Севастьянова Алла

Эпизоды из жизни Рэтикуса

Алла Севастьянова

Эпизоды из жизни Рэтикуса

ВАЛДАЙСКИЕ ВСТРЕЧИ

То взмывая вверх, то ныряя в воздушные ямы, вертолет шел над лесами, над жемчужными, поседевшими полями. И казалось: гребень леса расчесывал легкие волосы облака, медленно поворачиваясь у горизонта.

Я запомнила это облако и лес. И синие искры в полях ржи. И еще полные золотистым закатным светом озера; легшие на лик земли, как веснушки, холмы; крутые берега рек и длинные тени, укрывшие дороги войн и древних ледников, паруса рыбачьих лодок и тайну рождения Волги.

Синие искры принесла с собой жатва. Собственно, из-за этого я и прилетела сюда. Валдайская новь - и люди и техника - должна была стать предметом внимания и обсуждения на страницах журнала, по заданию которого была оформлена моя командировка.

По сей день целы записные книжки с беглыми записями, пометками, вклеенными газетными вырезками - и легко всплывает в памяти эта поездка, как будто случилась она вчера.

...Вечером в день приезда я сижу у вороха остывающей, пахнущей полем соломы. Двадцатилетний комбайнер Валька Малинин, балагур и повеса, рассказывает о срезании стебля лазерным лучом, о часовой точности машины, берущей зерно бережно, без перегрева и механических повреждений - "в одно касание".

- Почему же сухой стебель не сгорает в тысячеградусном луче?

Но на вопрос мой, заданный не без некоторого умысла, Валька так и не отвечает толком. Нелегко, наверное, укладывается в голове мысль о хрупком стебле и всепроникающем луче, ослепительном и горячем, срезающем без единого дымка. Мгновенное испарение, своеобразный взрыв в миниатюре - вот принцип действия лазерного лезвия.

Просто ли управлять лучевым комбайном? Бывают ли отказы? Какие реальные выгоды дает применение машины? Речь пошла о вещах прозаических, но не менее интересных.

- У нас места такие есть, что и коню не развернуться. Местность у нас пересеченная, холмами и оврагами украшенная. Может, обратили внимание?..

- Что там холмы, - прерывает Малинина бригадир. - Машине цены нет: по балкам идет, точно плывет. А про управление скажу в трех словах: водить ее под силу и роботу. Да у нас, кстати, и испытывают такого робота. Два инженера с ним приехали.

Так я впервые услышала о Рэтикусе. А название института, в котором его создали, вписалось в полное имя своего детища: робот электронный Томского института автоматики и электромеханики (уже строили первые модели биомеханических систем, так что эпитет "электронный" вовсе не был лишним).

Малинин участвовал в этих испытаниях, и это казалось мне естественным: нужно же было научить Рэтикуса водить комбайн. На второй или третий день после приезда я начала понимать подлинную роль Вальки во всей истории с испытаниями. Да, не мог он похвастать знанием структуры кристаллических ячеек и межмолекулярных барьеров, не читал книг и журналов по кибернетике, да что журналов - и в простейшей рефлексной схеме автоблокировки не смог бы разобраться он самостоятельно. Но зато золотые руки были у комбайнера Валентина Малинина. И потому, пока инженеры спорили между собой, ругали авторитеты и ездили в районный центр для телефонных переговоров со своим и смежными институтами, Малинин доводил Рэтикуса до кондиции.

Он заслужил полное доверие инженеров после маленького происшествия, которое могло бы остаться незамеченным, не имей оно прямого отношения к одной из основных проблем кибернетики.

Как-то ранним утром обнаружили Рэтикуса на берегу нерестового пруда с удочкой в руках (да, в руках - иначе трудно сказать). Не то чтобы его не видели там раньше. Видели. Но никому в голову не могло прийти, что так быстро Валька Малинин его для рыбной ловли приспособит.

Для маскировки, а может быть, из простого озорства на спину Рэтикуса повесил он зеленый стандартный плакат: "Ловля рыбы запрещена". Вызвали, конечно, Малинина на собрание и, хоть прудовое хозяйство было в состоянии не очень хорошем - руки не доходили, так что и ущерба фактически нанести ему было невозможно, проработали за любовь к ухе основательно.

На собрание и инженеров пригласили: разве не их дело за Рэтикусом присматривать? А тех больше всего заинтересовало, как логически мыслящая машина, человекоподобная по существу своему, могла выполнять две противоречащие друг другу команды. Одна из команд - плакат, который не разрешил бы Рэтикус повесить себе на спину, не ознакомившись с его содержанием, вторая - Валькины поучения, как лучше лесу забрасывать, наживку на крючок крепить, за поплавком смотреть.

Секрет был прост. Показал Малинин, какие рычажки отрегулировать, какие контакты отогнуть, чтобы работала человекоподобная машина как надо. Похвалили инженеры его за сообразительность, сказали, что учтут это в работе.

С тех пор часто можно было видеть вместе с Рэтикусом и Малинина. И заметили многие: черноглазая Галя, почтальон совхоза, вроде бы обижаться стала на Валентина, слишком уж много времени, мол, уделяет он роботу и никого-то вокруг словно не замечает.

...Кончалась моя командировка. Валдай дарил мне последние ясные вечера, когда где-то возникала почти неслышная протяжная песня или дальний гудок электрички мерил своим эхом синюю дымку над лесной далью, живую, как волшебное стекло. На полях зажигались все новые огни, лучевые комбайны плыли по теплым волнам земли, точно марсианские корабли.

В последний мой день опять сидели мы вместе, и бригадир Кузьмич рассказывал какую-то нескончаемую сагу о жизни предков и потомков, о мире и войне, о пользе зеленых листьев, скота, зверя и овоща всякого. И дошел он в своем рассказе в пятый или шестой раз до наших дней, Рэтикуса помянул и инженеров, но устал, видно, от рассказа и промолвил со вздохом:

- Э, да разве в наше время такие инженеры были. Да они, бывало, своими руками все...

Но перебил его Валька Малинин, видно, не раз воспоминания о прошлом кончались вот так же, и проступала уже выпукло немудреная мораль саги.

- А что, бригадир, не пойти ли нам лучше поработать, а то норму не дадим - кому, как не тебе, перед начальством отвечать да авансы для бригады выпрашивать?

...Утром, за два часа до отъезда, разбудил меня шум мотороллера, прыгавшего по ухабам. Вел мотороллер Рэтикус. На руке у него небрежно болталась сумка, которую мне приходилось видеть у Гали-почтальона. Я отчетливо слышала, несмотря на щелканье мотора, как мурлыкал Рэтикус со знакомой Валькиной интонацией: "Валдай ты мой, Валдай..."

О ЕГО РОЖДЕНИИ

Многие инженеры предпочли бы один раз увидеть, а может быть, и потрогать обводы корпуса универсального робота, руки, совсем как настоящие, плотную упаковку микросхем, чем читать скучные отчеты. Тем более относится это к людям обычным.

Внешность же Рэтикуса ни о чем особенном не говорила, не блестел он никелем и армированными цветными клавишами, рабочий был у него вид, будничный, и не выражением какого-нибудь потустороннего вдохновения подкупали его глаза-датчики, но прописанной в них деловитостью, собранностью и честностью.

Стоило открыть панель - даже школьнику становилось ясно: много людей, да что людей - целые конструкторские бюро должны были участвовать в его создании. Так он и родился, и трудно, пожалуй, было бы собрать всех сразу, кто рассчитывал, чертил, планировал Рэтикуса.

Пришел долгожданный день - акты о многочисленных испытаниях подписаны и утверждены, описания оттиснуты во множестве экземпляров, сданы в редакции последние статьи.

Рэтикус оправдал надежды, нет, лучше сказать - доверие, давших ему путевку в жизнь. На испытаниях ему приходилось водить комбайны и автомобили, управлять прокатным станом, просматривать и реферировать журналы.

Тесно было в конференц-зале на собрании, напоминавшем выпускной вечер. Один из ведущих конструкторов, Тропинин, упомянул в выступлении и об электронной черепахе Уолтера, и о моделях персептронов, и о проблеме распознавания речи.