Изменить стиль страницы

Глава 28

РОНАН

«Eye»The Smashing Pumpkins (трек)

Адреналин пронзает меня, как ток под напряжением, когда я веду Камиллу по клубу. Мой пульс бьётся в яремной вене, и я сжимаю челюсти, борясь с желанием пробить кулаком стену. Я только что свернул шею мужчине просто за то, что он прикоснулся к ней. Я потерял контроль, но, боже мой, кажется, преисподняя разверзлась, чтобы предложить мне эту женщину…

Я толкаю выходную дверь и вступаю в снежный вихрь. Ожидающая машина подъезжает к выходу, когда я спускаюсь по ступенькам, Камилла следует за мной. Машина останавливается, и водитель кивает, поспешно обходя вокруг, чтобы открыть нам дверь. Оказавшись внутри, я перевожу дыхание и смотрю на неё. Никто из нас не знает, что только что произошло, кто выиграл, а кто проиграл, и мне не нравится находиться в такой ситуации.

— У меня всё было под контролем, — говорит Камилла, нарушая тишину.

Я сглатываю, пытаясь успокоить свой учащённый пульс.

— Ты не знаешь, когда нужно заткнуться на хрен, не так ли? — мои зубы скрежещут, перед глазами вспыхивает красное. Она свирепо смотрит на меня, и я хватаю её за горло, прежде чем приблизить своё лицо прямо к её лицу. — Ни на секунду не думай, что ты что-то значишь для меня. То, что я трахаю тебя, ничего не значит. — Её пульс бьётся под моими пальцами, взывая к чудовищу внутри.

— Хорошо. — Её дыхание ласкает мои губы. — Тогда запомни, я не чёртова девица в беде, а ты не принц.

— Нет, ты не девица, потому что в сказках девицу всегда спасают, не так ли? — я ухмыляюсь. — А ты никогда не будешь спасена, маленькая кошечка, потому что я тот человек, который оборвёт твою жизнь.

Она стонет.

— Боже, ты такой придурок. — Она хватает меня за ворот пиджака и прижимается своими губами к моим, её язык проникает мне в рот.

Моя хватка на её горле усиливается. Я отталкиваюсь от неё, моя хватка становится сильнее с каждой секундой. Я закрываю глаза, и всё, что я могу видеть, — это её образ, покрытой собственной кровью, то, как искрились её глаза, когда ей вручили лезвие, чтобы перерезать горло тому мужчине. Мои глаза резко открываются.

— Ты мог бы просто покончить со всем прямо сейчас, — осмеливается сказать она. — Просто сожми меня чуть сильнее, Русский.

Волна адреналина захлёстывает меня, и я сжимаю её чуть сильнее. Всё, что она делает, это закрывает глаза и улыбается. Я наблюдаю, как она борется с этим. Я наблюдаю, как её прекрасная кожа сжимается вокруг моих пальцев, и та тонкая грань контроля, за которую я цепляюсь, лопается, как перетёртая струна. Я душу её до тех пор, пока она не начинает задыхаться, а затем медленно приближаю своё лицо к ее лицу.

— Это достаточно сильно? — шепчу я ей в губы.

Она снова задыхается, и я не могу удержаться, чтобы не поцеловать её. Сильно. Она отвечает мне поцелуем на поцелуй, языком, зубами и яростью. То, как она выводит меня из себя — я хочу убить её за это так же сильно, как мне нужно трахнуть её, и я обнаруживаю, что моя хватка ослабевает. Она двигается и садится верхом на мои бёдра, приподнимаясь на коленях и откидывая мою голову назад на сиденье. Её зубы впиваются в мою нижнюю губу, прежде чем она отстраняется, прижимаясь своим лбом к моему. Цепляясь за последнее подобие самообладания, я кладу руки ей на талию, сжимая их так, словно она может удержать меня на месте.

— Спасибо, — шепчет она, кладя дрожащую руку мне на подбородок, прежде чем снова поцеловать. Ярость и ненависть отступают, как поднимающаяся волна, тающая в океане. Тепло её губ разливается успокаивающим потоком по моим венам, и хотя я ненавижу, что у неё есть такой контроль надо мной, я наслаждаюсь этим. Тепло её тела, запах крови в её волосах — это почти слишком. Внезапно она отстраняется и смотрит на меня, нахмурив брови. А потом слезает с меня, оставляя между нами как можно больше пространства.

Когда мы приезжаем домой, она заходит в дом и исчезает в коридоре, не сказав ни слова.

«Она потерялась в своих мыслях, совсем как я сам», — думаю я, удаляясь в свой кабинет.

В камине ревёт огонь, щепки потрескивают от жара. Проведя рукой по лицу, я откидываюсь на спинку кресла. Я смотрю, как красные языки пламени лижут поленья, размышляя, задавая вопросы. В жизни часто меняются течения, просто я не уверен, нравится ли мне новое направление, в которое меня несёт.

Телефон звонит в кармане. Я бросаю взгляд на имя Анастасии, мигающее на экране, когда достаю его.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я, мой взгляд всё ещё прикован к огню, который так сильно напоминает мне мою маленькую кошечку.

— Ронан, — плачет она. — Я люблю тебя. Пожалуйста, пожалуйста…

— У меня больше нет на это времени, Анастасия. Не звони мне больше.

Я отключаю звонок и немедленно блокирую её номер, прежде чем положить телефон себе на колени. Достаточно скоро мой план будет завязан в красивый, аккуратный бант, и, может быть, тогда всё в моей голове прояснится.

***

Лучи заходящего солнца проникают сквозь витражное окно, отбрасывая калейдоскоп красок на «Ругер» (прим. Rugerпистолет) на моём столе. Я не видел Камиллу со вчерашнего вечера, с тех пор как смотрел, как она перерезала горло мужчине и трахнул её в её же собственной крови…

На моём телефоне раздаётся видеозвонок, и я принимаю его, ожидая, пока размытое изображение лица Кристоффа не станет чётким. Позади него мексиканский пейзаж расстилается, как полотно, солнце высоко над теперь уже пустым озером.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал с мексиканцем? — спрашивает он.

— Просто оставь его в покое.

Он морщит лоб.

— Теперь он тебе не нужен? Нет?

— Нет, но в конце концов его убьют в одной из его мелких картельных войн. Спасибо тебе за руководство проектом, Кристофф.

— Конечно. — Он улыбается, и я отключаю звонок.

Сейчас мне абсолютно ни к чему Габриэль Эстрада или картель Хуарес, но он этого не знает, и ему это никогда не станет известно. Взглянув через открытую дверь, я наблюдаю, как Камилла неторопливо заходит в гостиную и берёт графин с бренди. Я мог бы очень легко продолжать играть в эту игру. Картели продолжают контрабандно ввозить боеприпасы в Америку. Я уверен, для них это было бы достаточно веской причиной, чтобы я удерживал Камиллу. Они, конечно, понятия не имеют, каковы мои планы на самом деле, так что я мог бы оставить её себе, если бы захотел.

И я действительно этого хочу, но в этом-то и заключается проблема. Я не должен желать оставлять её у себя. Она будет постоянно бороться со мной и ненавидеть меня, а это лишь отвлекает внимание, форма развлечения, которая может дорого мне обойтись. Камилла слишком неконтролируема — почти такая же, каким был я до того, как научился контролировать своего монстра, скрывающегося внутри. Слишком неконтролируемая, но в то же время слишком великолепная, чтобы стереть её существование с лица земли.

Прекрати это!

Я ударяю кулаком по столу, прежде чем провести рукой по лицу. Похоть сильна, я хорошо осознаю это, и эта женщина лишает меня всего, кроме животных побуждений. Она вызывает у меня желание причинить ей боль, трахнуть её, овладеть ею. Я свернул шею мужчине просто потому, что он прикоснулся к тому, что я считаю своим, а такой человек, как я, не может позволить себе эмоций, которые приводят к таким опрометчивым решениям. Закрыв глаза, я вспоминаю, как она позволила мне порезать её и трахнуть, как прекрасно извращён её разум. Боже, она безжалостна.

Королева, достойная короля

Но не каждому королю нужна королева.

Мой взгляд возвращается через дверной проём к Камилле. Мне не нужна королева, но, чёрт возьми, я хочу именно её, потому что нет другой женщины, у которой был бы шанс получить равную власть. Но я никогда не смогу ей доверять… Мой разум подсчитывает мои действия. Я словно на маятнике, раскачивающемся назад-вперёд между моим желанием убить её и желанием удержать. Я наблюдаю, как она передвигается по кабинету, и мой член набухает с каждой секундой. Мой взгляд возвращается к пистолету. Я мог бы позволить судьбе решить за меня. Разрядить несколько пуль и нажать на спусковой крючок один раз. Бросок монеты: орёл или решка, только с оружием…

Потрескивает интерком, и из динамиков раздаётся панический голос охранника.

— Анастасия здесь!

— Отошли её, — отвечаю я, засовывая пистолет в ящик стола.

— Она протаранила ворота, сэр. Она уже у двери. Мы думали пристрелить её, но…

— Пристрелить её? С каких это пор расстрел жены президента на моей территории стал казаться хорошей идеей? — я встаю из-за стола. — Я разберусь с ней.

Застонав, я закатываю глаза и направляюсь в прихожую как раз перед тем, как кто-то сердито колотит в дверь. Я вздыхаю, качая головой, и рывком открываю дверь. Анастасия вваливается внутрь, её светлые волосы растрёпаны, тушь размазана под глазами, и я едва могу разглядеть тонкую струйку крови на её бледных щеках.

Прекрасно. Деревичи, должно быть, мёртв.

Ты должен мне помочь, — говорит она, прежде чем разразиться рыданиями и драматично упасть на пол. Я снова закатываю глаза и качаю головой.

— Ты не должна быть здесь, Ана.

— Я убила его! Для тебя! — кричит она, вскакивая на ноги. — Я убила его ради тебя, Ронан, потому что я люблю тебя. Мы можем быть вместе. — Она расхаживает по фойе, проводя руками по волосам. Останавливается в дверях и смотрит на меня дикими глазами. — Мы можем быть вместе! — вот что делает с людьми слабость любви, она сводит их с ума. Она лишает их контроля. Я не могу удержаться от ухмылки при этой мысли.

Стук каблуков по мрамору эхом отдаётся от потолка. Ана оглядывается мне за спину и бросает свирепый взгляд. Я оборачиваюсь, когда Камилла пересекает комнату, её тёмные волосы колышутся при каждом соблазнительном движении бёдер.

— Ана, — говорю я, всё ещё глядя на Камиллу, — уходи.

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Анастасию, она всё ещё смотрит на Камиллу, её грудь неровно вздымается.