Каждая метка, которую он ставил Хлое, означала для него пятьдесят.

— Ты сделал это, не так ли? —Черные глаза Люцифера осмотрели его одеяние. — Ты убил ее родителей.

Лука кивнул.

— Ты был прав: они отдали ее тебе.

От маниакального смеха у Люцифера кровь хлынула изо рта, прежде чем его зловещий взгляд вернулся к Луке. — Это помогло?

— Немного, — признал Лука. — Но мы оба знаем, что она никогда не насытится.

— Нет, это не так. Не для таких, как мы. — Люцифер лукаво улыбнулся, явно вспоминая приятные воспоминания.

Глядя на шрам, который почти лишил дьявола глаза, Лука восхищался тем, как он подобрался ближе, чем думал, не забрав его.

— Я до сих пор помню этот день, как будто это было только вчера - день, когда ты проявил себя и стал полноправным. Это был первый раз, когда я увидел тебя в костюме. — Люцифер улыбнулся, вытирая кровь со рта и размазывая ее по губам. — Сначала я думал, что Данте сошел с ума, позволив тебе попытаться выудить информацию из той крысы, которая украла наши деньги. Но потом, когда я посмотрел в твои глаза, я увидел это... Тьму, скрывающуюся за ними. Для своих семнадцати лет ты показывал неплохие результаты.

— Представь, как быстро я смог заставить его говорить, — сказал Лука.

Видя, что это займет больше времени, чем ожидалось, он достал сигарету и прикурил ее.

— Знаешь, что я подумал, когда ты с ним закончил? — спросил Люцифер.

Он глубоко выдохнул, дым заполнил комнату, и он спросил:

— Что?

— Я бы хотел, чтобы он был моим сыном, — сказал дьявол. — Мы могли бы вместе править этим городом.

Лука улыбнулся, присев на корточки, и остановился на уровне глаз с безумными черными глазами.

— Да... с твоим сыном.

— А, великий Сальваторе! — Дьявол поднял руку, словно это имя было написано на рекламном щите. — Сын, которого твой отец украл у меня.

— Ты имеешь в виду сына, который умер бы от голода, если бы ждал, пока ты поймешь, что он гений?

Люцифер пожал плечами.

— У него нет нашей черты, хотя. Я и ты, мы могли бы сделать несколько великих вещей вместе, если бы ты просто родился на противоположной стороне путей.

Ожог от сигареты отразился от его лица, когда он резко вдохнул.

Черные глаза сверкнули на него.

— Каково это - знать, что однажды ты можешь стать мной?

— Ты знаешь, что это неправда. Больше нет. — Лука уставился на безумного человека перед собой, зная, что это вполне могло быть зеркало между ними, показывающее ему, как бы он выглядел много лет спустя, если бы не встретил Хлою. — Я встретил ее до того, как слишком долго шел по этому пути в одиночестве... В отличие от тебя.

Маниакальное лицо Люцифера сменилось лицом ревности.

— Я сделал ее красивой!

— Нет, ты просто обрамил ее красоту, чтобы я увидел.

Ревность в его глазах усилилась.

— Я все еще касался ее…

Схватив его за лицо, Лука зажал дьяволу рот, засунув дымящуюся сигарету ему в горло и заставив проглотить ее.

Люцифер закашлялся, выдыхая дым, пока горячая, обжигающая палочка скользила внутри. Затем снова раздался маниакальный смех.

— Когда ты это сделаешь? Когда я буду служить цели бугимена, чтобы ты мог наконец отправить меня в ад?

Теперь уже Лука откинул голову назад в маниакальном смехе, вставая с земли.

— Оглянись вокруг, Люцифер. — Он раскинул руки в стороны. — Ты в Аду, и это моя последняя цель.

Впервые с тех пор, как он попал сюда, в черных, бездушных глазах Люцифера появилась хоть капля страха, когда он смотрел, как бугимен уходит.

Отодвинув огромную раздвижную металлическую дверь, Лука прошел через нее, оказавшись по другую сторону. Когда он заговорил, сам дьявол похолодел, а металлическая дверь стала задвигаться на место.

— И мы только начинаем, мать твою.

Сорок девять

В прекрасную, темную бездну

Когда Лука поднялся по лестнице, сердце Хлои подпрыгнуло при виде его полностью черного костюма. Настолько, что у нее буквально перехватило дыхание.

— Ты рано вернулся, — сказала она, крепко сжимая в руке музыкальную шкатулку.

— Я рано закончил. — Сократив расстояние, он опустился перед ней на колени, уставившись на потрескавшуюся золотую шкатулку. — Ты никогда не показывала мне этого, дорогая.

Хлоя открыла изящную коробочку, показывая ему, что она больше не играет.

— Это принадлежало моей тете. Она родила меня для моей матери, но... она умерла в процессе. Она вспомнила слова, которые однажды услышала от своей матери, сказанные отцу: «Ты можешь поблагодарить свою дочь за то, что убила ее».

— Мне жаль, что ты так и не смогла встретиться с ней, дорогая. — Он откинул ее волосы назад, чтобы лучше видеть ее лицо. Казалось, он уже знал, что она ему говорит.

Я тоже.

— Я думаю, она должна была быть очень милой. Я думаю, мой отец был влюблен в нее.

— Я уверен, что любил. — Он провел рукой по трещине на коробке, как всегда делал с ее шрамами. — Как она разбилась?

Сделав глубокий вдох, она сказала ему правду.

— Мой отец разбил ее однажды ночью после того, как слишком много выпил. Я слушала ее каждую ночь, снова и снова, позволяя колыбельной петь мне на сон грядущий, как мать поит своего ребенка.

Лука молчал, продолжая теребить коробку пальцами, давая ей возможность закончить рассказ.

— Я искала целую вечность, пытаясь найти другую, чтобы снова услышать мелодию. И вот однажды мне это удалось. Тогда я пошла в маленький магазинчик и смогла услышать ее еще раз. — Хлоя положила коробку ему в руки. — Теперь я счастлива, что он ее разбил, потому что она привела меня к тебе.

Наклонившись, Лука крепко поцеловал ее, проведя языком по нижней губе, прежде чем отстраниться.

— Я хочу, чтобы она была у тебя сейчас. — Она объяснила ему причину, по которой вытащила его.

— Ты уверена, дорогая? — спросил он, уже держа коробку так, словно дорожил, как дорожил юе.

— Да. — Она прижалась лбом к его лбу. — Кроме того, у меня есть та, которую ты мне подарил.

— Мне не хватало, чтобы коробка стояла на моем столе. — Он показал, где она стояла все эти семь месяцев, и осторожно положил коробку на кровать, прежде чем взять ее на руки.

Она обвила ногами его талию.

— Куда мы идем?

— Мне нужен душ, и ты присоединишься ко мне. — Он отнес ее в ванную и поставил на ноги, ухмыляясь. — Ты сделала то, что я просил?

— Да. — Хлоя покраснела, ее щеки горели красным. — Это было нелегко. Я никогда раньше не брила себя наголо.

Он наклонился к ее невысокому росту, прикусив губу.

— В следующий раз я могу помочь.

Нет.

— Этого никогда не случится. Никогда.

— Посмотрим. — Он подмигнул ей, прежде чем начать отряхивать свой костюм, положив часы на трюмо. — Раздевайся.

От его требования внутри нее немедленно разгорелся огонь.

Ее тело повиновалось, стягивая черную одежду с ее кожи. Затем она стояла перед ним, беззащитная, а его темные глаза ласкали ее фарфоровую кожу, затем ее чисто выбритую киску. Хлоя могла видеть, какое удовольствие он получал, просто глядя на нее, когда его твердость росла.

Мужчина перед ней не был достаточно удовлетворен с первого раза, это она знала. Сегодня вечером ее тело, разум и душа надеялись помочь утолить его голод.

Лука одарил ее страшной улыбкой, открывая один из ящиков туалетного столика и доставая оттуда флакон с муссом. Затем он намочил салфетку под струей воды.

Подойдя к ней, он затащил ее в душ и усадил на скамейку, после чего встал перед ней на колени.

Она была смущена тем, что он не начал принимать душ, и еще больше, когда она обнаружила, что у него с собой зажигалка и галстук для волос.

— Завяжи волосы назад.

Хлоя подняла свои длинные волосы, закрепив их галстуком.

— Что ты делаешь? — с любопытством спросила она, когда он заставил ее откинуться назад, чтобы живот стал более ровным.

Ее вопрос остался без ответа, когда он распылил мусс в форме маленького сердечка на ее животе. Затем Лука щелкнул зажигалкой, зажав ее между пальцами и заставив пламя плясать.

— Ты доверяешь мне, дорогая?

Глядя на завораживающее пламя, она ответила:

— Всегда.

— Не шевелись, — приказал он, приблизив пламя к муссу.

У Хлои открылся рот, когда пламя заплясало прямо над ее кожей, повторяя рисунок мусса. Это было даже более завораживающее зрелище, чем те трюки, которые он проделывал со своей Zippo. Она догадалась, что именно это он чувствовал, когда прикасался пальцами к пламени. Все, что она могла почувствовать, это небольшое покалывание тепла.

— Тебе понравилось? — спросил он, снова приближая пламя и снова зажигая тот же узор. Только на этот раз он прогорел гораздо быстрее.

— Да, — вздохнула она, когда пламя исчезло.

Вместо того чтобы снова поджечь его, он взял влажную ткань и вытер мусс. Затем он нарисовал муссом еще большее сердце на ее животе. Верхние изгибы сердца были ближе к ее тяжелым грудям, а нижняя точка лежала на ее бритой киске.

— Теперь ты доверяешь мне, дорогая? — Его зеленые глаза вспыхнули, пока он вертел зажигалку в пальцах.

— Всегда, — повторила она без колебаний.

Пламя приближалось, и она уже чувствовала, что практически задыхается. Когда узор в форме сердца охватило пламя, ее голова откинулась назад, прислонившись к стеклу. Она застонала, когда пламя лизнуло ее бедра.

Святое…

Лука продолжал, поджигая мусс снова и снова, пока он не перестал гореть.

Ее сердце бешено забилось, когда Лука вытерся, позволяя холодному влажному полотенцу задержаться на ее разогретой коже. Затем он включил воду после того, как переставил сопло, и подождал, пока оно нагреется, прежде чем вернуть его в нормальное положение.

Внушительное тело Луки приблизилось к ней. Он поднес руку к ее волосам, освобождая завязку и позволяя ее волосам дико рассыпаться. Затем он скользнул рукой вниз к одной из ее больших грудей, большим пальцем стер струйку воды, попавшую на сосок.

— Тебе все еще нравится это после того, как я поджег тебя?

— Да... — Ее тело стало податливым под его руками. — Я не боюсь ничего из того, что ты со мной делаешь.

— Дорогая... — Он накрутил мокрую прядь ее волос на палец. — Это опасные слова для меня. — Он потянул темную прядь вниз, заставляя ее опустить голову и посылая ей безмолвное сообщение.