Однако ради их общей сокровенной мечты он в итоге все же согласился с тем, что требовал от него Хуа Биньань. Тщательно планируя, просчитывая и обдумывая каждый шаг, в дальнейшем они рука об руку пришли к тому, что имеют на сегодняшний день.

Все эти годы в обоих мирах каждый из двух Ши Мэев выполнял свою работу. Он был тем, кто оставался рядом с Мо Жанем, а явившийся сюда из другого мира Ши Минцзин был тем, кто манипулировал всем из-за кулис.

Точно так же, как Наступающий на бессмертных Император Тасянь-Цзюнь и образцовый наставник Мо — две совершенно разные личности, он сам и тот Ши Минцзин на деле были не так уж и похожи. Из-за разницы в жизненном опыте тот Ши Минцзин казался куда более похожим на созданную ими личность расчетливого и амбициозного мастера Ханьлиня, а сам он предпочитал оставаться в тени, став темной лошадкой на собственной шахматной доске.

Вспоминая то время, когда, пройдя через разлом во Вратах Жизни и Смерти, Хуа Биньань появился перед ним, он сам был уже довольно коварным и расчетливым молодым человеком. Однако после того, как он стал сотрудничать с Хуа Биньанем, тот без обиняков сказал ему, что ради достижения их целей ему нужно научиться лучше притворяться. Очень скоро именно из-за этого он крупно поссорился с Хуа Биньанем.

— С меня хватит! До каких пор ты хочешь, чтобы я притворялся? Я должен всегда и везде быть кротким, ласковым и любезным, молча сносить все обиды и оскорбления. Чтобы работать вместе, мы нагородили столько лжи, как все это удержать в памяти?

После того, когда вместе с Мо Жанем и всеми остальными он вернулся с озера Цзиньчэн, Хуа Биньань был недоволен тем, как он проявил себя перед Чжайсинь Лю, и высказал ему пару упреков. Неожиданно ответная реакция Ши Мэя оказалась слишком бурной, что поразило и даже немного испугало Ши Минцзина:

— Я лишь хотел напомнить тебе, чтобы ты действовал осмотрительно и не дал раскрыть себя.

— Легко тебе говорить, — Ши Мэй обиженно прикусил губу. — Хотя ты снова и снова просишь меня удостовериться в теплых чувствах Мо Жаня, хоть раз я отказал тебе в этом? Ты хоть понимаешь, как омерзительно заигрывать с человеком, который тебе совсем не нравится?

Какое-то время Хуа Биньань молча смотрел на него, не находясь с ответом, прежде чем, наконец, все же сказал:

— То, что проживаешь ты, я тоже прожил. Какое право ты имеешь говорить, что я этого не понимаю?

— Но я-то не пережил всего того, что пережил ты!

— …

— С тех пор как ты прибыл в этот мир, ты только и делаешь, что указываешь мне что правильно, а что неправильно. Ладно, признаю, ты человек с опытом, и ради достижения нашей цели я готов был слушаться тебя, поэтому изначально отдал бразды правления тебе, однако, Хуа Биньань, — чем больше Ши Мэй говорил, тем сильнее распалялся: от гнева он уже часто дышал, и глаза его покраснели, — лучше тебе это сразу уяснить: у тебя нет никакого права бранить меня.

После того, как он явился в этот мир, это был первый серьезный конфликт Хуа Биньаня с более молодой версией себя. Его лицо посерело, но в итоге он лишь поджал губы и ничего не ответил.

— В своем мире ты потерпел поражение, — продолжил разгневанный Ши Мэй, — поэтому вошел в созданный Чу Ваньнином разрыв во Вратах Жизни и Смерти, надеясь здесь начать все сначала. Однако, ты должен четко понимать, что я не твоя шашка вэйци.

— …

— Я вступил в сговор с тобой только ради нашей общей цели.

Прикрыв глаза, Хуа Биньань сказал:

— Ты так много себе надумываешь, никто не обращается с тобой как с шашкой вэйци.

Однако разозленный Ши Мэй никак не мог успокоиться:

— Хватит с меня! После того, как ты почувствовал, что Мо Жань переродился, хоть раз я что-то сделал не по твоему указу? Это ведь я вместо тебя постоянно наблюдаю за спящим внутри него Цветком Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия! Именно я!

— …

— После того как он, возродившись, впервые появился в городе Учан, ты поспешил отправить меня туда, чтобы устроить нам «случайную встречу», а потом велел мне принести ему еды и поговорить по душам, не говоря уже о тех вещах, которые ты заставлял меня делать, чтобы посеять вражду между ним и Чу Ваньнином, — персиковые глаза Ши Мэя смотрели прямо во все более сконфуженное лицо Хуа Биньаня. — Во время этих театральных постановок меня чуть было не вырвало!

— Даже если бы не было меня, тебе пришлось бы делать все эти вещи, — сквозь зубы процедил Хуа Биньань. — Не надо думать, что это я вынуждаю тебя, ведь в прошлой жизни я делал то же самое. Мо Жань — носитель Цветка Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия, и только неоднократно проверяя его чувства, можно определить, что происходит с цветочным паразитом в его теле. Ты полагаешь, что несправедливо обижен, а я не испил сполна ту же чашу обид и унижений, что и ты?

Заметив, что Ши Мэй не спешит опровергать это утверждение, Хуа Биньань продолжил:

— В прошлой жизни я совершил почти все те же поступки, что и ты, продолжая притворяться вплоть до того момента, пока не произошел Небесный Раскол, открывший проход в Призрачное Царство, и я при помощи своей мнимой смерти не породил ненависть в его сердце. Только после этого я смог начать свой жизненный путь как Хуа Биньань.

— …

— Я так долго терпел, так почему же, еще и года не прошло[273.3], а ты уже не можешь этого выносить?

Ши Мэй резко вскинул голову:

— Еще спрашиваешь? Ты боролся за себя, а я?

— А какая разница между тобой и мной? — спросил Хуа Биньань.

— Есть разница. Я не желаю, чтобы меня кто-то контролировал, — Ши Мэй уставился на него в упор и после продолжительной паузы выплюнул вторую часть фразы, — даже если это я сам из другого мира.

Однако трудно получить все и сразу, и пусть он и роптал в душе, но после того срыва Ши Мэю все же пришлось склониться перед судьбой.

В конце концов, тогда он еще не хлебнул в жизни горя и был слишком юным и неопытным. Точно зная, к чему стремится и что в итоге хочет получить, он все-таки пошел на компромисс со своим «я» из прошлой жизни.

Все эти годы он беспрекословно слушался и позволял пришлому Ши Минцзину помыкать собой, живя даже не как белый камень Вэйци Чжэньлун, а как самая обычная марионетка.

Было бы ложью сказать, что он не устал от этого. Однако каждый раз, когда на него накатывала тоска и отчаяние, он снова и снова твердил себе: «все ради великого дела, а эти страдания — просто пустяк».

— Когда же закончится этот спектакль? — теперь это стало самым частым вопросом из тех, что он задавал Хуа Биньаню. — Когда же случится Небесный Раскол?

Ответ Хуа Биньаня скорее походил на морковку, подвешенную перед ослом:

— Скоро. Может, даже быстрее, чем в прошлой жизни.

И он ждал. День за днем, терпеливо и неустанно.

Когда дверь в Призрачное Царство, наконец, распахнулась, он всерьез рассчитывал, что сможет так же, как его «я» в прошлой жизни, использовать свою мнимую смерть, чтобы сбросить эти путы. Чего он точно никак не ожидал, что на этот раз именно Чу Ваньнин погибнет в этой битве.

В ту ночь пламя его раздора с Хуа Биньанем взметнулось до небес. За плотно закрытыми дверями ученической спальни Ши Мэй перебил всю посуду…

— Как смеешь после этого требовать от меня притворяться спокойным? — его грудь яростно вздымалась. — Учитель умер. Когда ты строил свои продуманные планы, ты и это просчитал?

Потемневшее лицо Хуа Биньаня в этот момент тоже было сложно назвать красивым:

— Как ты можешь обвинять меня в этом? Если хочешь на кого-то повесить вину, то обвиняй Мо Жаня, который повел себя так безрассудно, — лежавшие на столе пальцы Хуа Биньаня на этих словах крепко сжались в кулак, так что ногти погрузились в ладони. Его тон вдруг стал очень яростным и резким. — Это он погубил Чу Ваньнина.

— Верно… это он, — Глаза Ши Мэя покраснели, однако он изо всех сил сдерживал подступившие слезы. Он не мог их пролить, ведь с самого детства мама твердила ему: с чем бы тебе не пришлось столкнуться, ты не должен плакать. И он знал, что в этом Хуа Биньань не отличается от него.

— Это он погубил Учителя! Так что не останавливай меня, я сейчас же пойду и убью его!

Хуа Биньань тут же вскинул голову:

— Ты с ума сошел?!

— А? — задыхаясь от гнева, Ши Мэй кивнул головой и в его глазах ярко вспыхнул вызов. — Значит, ты все еще помнишь, что такое «сойти с ума»?

Хуа Биньань процедил сквозь стиснутые зубы:

— Оберегать Мо Жаня, закалять его и держать под контролем — это наш приоритет и главное условие достижения нашей цели. Все остальное — вторично, так что не стоит отвлекаться на мысли о чем-то другом.

— Вот именно, все так и есть, — прикрыв кривую ухмылку рукой, Ши Мэй насмешливо хмыкнул, но при этом глаза его ярко сияли от сжигающей изнутри ярости. — Ты же у нас великий мастер Ханьлинь, можешь себе позволить вместе со всей той толпой заклинателей из Гуюэе отдать дань уважения почившему образцовом наставнику Чу, и даже, при желании, бросить несколько презрительных слов в сторону Мо Жаня… а я? Зачем ты говоришь мне весь этот бессмысленный вздор?

— …

Ши Мэй уселся на стул. Выражение его лица в этот момент можно было назвать почти пренебрежительным:

— Когда сегодня ты пришел ко мне, то первым делом заговорил о том, что я должен как можно быстрее определить, полностью ли пропал эффект от воздействия на Мо Жаня Цветка Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия, или еще можно что-то спасти, — он говорил это очень тихо, медленно скользя взглядом по Хуа Биньаню. Добравшись до его совершенно посеревшего лица, он, не скрывая насмешки, продолжил. — Ты в самом деле просишь меня в этот момент пойти и признаться Мо Жаню в любви? Я должен сказать ему, что Чу Ваньнин ни в коем случае не должен заменить меня в его сердце?

Острые, как шипы, слова пронзали не только Хуа Биньаня, но и его самого. Он начал истерично смеяться:

— Из нас двоих, в конце концов, кто сошел с ума?

Хуа Биньань резко закрыл глаза. Его веки дрожали, когда он с трудом выдавил: