— Мэгги... Мэгги, остановись. — Джонни выхватил швабру из ее рук и бросил ее. Она приземлилась в вертикальном положении рядом с ведром для мыла и его шваброй, которые уже были аккуратно выстроены у стены. Подхватив ее на руки, он опустился на стул в кафетерии и держал ее на коленях.

Мэгги рухнула на него с рычащим вздохом.

— Он беспокоится о тебе, потому что ты ведешь себя так, будто влюблена в призрака.

Джонни заставил ее встретиться с ним взглядом.

— Ну, я и влюблена, — сказала Мэгги сдавленным, тоненьким голосом.

— Мэгги... — Джонни застонал, уткнувшись лбом в ее плечо. Ее руки тут же поднялись, чтобы пригладить его волосы. — Мэгги, — попытался он снова, садясь. Он просунул свои пальцы между ее пальцами, положив их соединенные руки на ее колени. — Ты витаешь в облаках. Люди начинают замечать. Больше всего Шад. Он слышал, как люди говорят о тебе и смеются над тобой. Это ранит его. И меня. Мне еще больнее знать, что причина этого — я.

Мэгги резко поднялась с колен Джонни и сделала несколько шагов от него, физически отстраняясь от того, что он говорил. Она могла выдержать смех, она могла выдержать дразнить и высмеивать, но потерять еще одного человека, которого она любила, она не могла. Его слова были похожи на прощание, а этого она не могла вынести больше всего.

— Мне нужно идти. — Мэгги отступила. Она не хотела продолжать этот разговор, даже если это означало сократить их время.

— Хорошо. — Джонни не спорил и не умолял ее остаться, и от этого она чувствовала себя в десять раз хуже. Он подошел к ней сзади и провел рукой по ее гладкому хвостику, наматывая его на руку, и с его помощью повернул ее к себе.

— Каждое мгновение с тобой делает последние пятьдесят лет стоящими того, — сказал Джонни с тихим спокойствием.

Он приподнял ее подбородок и прижался губами к ее губам, мягко раздвигая их. Это был поцелуй, наполненный одновременно тоской и отрицанием, поцелуй, который закончился слишком быстро.

— Спокойной ночи, милая.

— Спокойной ночи, Джонни, — прошептала Мэгги.

***

Мэгги позвала Джонни, когда во вторник утром вошла в школу. Тот факт, что ей пришлось звать его, было верным предупреждением, что он не присоединится к ней. Обычно он был там прежде, чем она успевала войти в дверь, с таким же нетерпением ожидая ее приветствия, как и она его. Она упрямо подняла подбородок. Вполне справедливо. С тех пор как Джонни стал занимать ее свободное время, она перестала заниматься танцами, стал занимать ее свободное время. Но сегодня утром она сможет избавиться от ржавчины. Мэгги танцевала без устали в течение часа, доведя себя до изнеможения и покинув танцевальный зал измученной, но сытой и странно довольной. Танцы заполнили все ее одинокие, ноющие пространства еще раз.

Несколько девочек из танцевальной команды были в женской раздевалке, когда Мэгги направилась туда, чтобы ополоснуться и собраться в школу. Она услышала, как Дара Мэннинг сказала что-то ехидное по поводу ее старых шорт и рваной футболки, а подруги Дары щебетали и хихикали во всех подходящих местах. Она устало проигнорировала их.

— Мэгги? — Дара подошла к ней и спросила, нет ли у нее запасного тампона, при этом она притворялась, что плачет.

Одна из подруг Дары, как раз вовремя спросила Дару, все ли у той в порядке — Дара ответила, продолжая плакать.

— Нет! Почему никто не может помочь? Мне очень нужен тампон!

Мэгги ушла. Она узнала свои слова с того позорного дня на уроке английского языка, и она действительно не хотела иметь дело с дерьмом Дары Мэннинг; однако, она внезапно поняла, что то, что сказал Джонни, было правдой. Она привлекла внимание и насмешки своих одноклассников и товарищей по команде. Неужели она была настолько не осведомлена?

Следующие несколько дней были копией вторника. Джонни нигде не было. Мэгги перестала звонить ему, зная, что если он захочет быть с ней, то будет. Это все, что она могла сделать, это не закатить истерику и не потребовать, чтобы он ответил, но она была жестче и держалась за свою гордость, как за спасательный круг.

Как раз в то время, когда все начали забывать о ее скандальной прогулке по Мэйн-стрит, мать Шада арестовали за проституцию и хранение наркотиков. Это было не первое ее и, похоже, ей предстояло провести некоторое время в тюрьме. Это случилось поздно вечером во вторник, и, к несчастью, один из членов футбольной команды услышал сообщение, переданное через его отцовский полицейский сканер. Вся школа знала об аресте к полудню среды, и с тех пор Шед стал объектом бесконечных шуток и вынужден был терпеть некоторые довольно неприятные намеки. Его настроение было таким же низким, как и у Мэгги.

По крайней мере, это заставило его мать уйти из дома, и Шад с Гасом пришли на ужин в четверг вечером, чего уже давно не случалось. Ирен приготовила все любимые блюда Шада, пытаясь развеселить его. Он ковырялся в еде и был побужден к еде только тогда, когда Гас напомнил ему, что он никогда не вырастет, если будет копаться в еде. Тогда он набросился на еду, ел так, как будто больше никогда не будет есть.

Мэгги спросила Шада, не хочет ли он после ужина посмотреть фильм или поиграть в игру. У тети Ирен не было никаких игровых систем, так что им пришлось играть в очень старые настольные игры, но Шад с радостью согласился и пробыл там некоторое время. В итоге они оказались на качелях перед крыльцом, закутавшись в зимние пальто, засунув руки в карманы и зарывшись лицом в воротники.

— Если бы ты мог стать супергероем, кем бы ты была? — пробормотал Шад из складок своей куртки.

— Хммм... Сложный вопрос. Мне придется подумать. А что насчет тебя? Кем бы ты стал?

— Ну, я бы не был Спайдерменом, потому что никто бы не знал, что это я, а я хочу славы. Я бы не был Бэтменом, потому что у него нет никаких реальных способностей; у него просто есть крутые гаджеты. Думаю, больше всего я идентифицирую себя с Суперменом. Все его недооценивают, думают, что он просто занудой Кларком Кентом, а потом — бац! Он летит и спасает всякое дерьмо.

Мэгги засмеялась, и они сидели, размышляя о различных плюсах и минусах того, чтобы быть тем или супергероем.

— Ладно. Итак, ты не знаешь, каким супергероем ты бы стал. Но что, если бы ты мог выбрать любую способность, например, читать мысли, видеть будущее или...

-Возможность есть все, что захочу, и никогда не толстеть? — Мэгги оборвала его.

— Это такие девчачьи слова. НЕТ! Ты должна выбрать настоящую суперсилу. У меня уже есть никогда не толстеть, и это не все, чем кажется, поверь мне.

— Это типично мальчишеские слова.

— Ну же, Мэгс! Что бы это было?

— Я бы хотела уметь летать... но что мне это даст, правда? Думаю, я бы сэкономила бы на бензине, или, может быть, я могла бы летать в Нью-Йорк, но тогда мне пришлось бы носить с собой свои сумки....

— Мэгс! Сосредоточься. Это серьезно. — Шад выглядел очень взволнованным.

— Серьезно? — Мэгги была немного удивлена его настойчивостью. — Хорошо. Думаю, я бы останавливала время, или, еще лучше, путешествовала во времени. — Тогда она могла бы вернуться назад и не пускать Джонни в школу в ту ужасную ночь, и осталась бы с ним в пятидесятых.

Они с Ирен могли бы быть молодыми вместе, и она никогда бы не позволила ей выйти замуж за Роджера.

— Это было бы круто... — Шад задумчиво кивнул. — Но я черный, знаешь ли, и чем дальше в прошлое, тем хуже для нас. Думаю, я останусь здесь.

— Так что бы ты выбрал? Суперсила, верно? Нет... суперскорость!

Шад трезво покачал головой на оба ее предположения.

— Нет. Думаю, тоже не подходит. — Мэгги ткнула его локтем в тощие ребра, и он захихикал, как прежний Шед.

— Так что бы это было?

— Иногда... мне просто хочется исчезнуть. — Прошептал Шад, все следы смеха исчезли из его голоса.

Мэгги ошеломленно молчала.

Шад продолжил, его лицо озарилось каким-то далеким взглядом.

— Тогда я мог бы приходить и уходить как мне заблагорассудится. Никто никогда не сможет остановить меня или сказать, что я не принадлежу себе. Я мог бы зайти в любой ресторан, — Шад начал перебирать на пальцах, — любой ночной клуб, съемочную площадку, игру НФЛ, Игра NBA, самолет или страна в мире, и никто не узнает об этом. Полная свобода, Мэгс. Мне не нужны были бы ни деньги, ни вещи. Я бы просто брал то, что мне нужно. Я не жадничал бы и не брал бы у тех, кто не может себе этого позволить.

— Это не свобода. — Мэгги подумала о Джонни, со всеми его способностями, поражающими воображение, и абсолютно никакой свободы. — Быть невидимым — это значит иметь много трудностей и ограничений.

Как насчет того, что ты влюбился или устал быть невидимым и захотел хорошего разговора или друга, но никто не знал о твоем существовании?

— Черт возьми, Мэгги. Сейчас никто не знает о моем существовании! Единственный раз, когда кто-то замечает меня, это когда им нужно к кому-то придраться или пристыдить.

Мэгги вздохнула, полностью все понимая.

— Может быть, невидимость — это не то, что я бы выбрал, — сказал Шад, подумав. — Может быть, я бы просто хотел бы быть кем-то другим — например... может быть, я мог бы выбрать жизнь и просто прыгнуть в нее. Как ты думаешь, Коби или ЛеБрон будут против, если я займу их жизнь?

— Возможно... и я бы скучал по тебе.

— Правда... ты бы скучал? — В голосе Шада было столько надежды, что Мэгги стало больно.

— Да, Шад, я бы скучала. Почему бы тебе просто не сделать свою жизнь самой лучшей, какой она может быть? Есть так много возможностей. Ты живешь в прекрасной стране, ты здоров, молод, умен — черт возьми, у тебя уже есть суперскорость и суперсила. — Мэгги ухмыльнулась Шаду. — Ничто не тебя не сдерживает. Почему ты хочешь исчезнуть или стать кем-то другим?

— Потому что... тогда... может быть, ты полюбишь меня так, как я люблю тебя.

Только не это! Стремясь к терпению, Мэгги очень тщательно подбирала слова.

— Я действительно люблю тебя, Шад. Но тебе четырнадцать, и у тебя впереди вся жизнь, прежде чем ты привяжешь себя к одной женщине. Ты, вероятно, собираешься влюбиться еще миллион раз. Когда-нибудь кто-нибудь обязательно влюбится в тебя по уши, Шадрах Джаспер, и тогда ты не захочешь ни с кем меняться местами. Ты даже не будешь вспоминать обо мне. Будет казаться, что я просто исчезла.