САВИ

Он ведет меня в хороший итальянский ресторан и просит занять место в задней части, где освещение приглушенное, а столики вокруг пустые. Когда я пытаюсь сесть напротив него, он садится рядом, заставляя меня подвинуться, чтобы освободить для него место. Официантка улыбается мне со знающим видом, отчего мой румянец пробирается на щеки, и я наклоняю голову, чтобы изучить меню, которое она мне принесла.

Как только мы сделали заказ, и она принесла наши напитки и корзину с хлебом, он обнимает меня за плечи и притягивает ближе, пока мы не оказываемся бедро к бедру. Я не знаю, почему нервничаю. Мы достаточно часто бывали вместе на людях, и я не должна нервничать, но это просто... другое ощущение. Я все еще чувствую тяжесть от подслушанного ранее разговора, поэтому пытаюсь изменить это на что-то позитивное.

— Я горжусь тобой, Тейт. Оценка за задание была полностью твоей заслугой. Ты так сильно улучшил свою учебу.

Он берет мою руку и проводит большим пальцем по моим костяшкам с мягкой улыбкой.

— Это благодаря тебе. Ты заставила меня перестать делать самый минимум и копнуть глубже. Спасибо тебе за всю ту помощь, которую ты мне оказала. Мне кажется, я никогда не говорил этого раньше, и мне жаль.

Отмахиваюсь от его слов с улыбкой, но это не останавливает теплое свечение в моем животе, из-за слов, что он ценит меня.

— Могу я узнать, почему ты выбрал английский язык в качестве своей специализации?

Он пожимает одним большим плечом, отрывает кусок хлеба из корзины и намазывает его маслом, прежде чем протянуть мне.

— На самом деле, это не было моей страстью. Просто в то время мне нужно было что-то выбрать, и я подумал, что если с футболом не сложится, если я получу травму, то, по крайней мере, я смогу что-то сделать с этой степенью. Может быть, продолжу учебу и стану учителем или кем-то еще. Я мог бы тренировать футбольную команду любой школы, в которой окажусь.

Понимающе хмыкаю и проглатываю кусочек хлеба во рту.

— Значит, футбол твоя страсть?

Он гримасничает и снова пожимает плечами.

— Я не знаю, подходит ли слово "страсть". Это просто то, в чем я хорош. С той минуты, как отец надел на меня щитки, когда мне было восемь лет, мой курс был определен.

Знаю, что он не хочет говорить о своем отце и о том, что я случайно подслушала, поэтому я ухожу от этой темы.

— Джуд рассказал мне о драфте и о том, как он важен для вас. Он сказал, что вы надеетесь играть в одной команде. Как это вообще возможно при том, как проходит драфт?

Он издает плоский смешок.

— Это не совсем так. У нас есть представители, которые работают за кулисами с некоторыми профессиональными командами, пытаясь заключить несколько сделок. Это сложный танец возможных сделок и обменов. Мы не узнаем итог, до самого конца драфта.

Думаю о том, как они все близки и как трудно им было бы разъехаться по разным концам страны.

— Что вы будете делать, если не сможете получить то, что хотите?

— Это включает в себя очень опасную игру в салочки, если мы оба откажемся подписывать контракт, сыграем последний год здесь и будем надеяться, что получим еще один шанс на драфте в следующем году. Или же мы заключим сделки и просто уйдем в разные команды.

Откидываюсь на спинку кресла и делаю глоток воды. От той суммы денег, о которой говорил Джуд, было бы очень трудно отказаться.

— Ты бы действительно так поступил? Отказался бы от всех этих денег только для того, чтобы продолжать играть с Джудом?

Он намазывает маслом еще один кусок хлеба, пытается протянуть его мне, но я качаю головой, и он кладет его на свою тарелку. Его пальцы на моей руке проводят вверх-вниз мягкими движениями, от которых у меня по спине бегут мурашки.

— Я бы хотел сказать, что так и сделаю, но... есть внешние силы, осложнения и последствия, которые я должен учесть в своем решении. У Джуда тоже будут свои причины, если он подпишет контракт с тем, кто его выберет. Нам остается только надеяться, что наши представители смогут заключить несколько сделок.

Официантка приносит нашу еду, прерывая разговор, и аромат острого соуса аррабиата на моих пенне долетает до моего носа. Некоторое время мы едим в комфортной тишине, и это дает мне возможность подумать о том, что будет означать для меня переход Джуда и Тейта в разные команды, если я позволю себе завязать отношения со всеми ними. Меньше чем через год они уедут, и все, что мы могли бы начать, закончится.

Теперь, когда я знаю это, мне придется быть очень осторожной, чтобы не позволить чему-то между нами зайти слишком далеко. Не думаю, что мое маленькое грустное сердце выдержит, если еще больше людей покинут меня. Я больше ковыряюсь в тарелке, чем ем, так как смирилась с тем, что не буду частью их семьи. Это отстойно, но я справлялась все эти годы самостоятельно, так что... да.

— Эй, что у тебя на уме? О чем ты думаешь, что заставляет тебя выглядеть такой грустной? - спрашивает Тейт, отрывая меня от моих грустных мыслей. Я качаю головой и наклеиваю улыбку.

— Мне не грустно. Я просто думала о том, что скоро выпускной, а потом каникулы. Ты ездишь домой на каникулы? Где твой дом?

Тейт отодвигает свою пустую тарелку и опускает руку на мое бедро под столом, прочерчивая маленькие круги по колготкам.

— Моя семья живет в Вирджинии, и в лучшем случае я приеду домой на несколько дней. Все зависит от того, какое место мы займем в рейтинге и как я буду играть. А что насчет тебя, откуда ты?

Я не собираюсь рассказывать ему, что мы с папой делим наше время между особняком в Нью-Йорке и поместьем в Коннектикуте, поэтому просто говорю: «Гринвич» и оставляю все как есть. Я не хочу говорить о жалкой одинокой жизни, которую веду во время каникул и праздников. Ему не нужно слышать, что единственные подарки, которые я получаю под елкой, — это вязаные сокровища от Марты и, как правило, первое издание какой-нибудь книги от дяди Марка. Закатываю глаза от жалости к своей бедной маленькой богатой девочке и напоминаю себе быть благодарной за то, что последние пять лет Селеста и Ванесса уезжали в какое-нибудь экзотическое место.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще, сэр, мадам? - спрашивает официантка, убирая наши тарелки.

Я качаю головой, и Тейт просит чек. Для первого свидания, все было не так уж плохо, но мы оба так много скрываем, что кажется, будто чего-то не хватает.

Он поворачивает свое большое тело ко мне и скользит одной рукой по моей спине, небрежно обхватывая мою шею. Другая скользит дальше по моему бедру под юбку. Он заключает меня в клетку, и я должна чувствовать себя скованно, но он смотрит на меня сверху вниз обжигающим взглядом, заставляя чувствовать себя в безопасности и желанной.

— Детка, прости меня. Я принимал тебя как должное и был небрежен с тобой. Когда я поцеловал тебя в тот день, чтобы заткнуть рот твоей маме и сестре, я и подумать не мог, что в итоге буду испытывать к тебе такие чувства.

Его рука на моей шее скользит, чтобы наклонить мою голову вверх, так что мне приходится смотреть в его глаза, когда он говорит.

— Ты знаешь, что я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то говорил, что гордится мной? Когда кто-то в последний раз называл меня козлом? И никогда еще женщина не занимала так много моих осознанных мыслей.

Рука под юбкой сжимает мое бедро, заставляя мое ядро пульсировать.

— Блять, малышка. Ты - первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь, а ночью... ночью я лежу в своей постели и думаю о том, чтобы мои руки снова были на твоем теле, заставляли тебя стонать, умолять, кричать мое имя, когда ты кончаешь на мой член. Сави, ты как наркотик, которым я не могу насытиться, и я так благодарен, что ты даешь мне еще один шанс доказать, насколько я хочу быть с тобой настоящим.

Его рот опускается на мой, мягко и с наплывом чувств, которые сжимают мое сердце. Он целует меня, как будто я ему не безразлична, а не как будто он просто хочет заняться со мной сексом, и в моей голове проплывают все чувства, от которых, как я знаю, мне нужно защищаться. Он отстраняется, прижимаясь своим лбом к моему.

— Я хочу знать о тебе больше, детка. Ненавижу, что другие знают о тебе то, чего не знаю я. Я так чертовски завидую, потому что нашел тебя первым, а они увидели то, что было прямо у меня под носом, и украли тебя. Хочу, чтобы твои волосы разметались по моей подушке, чтобы мы потратили целый день, просто обнимаясь и проводя время вместе. Хочу знать, какой твой любимый цвет, какая твоя любимая еда, какие цветы ты любишь, чтобы принести их тебе и увидеть, как ты улыбаешься только для меня. Хочу держать тебя за руку, когда мы идем через кампус, чтобы все эти ублюдки видели, как мне чертовски повезло, что ты выбрала меня. Сави... я хочу всего с тобой. Дай мне шанс показать тебе это. Дай мне шанс быть с тобой настоящим, малышка.

Опускаю глаза, не в силах выдержать желание в его глазах, которое отражает мои чувства. Боже, было бы так чертовски легко просто влюбиться в него прямо сейчас. Я не могу заставить себя перечислить все причины, по которым это плохая идея, когда он так искренен со мной, и как бы я ни отговаривала себя, я хочу всего, что он предлагает, так сильно и так глубоко, что отбрасываю свой список и просто выдыхаю:

— Да.

Его губы снова скользят по моим, прежде чем он отстраняется и протягивает мне руку.

— Детка, я обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Когда мы выходим из ресторана, холодный воздух, как пощечина. Он очищает от романтики момента, который мы только что пережили, и помогает мне восстановить часть стены, которую я только что позволила разрушить. Пока он везет нас домой, я откидываюсь на спинку сиденья и смотрю на проплывающие мимо заснеженные пейзажи.

Любому из нас мешает слишком много багажа, чтобы построить настоящие отношения. Мы все сдерживаемся, может быть, я больше всех. До того, как они разъедутся, осталось меньше года, и мне нужно запереть свое сердце и сохранить с ними светлые воспоминания. Я могу заниматься сексом, наверное, но чувства нужно оберегать, иначе я окажусь в худшем положении, еще более одинокой и разбитой, чем до того, как все началось.