— Орел.
По щелчку моего большого пальца четвертак кружится в воздухе и со стуком падает на центральную консоль. Я оглядываюсь и смеюсь, а затем бросаю жирный пакет ему на колени.
— Приятного аппетита.
Он хмурится и разворачивает бургер кончиками пальцев. Но потом я сама оказываюсь в глупой ситуации, потому что, когда он сжимает бургер обеими руками и заглядывает в мою гребаную душу, откусывая нелепо большой кусок, горячее, раздражающее вожделение опускается к низу моего живота и обжигает клитор.
Господи. Это всего лишь бургер. Но есть что-то в том, каким маленьким он выглядит в его руках, что-то в том, как напрягаются его покрытые татуировками предплечья и как первобытно его зубы впиваются в булочку. Это заставляет меня задуматься о других вещах, которые он ест подобным образом.
Голова кружится, я приоткрываю окно, незаметно поворачиваю голову и набираю полные легкие чертова воздуха. Я уже собираюсь сделать еще один, когда горячая рука скользит под пиджак и по бедру, заставляя сжаться мои легкие.
Что за...
Мой взгляд падает на книгу, лежащую на центральной консоли. Рафаэль раскрывает ее, вырывает страницу и вытирает ею рот.
Я таращусь на зазубренный край.
— Что…
— Да?
— Это книга.
— Я это осознаю, Пенелопа, — он сминает страницу в кулаке и бросает ее в пакет с едой. Когда я продолжаю сидеть в недоумении, он небрежно пожимает плечами и отправляет в рот кусочек картошки фри целиком.
— В любом случае, не похоже, что ты собираешься ее возвращать.
Я опускаю глаза.
— Откуда ты это знаешь?
— На корешке написано Собственность публичной библиотеки Атлантик-Сити.
А, точно.
— И вообще, зачем ты читаешь это дерьмо? Хочешь получить работу в сфере IT?
— Не думаю.
— Не думаешь?
Не знаю, почему я предпочитаю правду саркастическому ответу, ведь неандертальцы, которые так относятся к книгам, не заслуживают честности.
— Я играю в эту... игру.
Его смех грубоват.
— Ну конечно же играешь.
— Я захожу в библиотеку, закрываю глаза и выбираю наугад книгу для чайников, — продолжаю я, не обращая на него внимания. — Что бы я ни выбрала, я говорю себе, что должна это прочитать.
— Почему?
— Потому что, как я тебе уже говорила, я пытаюсь быть добропорядочной, — говорю я, и в моем тоне слышится раздражение. Под его горячим любопытным взглядом я разглаживаю свой топ и делаю глубокий вдох. — Я пытаюсь найти то, что мне интересно. Что-то, на чем я могу сделать карьеру, — я искоса смотрю на него. — Я же не хочу работать на тебя всю оставшуюся жизнь, не так ли?
У него на языке закипает веселье, он сжимает губы в попытке подавить его. Когда он откусывает еще кусочек от своего бургера, я снова вспыхиваю от жара.
— Что заставляет тебя думать, что ты найдешь свою карьеру в книге для чайников?
— По большей части, я выдаю желаемое за действительное, — признаю я. — Я пробовала другие работы, но, похоже, ничего не клеится.
— Например?
— Ну, я работала в автосалоне, продавцом в торговом центре, стриптизершей, секретаршей...
Мои слова обрываются, когда предплечье Рафаэля напрягается.
— Стриптизершей.
Его тон спокоен. Слишком спокойный, чтобы чувствовать себя комфортно. Всего одно слово, четыре слога, но оно проникает сквозь мою кожу и кристаллизует мою кровь. Почти невозможно изобразить безразличие, когда я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его, но это не мешает мне попытаться.
— Да.
Темнота, бушующая в его глазах, нервирующая.
— Ты была стриптизершей.
На этот раз мне удается только кивнуть.
Крошечная искорка чего-то нервирующего мелькает в его взгляде. Он скребет зубами по нижней губе, бросая взгляд на крышу своей машины.
Когда его глаза опускаются к моим, они чернее, чем нефтяное пятно, и такие же опасные.
— У тебя хорошо получалось? — напряженно спрашивает он.
Я вызывающе выпячиваю челюсть.
— Да.
Он мрачно выдыхает. Откинувшись на спинку своего огромного сиденья, он поглаживает подбородок и медленным, всевидящим взглядом пробегает по моим бедрам и груди. К тому моменту, когда он останавливается на моем лице, все мои нервные окончания горят, а легкие не справляются с напряженным дыханием.
— Так покажи мне.