— О, девочка моя, это Уильям. Он член клуба уже примерно год. Играл с разными Леди, а потом стал встречаться с Каллой.

Я с отвращением наморщила нос.

— Такая внешность и очевидная несостоятельность в выборе Госпожи.

Лайл рассмеялся.

— После всех этих лет ты все еще фукаешь?

— Если бы кошки были шлюшками, она была бы кошкой-шлюхой.

Не будучи никогда ранее в клубе, я обнаружила, что большинство Домин оказались приветливыми и дружелюбными. Точнее, все, кроме Каллы. Когда я только начинала, она тоже являлась новичком. Все пошло хорошо, и меня начали разыскивать те, кто был постоянными посетителями. Вот тогда-то она и начала сходить с ума, и потекло говно. Естественно, что мне хотелось сказать ей, чтобы та отвалила, но она была подружкой владельца, потому пришлось прикусить язык. Но, слава Богу, та в основном работала в выходные, не считая нескольких странных вечеров в будни, так что мы нечасто пересекались.

Венера постучала черными ноготками с металлическим отливом по барной стойке.

— Мне жаль Уильяма. Калла приложила руку, чтобы оставить его вне игры.

— Зачем это? — спросила я.

— Очевидно она желала лайфстайл Д/с (примеч. пер.: Доминант/сабмиссив) отношений вне клуба, но ему это было неинтересно. Так что она попыталась его выжить, сделав так, чтобы ему не с кем стало играть.

— Вот отмороженная, — пробормотала я.

— Можешь повторить. Учитывая насколько близкие отношения у нее с Робертом, никто из персонала к нему не подойдет. Его единственная надежда — найти реальную, а не игровую Госпожу, которая захочет с ним поиграть.

Оглянувшись, снова посмотрела на Уильяма. Забытое ощущение бабочек, которые шевельнулись в животе — я не чувствовала их так долго.

Желание.

Мне никогда не хотелось играть с сабмиссивом просто так. Это всегда было работой... из-за денег. Но пять минут назад он пробудил во мне интерес, и теперь, узнав про его бедственное положение, мне действительно захотелось с ним поиграть. По непонятной причине я чувствовала, что должна отдать дань своим увлечениям, прежде чем покину клуб «1740» и уйду на учительскую стезю.

Глаза Лайла расширились.

— О, девочка, выброси эту идею из своей головы прямо сейчас.

— Какую? — невинно спросила я.

— Ты же подумываешь над тем, чтобы поиграть с ним, да?

— Возможно.

— Хочешь уйти с помпой?

— Сегодня мой последний вечер в «1740». А это значит, что и с Робертом покончено. Я имею в виду, что все равно не смогу попросить у него рекомендаций. — Я снова взглянула на Уильяма. — Почему бы мне не повеселиться напоследок?

— Калла придет через час.

Я подняла брови в сторону Лайла.

— И что?

Он покачал головой.

— Я просто радуюсь, что буду далеко, когда полетят пух и перья.

— Я позабочусь о том, чтобы запереть за собой дверь.

Венера вздохнула.

— Да ладно тебе, Лайл. Посмотри какой он жалкий. С ним никто не играет. Это как секс из жалости.

Он фыркнул.

— Не поощряй ее.

— Будто я смогла бы ее остановить, даже если бы захотела, — отмахнулась Венера.

— Хорошая была бы попытка, — ответила я обоим и одним глотком допила свой сок. А потом встала со стула. — Увидимся позже, ребята.

— Повеселись. И я жажду деталей, — сказала Венера.

— Ой, обязательно все запишу. Для тебя.

Лайл покачал головой.

— Вероятно, она сама все увидит в одиннадцать. В конце концов, новости разлетятся, как горячие пирожки.

Я рассмеялась над заявлением Лайла. Потом танцующей походкой направилась туда, где стоял Уильям.

— Здравствуй, маленький сабмиссив.

Он опустил взгляд.

— Снова здравствуйте, Госпожа.

— Я немного подумала и решила, почему бы мне не поиграть с тобой сегодня?

Не подумав о последствиях, он поднял на меня глаза.

— Правда?

— Ты выглядишь удивленным.

— Просто у меня создалось впечатление, что я тут персона нон-грата.

— Правильное впечатление. Твоя бывшая Госпожа приложила руку, в этом клубе у нее есть кое-какая власть.

Темные глаза Уильяма расширились.

— Тогда почему Вы хотите поиграть со мной?

— Потому что мне нравится вызов. И я люблю злить людей.

Уголки его губ приподнялись, сложившись в улыбку.

— Понятно.

— Я — Госпожа Джульетта.

— Уильям, — ответил он, скользя взглядом к бару. — Мне принести вам что-нибудь выпить?

— Боже, Боже, как формально. Твоя последняя гребаная Госпожа ожидала от тебя этого?

Уильям снова ответил улыбкой:

— Нет, Мэм. Можете винить во всем мое воспитание.

— Не нужно никого винить. Мне все нравится. Образованный мужчина с хорошо подвешенным языком меня заводит.

Что за черт? Я действительно это сказала?

— Рад услужить. — Уильяма впились в меня своими карими глазами.

Они были настолько темно-коричневыми, что казались практически черными. Другой мужчина выглядел бы бездушным, будь у него такой взгляд. Но у него он был переполнен эмоциями — удовольствием, добротой, желанием, сопереживанием и привязанностью. У него такие глаза, в которых можно потеряться.

Я быстро кивнула.

— Так, насчет выпивки...

— Да, Госпожа.

И персонал, и гости могли получить только один напиток, содержащий алкоголь. Трудно соблюдать правило БДР, когда ты не владеешь собой. Я передала Уильяму свою карту служащего, чтобы бармен мог просканировать ее и выдать напиток.

— Мне возьми водку с клюквенным соком. Себе — все, что захочешь.

— Сейчас вернусь.

В ожидании его возвращения я присела на мягкий диван с подушками. И нервно постукивала ногой по полу, а по моей коже побежали мурашки, меня охватило какое-то странное чувство. Интересно, те Домины, которые занимались Темой не из-за денег, чувствовали то же самое, когда находили нового саба?

Уильям вернулся с моей выпивкой. Себе он взял пиво.

— Интересный выбор, — задумчиво произнесла я.

— Почему Вы так думаете?

— Я думала, что ты выберешь что-то иное... выше классом. Типа белого вина или ликера.

Из глубин широкой груди Уильяма вырвался смешок:

— Простите, Госпожа. Но если бы я заказал что-то подобное, то точно казался бы хреном-зазнайкой.

— В этом нет ничего такого. — Я чувствовала себя чрезвычайно смелой и раскованной, поэтому положила руку ему на пах. А когда сжала ладонь, Уильям судорожно втянул воздух. — Я всегда думала, что слово «хрен» употребляют, говоря о чем-то мелком, но в тебе определенно нет ничего мелкого.

— Что именно у меня не мелкое, Госпожа?

— Член.

— Приятно знать.

Я убрала руку, услышав разочарованный выдох Уильяма.

— Во что тебе нравится играть?

— Мне нравится, когда меня контролируют.

Я улыбнулась.

— Это хорошо, потому что я люблю говорить мужчине, что ему нужно делать.

— Еще я люблю боль.

— Этого я не прошу, но спасибо, что сказал об этом и готов к боли.

— Прошу прощения, Госпожа. Кажется, я говорил с Вами не так, как должно.

— И я позволяю тебе больше, чем должно, — постучав ногой по полу, я продолжила, — хмм... так значит у нас тут еще один мазохист. Я работала с таким примерно час назад.

— Мне не всегда нужна боль, чтобы поймать сабспейс (примеч. пер.: сабспейс — особое трансовое состояние нижнего, возникающее вследствие выделения эндорфинов в процессе действия на фоне эмоционального подъема). Она просто усиливает удовольствие. Разница примерно, как между тем, чтобы мастурбировать и входить в тугую киску.

От его аналогии у меня снова пересохло во рту. После затяжного глотка я снова спросила:

— Боллбастинг (примеч. пер.: удары по обнаженной мошонке) это твое?

Уильям слегка поморщился.

— Не совсем.

— Что именно тебе в этом не нравится?

— Ну, если быть честным, я люблю свой член, и мне не нравятся практики с пытками этой части моего тела.

Вообще-то, обычно я не позволяла себе болтать с сабом так долго, но была так заинтригована всем, что могла услышать от Уильяма, что продолжила разговор.

— Интересно. Полагаю, свое красивое тело ты тоже любишь, но совсем не против, чтобы тебя избили?

В глазах Уильяма засветилось веселье.

— Синяки и порезы заживают. Насчет перелома члена я не так уверен.

Я от души рассмеялась над этим замечанием.

— Вы, мужики, так похожи. Если бы все сводилось к выбору жить без члена или умереть, думаю, 99% выбрали бы смерть.

— Это уже не мое дело, кто что выберет, — он глотнул пива, — но если дело касается моих собственных яиц, то в будущем мне хотелось бы иметь детей. И я не уверен, что многократное связывание и пытки этой части моего тела поспособствуют облегчению процесса.

— Важный момент. Получается, для тебя боль не основа процесса, а лишь сопровождение?

— Да, Госпожа.

— Какие табу?

— Анальные игры и унижения.

— Интересно, почему меня это не удивляет?

— И почему же, Госпожа?

— Увидев тебя впервые, я подумала, что ты — доминант, играющий в саба. У нас тут такие водятся. Они любят крутиться тут, примеряя то верхнюю, то нижнюю роль. По мне — так это просто трата чужого времени. Одно дело быть свитчем, когда на сессии это согласовано, но совсем другое... — Я вздохнула. — Впрочем, это глупое предположение. После всех лет и опыта в Теме мне следовало его делать.

— Вы так подумали из-за моей внешности?

— Нет, дело не в том, что ты сложен, как Супермен. Все дело в поведении.

Он поморщился.

— Последние пару недель на работе был сущий ад. Меня только перевели, и нужно выучить до хрена нового. Думаю, я просто не смог отключиться от этого и перенес поведение в место, где нужно просто быть нижним.

Я едва смогла скрыть улыбку от его непосредственной болтовни. Можно было предположить, что он из того типа парней, которые никогда не встречали недружелюбных незнакомцев и были честны во всех аспектах собственной жизни. Это было так мило.

— Прежде чем мы направимся вниз, какое у тебя стоп-слово?

— Хейсман.

— Это после кубка?

Брови Уильяма удивленно поползли вверх.

— Вы — фанатка футбола?

— Я — нет. А вот мой мелкий брат — да. Хотя ладно, не стоит говорить, что он мелкий. В конце концов, ему семнадцать, и в нем 192 сантиметра роста. Он квотербек в старшей школе.