Великобритания и в 1871 году, и в 1771-м, и, тем более, в 1971-м торговала с Ин-дией. И все же торговля - это торговля, а не грабеж, что противоречит марксовым представлениям о неравноправной торговле. (Другой Маркс, Гручо, с жестоким остроумием отказав другу-марксисту, искавшему работу в голодные 1930-е годы, по слухам, сказал примерно следующее: "Джордж, я не хотел бы нарушать твои марксистские принципы и "эксплуатировать" тебя, ... давая тебе работу".) Конечно, когда даже экономист покупает дом, у нее остается смутное популистское чувство, что продавец ее обокрал. В конце концов, он мог бы продать его ей, очень хорошему человеку, на тысячи долларов дешевле. И, конечно, она инстинктивно чувствует, что риэлтор, посредник, - это вор. Советский Союз дал волю этому чувству (которое можно найти и у Адама Смита, но это редкая оплошность), установив в учете национального дохода нулевую стоимость услуг. Однако экономист, покупающий жилье, будучи взрослым буржуа, исправляется и принимает более широкий, буржуазный взгляд, который обеспечил современный экономический рост, а сегодня обогащает и саму Индию.
В 1871 г. Бомбей отправлял джут в Данди, а Манчестер - дхоти в Кал-Кутту. Такая торговля могла бы осуществляться примерно на тех же условиях, если бы Индия была независимой. Она была бы также достигнута, если бы Индия стала французской, а не британской колонией - более правдоподобный контрфакт, чем полная независимость, учитывая расстройство поздней империи Великих Моголов и значительно превосходящие военные технологии всех европейских держав в XVIII веке, а также отсутствие национальных чувств в Индии, разбитой на десятки княжеств (чувства и риторика национализма возникли, как это обычно бывает, на почве того самого империализма, против которого он боролся). Если бы Индия была французской колонией, то торговля велась бы через Марсель, и, соответственно, Данди, возможно, не стал бы крупным центром по производству мешков из имперского джута. Некоторым шотландским миллионерам в Данди пришлось бы искать другие возможности, которые сейчас заняты французскими миллионерами, скажем, в Дюнкерке, а рядовые рабочие Данди пошли бы работать в другие отрасли шотландской экономики, или в Англию, или в Кентукки, с меньшими потерями для них в процентном выражении, чем для миллионеров.
Если империализм настолько подчинял индийские интересы британским, то почему же в конце XIX в. в Индии могли развиваться хлопчатобумажные текстильные фабрики? "Учитывая распространенное впечатление, что промышленное развитие Индии было невозможно из-за непримиримой враждебности Великобритании к индийской конкуренции, - пишет историк экономики Ом Пракаш, - история хлопчатобумажных фабрик Индии кажется парадоксальной: они процветали, несмотря на конкуренцию с самой важной, самой агрессивной в международном плане и самой влиятельной в политическом отношении промышленностью Великобритании. Ее быстрое развитие началось только после 1870 г., но уже к 1910 г. индийская промышленность стала одной из крупнейших в мире", предрекая глубокую депрессию британской промышленности после Великой войны. (Примерно то же самое можно сказать и о хлопчатобумажной текстильной промышленности Японии, что еще раз опровергает представление о младенческой промышленности, особенно популярное в Германии и США в XIX в., согласно которому у поздних промышленников не было шансов против мощи Манчестера).
И даже если в торговле с Индией присутствовал элемент эксплуатации, что маловероятно и, конечно же, никогда не было доказано, эта торговля была меньше, чем торговля Великобритании с такими богатыми странами, как Франция, Германская империя или США. В 1899 г., по подсчетам Ангуса Мэддисона, Великобритания экспортировала в Имперскую Индию товаров (не считая услуг и облигаций) на 153 млн. долларов, что составляло 9,5% от всего британского товарного экспорта. Экспорт в Европу и США в то время составлял 728 млн. долларов, что почти в пять раз больше, чем в Индию. Даже в пересчете на промышленные товары (и, соответственно, без учета, например, энергетического угля из Южного Уэльса) индийская торговля составляла не более половины британского экспорта в страны, которые сами являлись крупными экспортерами промышленных товаров (те же Европа и США), и всего 14% от всего британского экспорта продукции обрабатывающей промышленности.
Обычно при обсуждении этого вопроса говорят об "утечке" из Индии, о превышении индийского экспорта над индийским импортом, о положительном сальдо торгового баланса. (Заметим, что в строгой меркантилистской теории, например в той, которую исповедовали японцы в прошлом веке, положительное сальдо торгового баланса должно быть хорошим, а не плохим. Теория слива немного более разумна, если учесть, что японским потребителям действительно становится хуже, а не лучше, если Япония экспортирует в стоимостном выражении больше "Тойот", чем импортирует соевых бобов. Японская нация оказывается в худшем положении. Меркантилизм был бы особенно вреден для японцев, если бы активы, купленные японцами в США для выравнивания платежного баланса, были возвращены в обесцененных долларах [примерно в два раза] или если бы, как в случае с покупкой Японией Рокфеллер-центра, активы не окупаются вообще. После американской антиориентальной истерии 1970-х годов по поводу японского вторжения все эти несчастья для японских потребителей и инвесторов фактически свершились. Китай, возьми на заметку). Параллельно можно предположить, что экспорт джута-сырца и хлопка из Индии, скажем, в 1900 г., следует рассматривать как национальные потери в той степени, в какой они больше, чем импорт железнодорожных двигателей и стали. Согласно тщательным расчетам Ангуса Мэддисона, такая величина составляла порядка 1% индийского дохода, и точно так же (во всяком случае, до Первой мировой войны) около 1% британского дохода (Британия была богаче на душу населения, но, конечно, меньше).
В любом случае в концепции слива есть что-то странное. По одной из версий, речь идет о том, что на индийцев ложится бремя расходов на индийскую армию и гражданскую администрацию. Но в любом государстве должны были быть солдаты и администраторы, поэтому непонятно, почему британский раж вызывает особые возражения. В любом случае британцам такой "слив" не выгоден, если только не допустить того, что должно быть доказано, а именно, что Британия действительно получила экономическую выгоду от своего политического господства в Индии. Другая концепция "слива" - это чисто платежный баланс. Индийцы получали золото и серебро, а также счета в британских банках в фунтах стерлингов за положительное сальдо торгового баланса - если только экспорт не был у них просто украден, что после эпохи набобов нигде не утверждается и не вызывает разумных сомнений даже у набобов, как показал суд над Уорреном Гастингсом. В отличие от меркантилистов-японцев 1970-х годов, стремившихся к увеличению экспорта независимо от внутреннего ущерба для японских потребителей, индийские кредиторы британских компаний требовали оплаты в полном объеме.
Теперь рассмотрим. Счет товаров и услуг, называемый также торговым балансом, представляет собой экспорт минус импорт - не только товаров, но и, скажем, индийского импорта британских услуг, таких как страхование. Общий платежный баланс, который представляет собой счет товаров и услуг вместе со счетом капитала и денежной наличности, должен быть всегда сбалансирован, до последнего фартинга. Вы платите за продукты, если не можете их просто украсть, либо из доходов, полученных от продажи своего труда, либо берете кредит в банке и затем платите. В любом случае ваш общий платежный баланс - доллары расходов минус доходы, которые представляют собой доллары заработанных доходов плюс займы - всегда равен нулю. Это вопрос бухгалтерского учета, а не экономики. Это всегда так, по определению счетов. (Непрошеные платежи - подарки или кражи - могут быть даже учтены как платежи за "услуги" - доброжелательные или недоброжелательные). Так: индийская компания экспортирует чай в Англию, за что некто в Индии выплачивается в стерлингах. Индийские владельцы чая, их поставщики и рабочие тратят полученные таким образом деньги частично на покупку британских товаров, например, стали или сапог. Если такие индийцы (или другие индийцы, не имеющие отношения к экспорту чая) не покупают достаточно товаров в Британии или в других странах, они оставляют у себя фунтовые банкноты, банковские счета, долговые расписки или золото, которыми был оплачен чай. Индийцы вольны потратить эти деньги на британские товары. Они могут предпочесть этого не делать. Их выбор, однако, не превращает сохраняемые ими денежные остатки в меру вредного "слива".
Подумайте еще раз о собственном платежном балансе. Вы экспортируете своему работодателю больше трудовых услуг, чем импортируете от него (скорее всего, ни одной). Вы имеете положительное сальдо торгового баланса по труду со своим работодателем. Чувствуете ли вы себя "истощенным"? Конечно, вы предпочли бы получать пищу и кров вообще без затрат своего труда, по примеру могольского принца или мелких князьков, умеющих играть в крикет, которых англичане держали "у власти". Но нет, в мире торговли вас никто не осушает. Вы берете деньги, которые вам платит работодатель, и тратите их в продуктовом магазине (а магазин тоже имеет "сток", избыток экспорта над импортом, по отношению к вам: разве это делает вас эксплуататором-раджем над продуктовым магазином?) Или же, как индийцы, вы храните свои деньги в золотых ожерельях в Пушкаре или на банковских счетах в Лондоне. Мир состоит из таких "стоков", между вашим домом и соседними, между Илинг и Хэмпстед. Весь обмен, на 100 процентов, превращается в позорную эксплуатацию. Вот что я имею в виду под словом "странный".