– Ты думаешь, я просто кукла. Кукла розовая и легкая.

– Ты думаешь, я просто кукла. Кукла розовая и легкая.

Кукла, которую ты можешь посадить так, как тебе нравится.

—Харли Квинн

Maма не верила в телевидение, поэтому мы с Фрэнки обычно проскальзывали в соседний трейлер, где пожилая женщина, известная под ласковым прозвищем "Чокнутая Бетси", позволяла нам смотреть у неё кабельное и наслаждаться нашей зависимостью от реалити-шоу и канала Home Network. Я видела изрядную долю модной недвижимости по маленькому телевизору, стоящему на ее кухонном столе.

Это место меркнет на их фоне.

Когда Стелла впервые вывела меня на улицу через заднюю дверь, меня встретил причудливый сад, который я мельком заметила из гостиной. Такие же массивные живые изгороди, обрамлявшие переднюю подъездную дорожку, окружали границу сквера, как забор. Вот почему я была так удивлена, когда она показала узкий проход, скрытый за вишневым деревом. Мы прошли через него и продолжили путь за стеной кустарника.

Я не ожидала увидеть травянистое поле длиной в четверть километра, ведущее к другому, большему особняку.

Это секретный гостевой дом — если такой большой особняк можно назвать секретным — с замысловатой лепниной, украшающей фасад, и террасами, которые приводят гостей вроде меня в трепет. Это здание достаточно узкое, чтобы спрятаться за своим аналогом, но в длину вдвое больше дома напротив.

Мы пересекаем узкую подъездную дорожку, и Стелла останавливается, когда мы подходим к входной двери из красного дерева. Она автоматически отпирается с отчетливым щелчком. Мои брови хмурятся, и я поднимаю голову вверх. Конечно же, из дверного проема выступает маленькая черная чаша, из тех, что скрывают камеру, так что вы не сможете сказать, в какую сторону она направлена.

Пока я не уверена, должно ли осознание того, что за нами так пристально следят, заставить меня чувствовать себя более безопасно или, наоборот, более неловко. Насколько пристально они наблюдали за Фрэнки?

Я следую за Стеллой в фойе, и мои движения замедляются, когда я оглядываюсь вокруг с широко раскрытыми глазами. Это здание может внешне соответствовать фасаду — все в мягких землистых тонах и элегантном дизайне, — но интерьер - это нечто совершенно иное. Наши платья сливаются с черными как смоль стенами. Полированный белый мрамор простирается под нашими каблуками, усиливая каждый щелчок эхом, которое отражается от углов.

Постоянный цокот каблуков режет уши, но темнота окутывает меня, как мягкое одеяло. Тени успокаивают гусиную кожу на моих обнаженных руках. Пульсация в венах успокаивается. По крайней мере, в этом месте обман исчез. Никаких лишних украшений или пышности, чтобы скрыть и отвлечь от правды.

Каждая огромная комната, мимо которой мы проходим, выглядит идентично следующей по стилю. Мебель минималистична, современна и выполнена только в самых чистых оттенках черного и белого. Несколько окон скрыты за бархатными черными шторами, создавая в помещении приглушенное и затемненное освещение, что, возможно, должно вызвать у меня мурашки по спине.

Но это не так.

Три женщины легко переходят из одной комнаты в другую. Каждая из них блондинка, настолько обольстительная, что заставляет меня заглядеться, и одета в роскошные платья и туфли на высоких каблуках, напоминающие мои и Стеллы. Они также носят тонкие шарфы вокруг шеи, как у Стеллы, за исключением одного — золотого. Остальные — синий и красный.

Шарфы, кажется, являются единственными цветными пятнами во всем здании, если не считать редких произведений абстрактного искусства, висящих на стенах.

Что-то ледяное скручивается в животе, когда я смотрю, как женщины приходят и уходят. Ощущение пронзает до глубины души, потому что на первый взгляд любую из этих молодых женщин можно принять за Фрэнки. Высокая, блондинка, загорелая, с округлостями во всех нужных местах. Достаточно красива, чтобы казаться отфотошопленной.

Я привлекательна, но это то, что красивые мужчины ценят только до тех пор, пока такая девушка, как она — как Фрэнки, — не войдет в комнату и не сотрет с меня все следы внимания.

Обычно меня бы это не беспокоило, но с моими густыми черными волосами, спадающими прямо на спину, кожей цвета слоновой кости и миниатюрной фигурой, которая едва достигает 1 метр, 68 сантиметров и на этих десяти сантиметровых каблуках, я с ужасом осознаю, насколько сильно выделяюсь среди остальных. Сколько внимания может привлечь одно мое присутствие здесь. Сколько времени у меня есть, прежде чем одна из девушек — или, что еще хуже, Мэтьюззы — что-то заподозрят?

Я киваю в сторону ближайшей к нам девушки, которая ставит свежий букет роз на стеклянный столик.

– Я получу шарф?

Стелла следит за моим взглядом.

– Если все пойдет по плану.

Мы подходим к двум дверям из тонированного стекла. Как только они автоматически открываются перед нами, Стелла ведет меня через короткий коридор, и вскоре мы оказываемся в стерильной комнате с широким столом перед нами. Она делает шаг вперед и звонит в серебряный колокольчик вызова.

Я слышу это цоканье каблуков задолго до того, как появляется другая потрясающая женщина. С ярко-рыжими локонами, ниспадающими на одно плечо, она первая не блондинка, которую я вижу. Левая половина ее головы тщательно выбрита, что подчеркивает ее лицо в форме сердца и придает четкость чертам, которые в противном случае считались бы мягкими и изящными.

Когда ее взгляд встречается с моим, она не улыбается. Не кивает. Ни в малейшей степени не приветствует меня. Я восхищенно наблюдаю за тем, как она с естественной, уверенной легкостью двигается за своим столом, чтобы убрать лист бумаги в ящик. Затем она прислоняется бедром к дубовой доске и выжидающе смотрит на Стеллу.

– Она готова начать вторую фазу, - говорит Стелла, указывая на меня.

Она бросает взгляд на свои черные наручные часы и добавляет:

– Не забудь подготовить ее к ужину. Они будут ее ждать.

– Что именно они... — начинаю я, но Стелла берет мою руку в свою и сжимает.

– Расслабься, Эмми. Обри здесь лучшая из лучших. Она приведет тебя в идеальную форму для презентации, и Мэтьюззы подерутся за то, кто на тебя сможет претендовать.

Ее гордая улыбка заставляет меня усомниться, осознает ли она, насколько странны ее слова.

Презентация. Претензия. Я действительно единственная здесь, кто считает, что это ненормальные термины для непринужденной беседы?

Мой взгляд перемещается на рыжеволосую Обри, чьи губы изгибаются, когда она замечает выражение моего лица. Затем ее зеленые глаза сканируют меня с ног до головы в быстрой оценке.

– Считай, что это сделано.

– Очень хорошо. Тогда я оставляю вас наедине.

Стелла кивает и выходит из комнаты.

Обри наклоняется, поднимая плетеную корзину со сложенным белым полотенцем и мочалкой, накинутыми поверх других предметов, которые я не могу разобрать. Она протягивает ее мне.

– Для тебя.

– Спасибо.

Я беру корзину и заглядываю внутрь.

– Частные ванные комнаты находятся дальше по коридору слева. Пока ты будешь пользоваться предоставленными средствами гигиены, но сегодня вечером ты можешь составить список любых конкретных предметов, которые тебе понадобятся, и я соберу их для тебя завтра.

Она еще раз окидывает меня взглядом вверх и вниз, и качает головой. Что-то в этом взгляде побуждает меня вонзить обгрызенные ногти в плетеную ткань, пока они не скроются из виду.

– Не знаю, как ты здесь оказалась, Эмма...

– Эмми.

– ...но к тому времени, как я закончу с тобой, ты будешь сиять ярче, чем блеск для губ Стеллы.

Частные ванны совсем не похожи на те, что я видела дома. Большая и круглая гидромассажная ванна заставляет меня чувствовать себя избалованной. Слишком избалованной, как будто кто-то пытается убедить меня, что я нечто особенное, и я ловлю себя на том, что тороплюсь покончить со всем этим.

Выскользнув из ванны, я вытираюсь насухо и замечаю белый шелковый халат, висящий на настенном крючке. Я надеваю его как раз в тот момент, когда раздается стук в дверь.

Обри стоит там, когда я открываю ее. Она поворачивается и жестом приглашает меня следовать за ней.

– Спа-тайм.

Оказывается, ‘спа-тайм" - это код для обозначения боли. Вскоре она укладывает меня на массажный стол, мои ноги раздвигаются, когда она отрывает последнюю полоску муслина от области между моими бедрами. Я не издаю ни звука, но мои пальцы впиваются в виниловую кожу стола. До сих пор я никогда ничего не выщипывала воском, кроме бровей.

– Я знаю. В первый раз чертовски больно, - говорит Обри.

Я подавляю гримасу.

– Только в первый раз?

– И во второй. И в третий. И.. знаешь, что, мне следовало остановиться на чертовски больно.

Я издаю горький смешок, жжение, наконец, проходит, когда она намазывает это место тонким слоем крема. Когда она выпрямляет мои ноги и наносит успокаивающий бальзам на только что натертые воском икры, я открываю глаза. Она стоит слева от стола, повернувшись ко мне бритой стороной головы, и я впервые замечаю ее обнаженный вырез.

– Ты не носишь шарф?

Она ухмыляется, но не поднимает взгляда от моих ног.

– Нет.

– Значит, ты не одна из секретарей? Я думала, что это что-то вроде части униформы или что-то в этом роде.

– О нет. Я.. просто на меня не претендовали.

Я сглатываю, вспоминая один из пунктов контракта: Я понимаю, что если никто из Мэтьюзз не назовет меня своим верным слугой, я сделаю своим главным долгом служить всем четверым по их индивидуальным просьбам.

У меня пересыхает в горле, когда я отвечаю:

– О.

Обри издает смешок, нежно помогая мне принять сидячее положение и застегивая халат на мне спереди.

– Мне нравится так, если это то, что тебя интересует.

– Тебе нравится это?

Мы встаем, и она ведет меня в другую комнату, затем усаживает в кресло, окруженное зеркалами. Я почти не обращаю внимания. Как ей могло нравиться обслуживать четырех мужчин до "полного удовлетворения"?