Глава 27

МАРИУС

Сколько каверов на песни Девида Боуи может прослушать человек прежде, чем почувствует жажду насилия?

Я сжимаю руки в кулаки, заставляя себя не отрывать глаз от сцены, но мой взгляд то и дело продолжает скользить в сторону первой кабинки.

Феникс Шталь вызывающе пьяна, и уже находится в нескольких глотках от помутнения рассудка. Ее движения утратили обычную грацию и тягучесть, что свидетельствует о солидном опьянении.

Я хвалю ее подружку за конфискацию бутылки, но ни один студент не должен так много пить в кампусе, где безопасность больше сосредоточена на недопущении злоумышленников, чем на неправомерных действиях студентов или преподавателей.

Если она не выйдет навстречу, как я просил, то я вытащу ее сам. И будь проклята миссия.

Перегнувшись через стол, я похлопываю доктора Ксандера по плечу.

— Увидимся в понедельник.

Его лицо мрачнеет.

— Уже уходите?

— Завтра рано на работу, — отвечаю я, все еще злой на мелкого засранца за то, что он пригласил к нам постороннюю.

Я встаю и иду мимо стойки к выходу, не оглядываясь. Феникс лучше бы покинуть кафе. Будь я проклят, если позволю одному из этого стада похотливых ублюдков прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

На улице темно, фонарные столбы освещают дорожки, пересекающие лужайку. Я делаю глубокий вдох пахнущего розами воздуха, очищая легкие от удушающего аромата кофе.

Цоканье туфель на шпильках преследует меня, пока я обхожу здание. Как и ожидалось, доктор Раринг последовала за мной.

Продолжаю двигаться к заднему входу кафе, где промышленные мусорные баки стоят рядом с боковой дрогой.

Когда я узнал, что здесь будет выступать объект, я воспользовался системой безопасности, нашел слепое пятно между двумя камерами, а вместе с тем и место для незаметной парковки.

В багажнике достаточно брезента, чтобы завернуть тело вдвое больше нее. Не то чтобы я планировал прихлопнуть кого-то сегодня, но убийцы бывшими не бывают.

Устраиваюсь в удобном месте и жду.

И просто для того, чтобы доктор Раринг не подумала, что мое присутствие здесь — ловушка, лезу в карман и достаю свой телефон.

— Чем заняты? — спрашивает она.

Я пролистываю сообщения.

Я: Встречаемся у черного входа, или ты неделю не сможешь сесть на свою славную маленькую попку. — пишу я.

Мои губы сжимаются. Феникс, вероятно, понравилась бы такая порка.

Доктор Раринг подходит на расстояние вытянутой руки.

— Профессор Сегал?

Я разворачиваюсь, хватаю ее за горло и прижимаю к стене. Глаза доктора Раринг выкатываются из орбит, и она нащупывает руку, сжимающую ее шею.

— Что вы делаете? — она визжит. — Отпустите.

— Тихо, — сжимаю ее крепче, засовываю телефон в карман и жду, когда она перестанет сопротивляться.

Доктор Раринг брыкается, пинается, но ей не хватает места и физической силы, чтобы нанести какой-либо урон. Только когда она, наконец, обмякает, я ослабляю хватку.

Она шумно втягивает воздух.

— Почему?

— Потому что независимо от того, сколько раз я говорю тебе отвалить, ты возвращаешься, как гнойный сифилис.

У доктора Раринг хватает наглости вздрогнуть.

— Ты опасен.

— Только для тех, кто действует мне на нервы, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Ее губы дрожат, а в глазах блестят непролитые слезы. Я не могу сказать, это попытка изобразить из себя беспомощную преподавательницу или она собирается застать меня врасплох и выхватить пистолет.

— Чего ты хочешь? — спрашивает она дрожащим голосом.

— Скажи, почему ты здесь.

Она вздрагивает.

— Что?

— Не заставляй меня повторять вопрос, — я слегка придавливаю ее руками.

— «Уран» послал меня присмотреть за его дочерью, — выпаливает она.

— Зачем?

— Он беспокоится о том, что она попадет под дурное влияние.

Мои глаза сужаются. Этот фрагмент истории логичен, особенно после того, как она стала объектом ядовитого взгляда мисс Белус.

— А твое увлечение мной?

Она несколько раз прерывисто вздыхает, прежде чем ответить. Это звучит почти как истерический смех.

— Не после этого, — ее голос повышается на октаву. — Ты псих. Разве ты не мог как другие мужчины сказать, что тебе просто неинтересно?

Я сказал ей об этом как напрямую, так и намеками, а также посредством действий, но она, вероятно, сочла это вызовом. Ее слова странным образом утешают. Но это не значит, что я собираюсь ее отпустить. Не раньше, чем буду на сто процентов уверен, что она ни на кого больше не работает.

— Ты запомнила достаточно фактов о моем прошлом, чтобы повторять их, как попугай. — говорю я. — Для чего?

Во взгляде, который она бросает на меня, сквозит недоверие.

— Я думала, ты интересный. Очевидно, ты псих.

— Ты прекратишь флирт. Ты мне не интересна и никогда не будешь интересна, понятно?

Она кивает.

— Повтори.

— Черт возьми. Я никогда не посмотрю в твою сторону.

— И ты не будешь говорить обо мне своему начальству и не станешь устраивать заговоров против меня.

— Ты слишком высокого мнения о себе, — выплевывает она.

Если бы Криус был здесь, он бы посоветовал мне пустить ей пулю в лоб, потому что женские слезы предназначены для того, чтобы застать мужчину врасплох. Его голос до сих пор витает в моей памяти, как дым, из тех времен, когда он оставлял мать побитой, а потом потчевал меня жизненными уроками с крокодильей улыбкой.

Все инстинкты подсказывают, что доктор Раринг говорит правду — она лектор, посланный присматривать за подопечным могущественного человека. Но что, если здесь замешано нечто большее, чем попытки воспользоваться привилегиями женского пола?

Она издает хныкающий звук в глубине горла, который напоминает мне о маме.

Я ослабляю хватку на ее шее, позволяя ее ногам коснуться земли.

Доктор Раринг смотрит на меня слезящимися глазами и кашляет.

— Тебе стоит проверить голову.

Уголок моего рта приподнимается.

— Я приму это к сведению.

Отступаю назад, отвожу руку в сторону и жестом приказываю ей уйти.

— Дамы вперед.

Она обнажает зубы и шипит.

— Ты не джентльмен.

— Было бы так легко придумать остроумный ответ, доктор Раринг, но ваше общество утомительно. Убирайтесь с моих глаз.

Она, пошатываясь, проходит мимо, испытывая явный недостаток самообладания для ходьбы на каблуках. Я скрещиваю руки на груди и смотрю, как она торопливо уходит. Не потому, что я восхищаюсь ее фигурой в форме песочных часов, отнюдь нет. Просто хочу убедиться, что она уйдет прежде, чем я вернусь в кафе за Феникс.

Доктор Раринг бросает на меня взгляд через плечо, вероятно, чтобы проверить, любуюсь ли я видом. Я шиплю на нее сквозь зубы, заставляя ускорить шаг.

Она либо травмирована, либо лучшая актриса Великобритании. Учитывая миссию, я надеюсь, что первое.

Как только преподавательница исчезает, я жду минуту, наблюдая, вернется ли она. Ничего не происходит, поэтому я направляюсь к выходу из кафе. Эта часть моего плана туманна. Утащить Феникс на глазах у четверти кампуса может быть проблематично. По крайней мере, не без повода.

Моя рука скользит в карман, и я собираюсь позвонить ей, когда она, пошатываясь, выходит из здания.

Феникс меня не видит, но я зажимаю ей рот ладонью, обнимаю за талию и поднимаю ее.

Секунду она сопротивляется и издает приглушенный звук протеста, но один взгляд через плечо в мои глаза заставляет ее расслабиться, прижимаясь к моему телу.

— Вот и все, — шепчу ей на ухо. — Ты идешь со мной.

Пока я тащу ее, Феникс трется своей задницей о мою промежность, пробуждая член.

— Стой спокойно, — шиплю я.

Она извивается еще сильнее и стонет, посылая прилив крови вниз.

— Мелкая вредина.

Я наклоняю голову и прижимаюсь к ней всем телом, чтобы тому, кто может смотреть записи с камер наблюдения, не показалось, что мужчина в черном только что похитил студентку.

К счастью, Феникс позволяет мне уложить ее на переднее сиденье машины.

Она пьяна сильнее, чем я думал.

— Ты ослушалась меня.

— Почему ты был на свидании с Раринг? — спрашивает она, ее слова звучат невнятно.

— Ее никто не звал, но не то, чтобы это тебя касалось, — бросаю взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что нас никто не видел.

— Так вы теперь дружите с доктором Ксандером?

— Да, так уж получилось, — наклоняюсь над ней, чтобы дотянуться до ремня безопасности.

Прежде, чем я успеваю пристегнуть ее, Феникс запрыгивает на водительское сиденье и оседлает мои ноги.

— Ты такой придурок.

— А ты напрашиваешься на порку.

Она нависает надо мной, обхватывая мое лицо обеими руками.

— Как ты мог отменить наше сегодняшнее свидание, чтобы прийти сюда? — ее дыхание, пропитанное алкоголем, обдает мое лицо. — Что с тобой не так?

— Мы поговорим об этом утром, когда ты протрезвеешь, — даже когда я говорю это, руки скользят вверх и вниз по ее обнаженным бедрам.

— Я хочу объяснений сейчас же, — невнятно произносит она.

Единственная причина, по которой я терплю такое поведение, заключается в подозрении, что девушка, которой приходится возвращаться домой в выходные, одетая как учительница воскресной школы, не может рассчитать свою дозу выпивки.

— Ты сказала своей подруге, что уезжаешь?

— Какое это имеет отношение к разговору?

Я роюсь в ее сумочке, заставляю разблокировать телефон и посылаю Шарлотте туманное сообщение, объясняя, что все в порядке и она просто решила пойти домой пораньше.

Феникс бьет меня в грудь.

— Эй, профессор…

Я смеюсь.

— Продолжай усугублять наказание. Завтра утром с похмелья оно не покажется таким веселым.

Феникс врезается своими губами в мои. У нее вкус кофе, шнапса и ирландских сливок. Под ароматами скрывается то, от чего кровь вспыхивает огнем. То, что я не стану смаковать, пока она слишком пьяна для честного согласия.

Отстраняясь, я кладу обе руки на ее тонкую талию, поднимаю ее с колен и усаживаю на пассажирское сиденье.

— Ты не хочешь меня? — спрашивает она прерывающимся голосом.

Странно, как эта демонстрация уязвимости раскалывает лед в моем сердце. В Феникс нет ни капли хитрости, только чистые эмоции, даже когда она пытается скрыть их.