— Отец рассказал бы, что я отказался стать адвокатом, чтобы наказать его за то, что он оставил нас с мамой.

— Трудный был развод, да?

Рука Уильяма замерла над повязкой.

— Да. Для меня все было очень сложно. Но для мамы хуже. — Он поднял глаза. — Когда мне было шесть, она выпила целую упаковку снотворного.

Задохнувшись, я откликнулась всем сердцем.

— Ох, Уильям…

— Она любила этого ублюдка больше, чем должна была.

Протянув руку, я погладила его по щеке.

— Мне так жаль.

— Спасибо.

— Зная обстоятельства, я совсем не виню тебя в том, что ты послал своего отца.

На его губах снова появилась легкая улыбка.

— На самом деле так много слов я ему не сказал.

— А стоило.

— Я более-менее пояснил, что предпочту быть уборщиком, нежели работать на него и его друзей.

— Ты молодец.

— Тогда он отказался платить за мое обучение в колледже, и в игру вступили мои бабушка и дедушка со стороны мамы. Они и растили меня, когда она умерла. Мама была единственным ребенком в семье, так что я буквально стал для них всем миром.

— Полагаю, именно они передали тебе трастовый фонд.

Уильям кивнул.

— Может, я и родился богатым, но не люблю сидеть на заднице. Мне хочется сделать что-то значимое в жизни.

Я улыбнулась из-за того, что он пошел учиться по тем же причинам, что и я.

— Сабмиссив с золотым сердцем и жирненьким счетом в банке, — поддразнила я, пытаясь поднять ему настроение.

Тот улыбнулся в ответ.

— Ну и ладно. — Он закрепил клипсу на бандажной повязке. — Вот. Готово.

Оглядев его работу, я сказала:

— Спасибо.

— У меня есть ибупрофен, нужно принять его от боли и воспаления.

— Хорошо.

Он снова обошел грузовик и в этот раз вернулся с адвилом (примеч. пер.: Адвил — это нестероидный противовоспалительный препарат, действующим веществом которого является ибупрофен, который оказывает выраженное противовоспалительное, жаропонижающее и обезболивающее действие) и бутылкой воды. Положив в рот две таблетки, я запила их.

— Еще раз спасибо.

— Всегда пожалуйста. — Он кивнул в сторону моей ноги. — И нужно приложить лед.

— Да, доктор Уильям, займусь этим сразу же, как попаду домой.

— Вообще, чем скорее, тем лучше.

— Ты не знаешь, где я живу, так откуда тебе знать, сколько времени у меня займет добраться туда?

Он улыбнулся.

— Вообще-то это была моя попытка заманить тебя на завтрак.

Прищурившись, я посмотрела на него.

— Зачем это?

— Ну, не знаю. Может для того, чтобы приложить к твоей лодыжке лед, а, может, чтобы вместе поесть после пробежки.

— Послушай, Уильям, я действительно ценю то, что ты мне помог, но завтрак — это не очень хорошая идея.

— Поесть всегда хорошо.

— Можешь назвать меня сумасшедшей, но обычно я не хожу на свидания с мужчинами, которых не знаю.

Уильям наклонился ближе:

— Думаю, тот факт, что ты видела меня голым и заставила кончить, значит, что мы познали друг друга в библейском смысле.

— Думаю, библейский смысл подразумевает завершенный коитус с проникновением, — возразила я.

— Если память мне не изменяет, проникновение определенно было... языком.

Эти слова в сочетании с образами в моей голове послали волну жара между моих ног.

— Полагаю, у тебя может быть такая точка зрения.

— Так же примем во внимание тот факт, что клуб проводит всестороннюю проверку своих членов, так что вероятность, что я серийный убийца или насильник крайне мала.

Я не смогла удержаться от смеха над тем фактом, что он поднимает все те же вопросы, что и я в момент, когда он помогал мне спуститься с горы.

— Знаешь, ты крайне настойчив при всей своей сабмиссивности.

— Но, как ты сама сказала, мы не в клубе, и ты не моя Госпожа.

Черт, он и тут меня поймал. Потом в животе заурчало, и моя решимость поблекла. Я даже начала представлять, как бы это было — принять его предложение.

Будто почувствовав перемену в моем настроении, Уильям сказал:

— Это просто завтрак, Софи. Могу тебя заверить, что в паре блинчиков и яиц нет ничего противозаконного.

— Ты фуд-плей тоже не практикуешь, да? — заметила я с улыбкой.

Он рассмеялся.

— Учитывая, что мне нравится связывание и боль, я не нахожу угрожающим кусок колбасы.

— Это пока тебе его не запихнут в зад, — с ухмылкой произнесла я.

Уильям вздрогнул.

— У меня анальные игры в табу, ты помнишь?

— Ага, помню, — подмигнула я. — Но тебе же понравился вибратор, да?

— Не внутри — да.

— А я до сих пор не могу перестать думать, как классно бы выглядел в твоей попе анальный плаг (примеч. пер: анальная пробка) с вибро.

Поколебавшись мгновение, Уильям выказал заинтересованность:

— Для тебя я мог бы расширить границы табу.

— Боже, Боже, а ты полон сюрпризов, да?

— С правильной Госпожой саб любит проверять свои границы.

— А с правильным сабом, Госпожа любит проверять свои.

Глаза Уильяма вспыхнули, и я знала, что тот вспоминает, как я смягчилась и разрешила ему помочь мне кончить. Воздух между нами наполнился электричеством. Боже, что было в этом человеке такого, что у него получалось нажимать на все мои кнопочки?

Глубоко вздохнув, я сказала:

— Ладно. Окей. Я от тебя устала. Поехали, позавтракаем.

— Вау, теперь это прозвучало просто ужасно. Попробую притвориться, что верю, будто в тебе говорит боль.

Я рассмеялась.

— Извини. Мне очень-очень хочется позавтракать с тобой.

— Уже лучше. Но все еще чувствуется сарказм.

— Ну и ладно. — Потом соскользнула с места, на котором сидела, и Уильям ринулся вперед, чтобы помочь, но я его осадила. — Я сама!

Подняв руки, он отступил. Я перенесла вес на больную ногу и поморщилась.

— Очень больно, да?

— Не слишком приятно.

— Будет получше, когда начнет действовать обезболивающее, и ты приложишь лед.

— Блин, надеюсь, ты прав. Я начинаю на новой работе во вторник. И последнее, чего мне хочется, это хромать, тем более при учениках, учитывая, что дети прямо-таки чуют страх. Так что больная нога будет воспринята как слабость.

Уильям рассмеялся.

— Прекрасное описание подростков. Но не волнуйся, уверен, что все будет в порядке.

Я нахмурилась.

— Как ты узнал, что я буду учить подростков?

— Удачная догадка, с учетом того, что ты цитировала Шекспира.

— Ясно. Так куда ты меня поведешь завтракать?

— Есть одно маленькое французское кафе, в котором подают шикарные блинчики и круассаны.

Я точно знала место, о котором он говорил. Более того, несколько раз проходила мимо, но никогда не останавливалась.

— Звучит здорово. Мне нравятся блинчики. Моя бабушка — француженка — пекла их по фамильному рецепту, который хранится в нашей семье уже лет сто. — Я улыбнулась, вспомнив, как помогала ей на кухне. — «От одной Софи — к другой», — говорила она со своим французским акцентом. Меня назвали в ее честь.

— Когда твои родные переехали из Франции? — спросил Уильям.

— Моя Grand-Maman встретила дедушку во время Второй Мировой, когда их полк освобождал Францию. Он на ней прямо там женился и привез с собой домой.

— Звучит жутко романтично.

Вспомнив о том, как бабушка и дедушка смотрели друг на друга, когда рассказывали историю своего знакомства, я не смогла удержаться от улыбки.

— Да, она была певицей в ночном клубе, где отдыхали солдаты. Это оказалась любовь с первого взгляда.

— Так они, как и мы, встретились в клубе.

Фыркнув, я ответила:

— Не думаю, что у нас есть что-то общее.

— Ты не можешь этого утверждать. Но мы можем рассказывать нашим внукам ту историю, которую немного раньше придумал рейнджер.

Я закатила глаза.

— Уверена, реальная история отправила бы их прямо к психологу.

— Можно оставить кое-что и для себя. У всех семей есть скелеты в шкафу.

— Да ладно. Я начинаю думать, что у тебя и у того рейнджера сегодня случилась передозировка кислорода. Ты несешь бред.

— Эта тема лучше, чем про мою задницу, — ответил он.

— Все, я пошла.

— Погоди. Давай я подвезу. — Я посмотрела на него скептически, и Уильям улыбнулся. — Можешь хотя бы на десять минут перестать все контролировать, чтобы я мог довезти тебя до ресторана?

— Да. Но это только потому, что моей ноге требуется отдых, — закатила глаза я.

— Как скажешь.

Уильям открыл мне пассажирскую дверь. Когда возникли небольшие проблемы с тем, что нужно вскочить на подножку и сесть, он с легкостью приподнял меня за талию и усадил на сидение.

— Спасибо.

— Без проблем.

Пока он обходил грузовик, я закрыла глаза и вздохнула. Внутри восхитительно пахло натуральной кожей и Уильямом.

— Что ты делаешь?

— Наслаждаюсь ароматом кожи.

— Типичная Госпожа.

— Вообще-то, это больше потому, что у меня никогда не было новой машины.

— Никогда?

— Неа.

— Почему? Я имею в виду, ты же хорошо зарабатываешь в клубе.

Я пожала плечами, абсолютно уверенная в том, что не стану рассказывать мистеру Наследнику Трастового Фонда, что все, что я заработала пошло на обучение и помощь отцу. Несмотря на то, что он занимался обычной работой, он все еще не смог бы понять каково это — считать каждую копейку.

— «Хонда» — замечательная машина. А вторая мне не нужна, — наконец, ответила я.

— Верно.

Я ухмыльнулась.

— Что, так много раз водил «Хонду»?

Забарабанив пальцами по рулю, Уильям ответил:

— Вообще-то нет, — посмотрел он на меня. — Полагаю, ты хочешь услышать историю, что «Хонду» водила моя горничная.

— Я бы не удивилась, — рассмеялась я.

— Знаешь, не все состоятельные люди претенциозные мудаки.

— Я такого не говорила.

— Ты намекала.

— Думаю, я мыслила стереотипно и была несправедлива.

— В общем, да.

— Тогда я прошу прощения.

Уильям сверкнул улыбкой.

— Вау. Получить от тебя признание, что ты не права и извинения. Момент истины просто.

— Вот жопа…