Когда слышу его шаги, стараюсь сосредоточиться на двойной порции крема, который начала взбивать, и одновременно кричу через плечо:

— Привет, как прошел первый рабочий день?

 Чувствую тепло его тела прямо перед тем, как Кэл прижимается к моей спине. Тяжелые руки опускаются на мои бедра, в то время, как его губы касаются моей шеи.

— Он был ужасно длинным. Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала, — тихо отвечаю я, понимая, что должна ответить именно так.

— Что делаешь? — дышит мне в ухо мой муж. — У меня уже слюнки текут.

 Пытаюсь забыть, насколько он похож на Киллиана, отвечая:

— Religieuse. Подумываю включить его в меню, но сначала нужно усовершенствовать crème pâtissière.

 Я на третьей порции заварного крема. Первый свернулся. Второй был не совсем правильно приготовлен, но на этот раз похоже, что я, наконец-то, сделала как надо. Жаль, только наполовину.

— Обожаю, когда ты говоришь со мной по-французски, Мавс. 

Из меня вырывается смех, но он больше похож на раздражение, когда Кэл снова целует меня в шею. Внутри проносится легкий трепет, когда его зубы касаются моей кожи. Затем он проводит языком по моей шее к уху, и я не могу подавить легкий стон.

— Ты невероятно пахнешь. Как сахар и мускатный орех. И, возможно, немного вина.

— Мэри-Лу заходила.

— Ммм. Это все объясняет.

— Хочешь стаканчик? — мой голос звучит хрипло и требовательно. Очевидно, это все, что нужно Кэлу.

— Нет. Мне хочется совсем другого.

 Мужчина протягивает руку и окунает палец в заварной крем. Вязкая субстанция исчезает из поля зрения, и мне кажется, что он собирается попробовать ее, но затем я подпрыгиваю, когда Кэл проводит прохладным кремом вдоль моего плеча.

 Сегодня жарко. И ужасно влажно. Август в Айове может быть невыносимым. Сейчас температура около тридцати семи градусов жары. Но всего час назад тепловой индекс составлял почти сорок четыре. Так жарко, что кондиционер работает круглосуточно, но все равно не справляется.

 Мои кудрявые волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке, а сама я стою в коротком сарафане без бретелек, изо всех сил пытаясь сохранять хладнокровие, однако, в данный момент, моя температура резко подскакивает вверх, сразу на десять делений. Мало того, что Кэл покусывает мою ключицу, а еще своей правой рукой он поднимает мое платье и проникает в трусики.

— На вкус просто рай, — жадно бормочет мой муж. Не уверена, говорит ли он о креме или о пальце, который толкает на север.

— Кэл, что ты делаешь? — извиваюсь я, отвечая на его прикосновение. Мой разум четко понимает, что я сплю со своим лучшим другом, но мое тело... ни в малейшей степени не смущено. Я пьяна. Возбуждена. И желаю разрушительного удовольствия — того самого, что предлагает мой муж. Пусть это звучит и странно, но мне легко признать, что Кэл очень искусный любовник.

— Я прекрасно знаю тебя, Маверик, — горячее дыхание обдувает мою щеку и спускается к шее, продолжая вызывать мурашки, покрывающие меня. — И мне известно, что ты не можешь сидеть спокойно больше пяти минут. Грызешь ногти, когда тебе скучно. Ты — сорванец, который странным образом полюбил блеск для губ и носит в своей огромной сумочке, наверное, штук тридцать всяких разных.

— О, черт, — выдыхаю я, когда он добавляет второй палец, из-за чего выделяется еще больше влаги.

— Но насколько бы хорошо я тебя не знал, — хрипит он, — понятия не имею, что заставляет тебя истекать желанием. Не понимаю, по какой причине ты воспламеняешься в моих руках.

 Пока Кэл говорит, его пальцы неторопливо двигаются туда-сюда. Как будто мой муж пытается изучить каждую клетку внутри меня. Или свести с ума. Когда большим пальцем он начинает слегка касаться клитора, я откидываю голову на его плечо.

Возбуждает. Определенно возбуждает.

 Нужно это прекратить. Остановить его. Я не должна хотеть секса... не должна ведь?

— Стоит раскрыть этот секрет, Маверик. И твое тело расскажет мне все.

 Его ласка легка, как шепот, когда Кэл проводит линию по верху моего платья, касаясь округлости груди. Неторопливое томное движение, от которого покалывает кожу. Я задерживаю дыхание, когда он слегка наклоняется, чтобы подразнить сморщенную ареолу, прежде чем потянуть лиф вниз с одной стороны, освобождая грудь, которая внезапно становится чувствительной.

Мужчина нежно обводит пальцем вокруг соска, заставляя мою спину выгибаться, и у меня перехватывает дыхание.

 О, Господи! Мне хочется большего.

— Ммм, даже легкое прикосновение заставляет тебя дрожать. Посмотрим, что еще можно сделать.

 Останови его. Скажи ему прекратить.

Но, Боже, я не могу. Не хочу отказывать ему, как в последние три раза, когда Кэл пытался ко мне подкатить. И давайте посмотрим правде в глаза: то, как я извиваюсь, благодаря его рукам, явно говорит, что мне хочется продолжения.

 Рука между моих ног все еще творит свою магию. Молча наблюдаю, как мой муж наклоняется вперед, чтобы окунуть палец другой руки в ганаш, которым я планировала покрыть печенье. Кэл поднимает покрытый шоколадом палец и обводит им мой заостренный бутон. Я громко ахаю, когда он щиплет сосок и дергает.

 Возбуждающие грязные словечки просачиваются в мой разум.

— Ого. Ты вся сжимаешься там, Лебедь.

 Можно даже не отрицать. Я, как и он, чувствую, что мои мышцы сжимают его пальцы изнутри.

— Нравится смешивать боль удовольствием?

 Да, нравится. Очень нравится. Когда я не отвечаю, Кэл снова дергает за сосок, и я выдыхаю

— Да!

— Это потрясающе — знать, что ты в таком состоянии благодаря мне, — стонет он. — Бл*дь. Я хочу нагнуть тебя прямо над этим столом, Маверик. Сорвать с тебя мокрые трусики, задрать платье поверх голой задницы и украсить твои ягодицы своими отпечатками. Хочу сжать пальцами эти великолепные волосы и откинуть назад твою голову, чтобы увидеть твои глаза, когда скользну в тебя, чтобы пометить. Не забывай об этом.

Я сглатываю.

 О, Боже!

 У меня голова идет кругом, а тело словно расплавилось.

 Кто-то только что подбросил в мой дом двойника Кэла? Что случилось сегодня на работе? За все месяцы, что мы были официальной «парой», он никогда не разговаривал со мной подобным образом. Обычно Кэл обращается со мной как со стеклянной вазой... или как с невестой, которая может сбежать в любую секунду. Даже в наш медовый месяц он был нежным и ласковым.

— Лебедь, я столько всего хочу с тобой сделать.

Боже, кто же знал, что прозвище, которым Кэл называл меня в детстве, может быть таким сексуальным, особенно когда он мурлычет мне его на ухо?

 Мой муж умело возносит меня на самую вершину. Я горю. И жажду освобождения, но Кэл требует ответа.

— Скажи, что ты этого хочешь, Мавс.

Я киваю.

Чем больше разврата, тем лучше.

Хочу сказать ему о этом, но не успеваю. Сильной рукой он притягивает мое лицо к себе, чтобы оставить на губах страстный поцелуй. Это явный признак собственника, но в то же время прикосновение настолько чувственное, что у меня сводит пальцы на ногах. Ощущаю липкое шоколадное пятно на лице, но я слишком погружена в сексуальный дурман с примесью алкоголя, чтобы обращать на это внимание.

 Хочу достичь оргазма.

 Он нужен мне.

 И получишь... Просто перестань думать.

Мое дыхание учащается, как и спазмы, когда мужчина набирает темп, переключаясь на высокую скорость. Время игр заканчивается. Кэл не шутит.

— Да, Мавс, — выдыхает он, подбадривая меня.

 Да, Мавс. Такая тесная и мягкая. Хочу почувствовать, как ты кончишь, Мелкая. Ощутить, как сильно ты сжимаешь мои пальцы.

 Черт, Маверик. Прекрати.

 Оставайся с Кэлом.

 Его член дергается, прижимаясь ко мне сзади. Давление на клитор, теперь зажатый между двумя пальцами, заставляет мои колени дрожать. Я умоляю о  большем.

— Да, вот так, детка, — тихо мурлычет он.

Боже, как же хорошо, Маверик, — он настолько сильно сжимает мое бедро, что на коже остаются синяки. И мне нужны эти следы.

 Нет. Пожалуйста. Нет.

 Я жмурюсь, совершенно сбитая с толку. Мое тело движется в такт с пальцами, входящими и выходящими, туда-сюда. Пальцами, которые требуют от меня закончить начатое, в то время как прошлое и настоящее жестоко играют в перетягивание каната.

— Хочу, чтобы ты кончила.

 Хочу, чтобы ты кончила.

— Ты уже близко. Давай же. Подари мне его.

 Подари мне его. Твой оргазм принадлежит только мне.

 Кэл ускоряет движение, умоляет, и я уже чувствую, как на меня практически накатывает экстаз. Мое платье стянуто с другой стороны, сосок перекатывается между ловкими пальцами. Я дрейфую в этом пространстве между настоящим и прошлым. Невидимая. Смущенная. Желающая разрядки.

— Осталось совсем чуть-чуть.

Черт, да. Еще чуть-чуть.

 Да, почти.

— Почти, — отвечаю, прерывисто вздыхая. Боже, я сейчас кончу. Мои руки взлетают к его предплечьям, и пальцы впиваются в его плоть.

 Я сейчас кончу, Киллиан. О Боже... я… — говорю ему, позволяя себе воспарить, преодолевая мощную волну экстаза, которая обрушивается на мое тело подобно цунами.

 Падаю, кувыркаюсь и начинаю спускаться в кроличью нору блаженства и мрака, когда Кэл напрягается и выпускает меня из рук, словно обжигающий уголек. Я зависаю, отчаянно пытаясь достичь удовольствия, которое уже начинает ускользать.

 А затем получаю шлепок. Поднимаю глаза, быстро моргаю и встречаюсь с холодным взглядом и напряженной челюстью.

 О, нет. Вот черт. Неужели я произнесла имя Киллиана?

 Кэл натягивает мое платье обратно, даже не потрудившись сначала вытереть меня. Сахарная субстанция, как паста, прилипает к внутренней стороне тонкой ткани, напоминая целлофан, прижимающийся к моим все еще жестким вершинам.

— В чем дело? — спрашиваю я, задыхаясь. Мне страшно.

Вот же бл*дь. Ой нет, нет, нет. Пожалуйста, скажите мне, что я не…

— Компания.

 А?

— Компания?

— У нас компания, — повторяет мой муж, явно раздраженный.

 О, Боже милосердный. Благодарю Тебя, Господи. Спасибо. Спасибо.