— Так где ты был прошлой ночью? Я мог бы использовать в своей постели на одну женщину меньше, — сказал Сайрус, ничуть не смущенный такой неловкой ситуацией, как четверничек.

— Нашел свою собственную женщину и затащил ее в свою постель, — ответил я, это было абсолютной правдой, — вот почему я здесь. Эдисон уже согласился подменить мои смены, так что я…

— Больше ничего не говори, — оборвал меня Сайрус, хлопнув рукой по моему плечу, — ты весь в этом. Но… не надевай чертово кольцо, ладно? — спросил он, качая головой, — я не могу ходить по барам и снимать цыпочек с Ривом и Эдисоном.

— Что, черт возьми, со мной не так? — спросил Рив, ничуть не обидевшись, — я утащил одну из них у тебя из рук прошлой ночью.

— Он гребаный Зануда Дебби (прим.перев.: вымышленный персонаж из телешоу), и он это знает, — продолжал Сайрус, — и Эдисон отпугивает цыпочек своим рычанием. И если этого недостаточно. С его нелепыми стандартами, он, блядь, худший гребаный второй пилот на планете.

— Не надену кольцо, не волнуйся, — заверил я его, — я ценю свободу.

— Но мы увидимся с тобой на ринге в понедельник, верно? — спросил Сайрус, взволнованный возможностью увидеть меня на ринге.

Я не часто дрался. Уже нет.

Когда Росс только нанял меня, я дрался почти каждую неделю. Но примерно через год я доказал свою состоятельность в качестве охранника и проводил больше ночей, занимаясь этим, чем сражаясь, оставив это для более молодых или более кровожадных бойцов. Я все еще выходил на ринг, когда мне это было нужно — когда кто-то просил меня, в частности, потому, что я когда-то заработал им много денег, или потому, что другой боец был слишком ранен, бросил полотенце, или был слишком пьян или под кайфом, чтобы было весело смотреть, как ему надирают задницу.

Так что с тех пор, как я несколько месяцев назад стал проспектом, мне не нужно было выходить на ринг, кроме одного раза, и это было тогда, когда я был еще новичком для Приспешников, чтобы кому-то из них было не наплевать на то, чтобы я появился там.

Поэтому мой бой в понедельник имел большое значение для моих коллег-проспектов, а также для некоторых полноправных членов, которые сообщили мне, что они придут… и будут ставить против меня.

Я не потрудился сказать им, что они проиграют.

Если я и знал, что могу что-то сделать, кроме готовки, так это выиграть бой. Отчасти это были просто детские и подростковые стычки, которые превратились в драки в барах в раннем взрослом возрасте. Однако в большей степени это произошло благодаря Россу Уорду и его способности «работать с отчаянием».

Он сделал меня тем, кем я был во многих отношениях, взяв на себя роль старшего брата для того, у кого больше никого не было в мире. Росс не был теплым и пушистым парнем, и поэтому он никогда не стал бы претендовать на такую же связь со мной, но я без сомнения знал, что он чувствовал то же самое со мной. Я, вероятно, был единственным человеком, кроме него самого, которого когда-либо пускали в его резиденцию.

Именно таким он и был.

Вот почему он так много работал со мной, когда я впервые согласился работать с ним.

На самом деле он тоже предпочел бы, чтобы я не дрался.

Но вечер понедельника был самым большим боевым вечером недели, и в то время как у него было четыре других бойца, проводивших два боя, в третьем бою не хватало главного игрока из-за драки в начале недели, в результате которой у парня выбили три зуба, и ему нужно было вставить имплантаты. Он будет отсутствовать какое-то время, а все остальные его хорошие бойцы уже сражаются.

Мой будет последним боем этой ночи против парня по имени Игорь, который был примерно вдвое больше меня, но только на треть тренированнее. Дураки, которые не знали меня, поставили бы на него.

И они понесут огромные потери.

Я? Я бы ограбил их.

Так же поступил бы Росс и любой другой, кто поставил бы на аутсайдера.

Это должен был быть хороший бой.

Откровенно говоря, я тоже мог бы воспользоваться свободой. Я должен был прийти.

Единственной проблемой, которая у меня сейчас была, было то, что я беспокоился о том, чтобы оставить Бетани.

Но мне придется сделать то, что я должен был сделать, и к тому времени она должна быть, по крайней мере, немного лучше, чем будет в ближайшие два дня.

— Конечно. Что-нибудь, что мне нужно знать, или все в порядке? — спросил я, когда они занялись приготовлением кофе и разогревом остатков китайской еды, оставшейся с двух ночей назад, потому что меня не было рядом, чтобы приготовить для них.

— Знаешь, сегодня вечером должна быть церковь, — сказал Рив, и я почувствовал, что вздыхаю.

Конечно.

Как я мог это забыть?

— Думаю, Рейн поймет, что ты обменял одну встречу на киску, — вставил Сайрус.

— Хотя, наверное, стоит позвонить ему, — добавил Рив, будучи всегда более серьезным из них двоих.

— Верно, — согласился я, — спасибо, что напомнили, ребята, — сказал я, направляясь к выходу, потянувшись за телефоном, когда вышел на улицу.

Я позвонил Рейну, услышав, как Феррин и Фэллон на заднем плане устраивают что-то вроде соревнования по крику, против нового брата, что дало мне редкую возможность поймать Рейна, только наполовину обращающего внимание и, следовательно, более сговорчивого. К концу двухминутного разговора у меня разболелась голова от криков, и я был отпущен для этой единственной церкви при условии: только один гребаный раз.

С этими словами я оставил свой байк у здания клуба и взял одну из машин, направляясь запастись едой, а затем кое-какой одеждой для Бетани. Я схватил пару дополнительных комплектов простыней и тяжелых одеял, зная, что она вспотеет, но и замерзнет сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Как грипп на стероидах. Я схватил дополнительные таблетки Адвила и жевательные таблетки от тошноты и решил, что это примерно так же поможет.

На самом деле ничто не могло помочь.

Но, по крайней мере, это несколько упростит ситуацию.

Я вылез из машины и направился к своей квартире с примерно пятнадцатью сумками в руках и шестью бутылками Педиалита (прим.перев.: Педиалит — это пероральный раствор электролита) на груди.

Я едва успел отпереть дверь и толкнуть ее, как услышал звук.

Это был не совсем плач, но и не такой жалкий, как хныканье — просто болезненный, постоянный звук, с которым я был достаточно знаком, чтобы знать.

Это началось немного раньше, чем я ожидал, заставив меня задуматься, как долго она употребляла и сколько. Я должен был получить эту гребаную информацию до того, как уехал.

Ну что ж.

Слишком поздно для размышлений.

Я поставил сумки на пол, потянулся, чтобы взять обезболивающее и средство от тошноты, прежде чем направиться в спальню.

Обнаружив, что там пусто, я заглянул в ванную и увидел, что она сидит у стены, прижав колени к груди, голова к коленям, тело раскачивается взад-вперед, а ее правая рука царапает кожу на руке.

— Бетани, — позвал я тихим голосом, не желая пугать ее.

Однако она не испугалась, вероятно, услышав, как я уронил сумки и направился к ней. Ее голова медленно поднялась, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, ее глаза были суженными и с кругами под ними.

А потом она произнесла четыре слова, которые были мне слишком хорошо знакомы.

— Я не могу этого сделать.

Глава 4

Бетани

Я хотела, чтобы он вернулся.

Я знала, что это было неправильно. Он удерживал меня здесь против моей воли, заставляя меня проходить детоксикацию, совершая целый список преступлений против моего благополучия.

Но по мере того, как проходили часы и начиналась ломка, все, о чем я могла думать, было то, что я не хотела оставаться одна. Это заставляло меня выглядеть слабой и жалкой, но мне было все равно.

Мне казалось, что я вылезаю из своей кожи.

Например, как когда я смотрела телешоу, где тысячи насекомых вырывались из-под кожи персонажа, и это заставляло меня чувствовать, что моя собственная кожа соприкасается с насекомыми.

Вот как это было на самом деле. По моей коже побежали мурашки. Это больше не было частью меня. Это было похоже на ее собственную сущность. И мне ничего так не хотелось, как стащить ее с себя, чтобы избавиться от тошнотворного ощущения.

Я была почти уверена, что причина, по которой я хотела его вернуть, заключалась в том, чтобы я не сделала чего-то совершенно безумного, например, не схватила один из легкодоступных ножей из кухонного ящика и не начала отрезать части себя, просто чтобы попытаться остановить это чувство. Хотя я знала, что это было не реальным, и не имело бы значения, если бы я сняла каждый слой кожи, жира, мышц, сухожилий и костей. Все равно бы казалось, что они там были.

Были небольшие боли в суставах, но все это было полностью перекрыто более сильным ощущением ползания. Хотя я знала, что рано или поздно боль станет почти невыносимой.

Я уже чувствовала пот. Вот как ты понимал, что становится все хуже. Волосы у меня на затылке были влажными у корней. Скоро такой будет вся моя голова, пока я не буду выглядеть так, словно меня окунули в воду. Затем он окажется в подмышках, поперек спины, живота, груди и, в конце концов… рук и ног. Каждый дюйм моего тела будет влажным, как в лихорадке, в то время как я буду дрожать от озноба.

Опять же, я была абсолютно искренне до глубины души напугана тем, что осталась одна проходить через это. И, видя, что рядом со мной никого не было, мой похититель был лучшим выбором.

Так что, возможно, у меня был какой-то временный Стокгольмский синдром. Но я могла бы справиться с этим, когда снова стану чистой и с ясной головой.

Прямо сейчас я просто хотела, чтобы он вернулся.

Поэтому, когда он позвал меня по имени, это был, возможно, самый прекрасный звук, который я когда-либо слышала в своей жизни.

Что было очень, очень грустно, если подумать об этом.

— Да, ты сможешь, — сказал он мне, придвигаясь ближе, пока не оказался прямо рядом со мной, опустился на колени рядом со мной и коснулся моей руки, где я оставила довольно приличные следы от ногтей на коже, отчего на поверхности выступила ярко-красная капелька крови. Я даже не осознавала, что сделала это, пока он не обратил на это внимание.