, что все, о чем можешь думать, это секс со мной, и что ты не можешь вынести даже ее вида в своей постели? Подождать, пока ее не собьет машина, чтобы ты мог быть со мной? Скажи мне... чего именно я должна ждать?

— Ты груба и раздражительна.

Мои глаза следят за его скрещенными руками. Ненавижу себя за то, что чувствую жар внизу, зная, как ощущается каждый мускул под этим смокингом. Каково его тело на вкус.

— Что ж... Видимо, критические дни виноваты в моих бешенстве и злобе.

Его чисто выбритая челюсть сжимается, а взгляд становится жестким. Он умоляет меня не выходить замуж за его брата, но это все, чего я достойна. Извинения, пустые обещания и никаких обязательств. Ничего. Как всегда.

Волна невероятной, почти изнуряющей горечи захлестывает меня, угрожая утопить в вечной печали от перспективы прожить жизнь без этого мужчины.

Я не понимаю. Не понимаю, как мы оказались здесь... в этом самом моменте. Не знаю, где «отвалились колеса» у судьбы, изменив наш курс, или почему он просто не признает, что совершил ошибку, женившись на ком-то, кто обращается с ним как с ничтожеством.

Киллиан Шепард любит меня. Всегда любил, и это не навязчивое желание сумасшедшей женщины, подпитываемое своим же собственным психическим заболеванием. Это правда. Всегда было правдой. Из-за чего его фарс, называемый браком с моей сестрой, смотрится еще более нелепо. У нее, должно быть, золотая вагина и способность изменять сознание. Наверняка. Я не встречала ведьмы сильнее, чем моя сестра Джиллиан.

— Тебе нужно уйти, — прежде чем я упаду на колени и выставлю себя еще большей дурой, чем сейчас.

Киллиан открывает рот, чтобы, несомненно, попробовать новую тактику, лишь бы заставить меня передумать, но голос моего отца звучит у него за спиной.

— Шеп, вот ты где. Тебе пора вернуться к парням.

Никто из нас не двигается. Я чувствую себя замерзшей, мертвой. Пустой.

— Готова, Сердечко?

Внутренне содрогаюсь, вспоминая, как звал меня отец в детстве. Ирония в том, что он назвал меня мальчишеским именем, при этом постоянно пытаясь превратить меня в леди. Безнадежное дело. Мне хочется, чтобы мой отец просто от меня отстал.

— Да, папа, — спокойно отвечаю я, не сводя глаз с Киллиана.

«Не дай этому случиться», — умоляют они.

«Не заставляй меня выбирать», — читается в его взгляде.

«Пошел ты», — говорю я беззвучно. — «Пошел ты со своей неуместной честью».

Обращаю внимание на папину голову, выглядывающую из-за широкого тела Киллиана.

— Давай, милая, церемония скоро начнется, — как удачно. Я не смогла бы поставить более грустный спектакль, не будь он написан по моему сценарию. Ловлю радостные глаза отца, испещренные глубокими морщинами и обожанием, и улыбаюсь так ярко, как только могу, позволяя себе скорбеть внутри.

Затем обхожу Киллиана Шепарда, беру отца за руку и оставляю любимого мужчину позади, гадая, как можно разлюбить одного и полюбить другого. Я пыталась сделать это годами, но так до сих пор и не смогла.