Глава 26. Рен

Плейлист: Nick Jonas, Tove Lo — Close

— Что происходит с Фрэнки? — спрашивает Энди. — Она на этой неделе особенно ворчливая. И я даже не видел, как она сегодня ушла, — стянув форму через голову, он бросает её и стряхивает пот как мокрый пёс. Я сижу на скамейке и смотрю на свой шкафчик. Как в трансе.

«Приходи домой голодным».

Вот что говорится в её сообщении. Как только прозвучал сигнал об окончании игры (с минимальным перевесом в нашу пользу), Фрэнки растворилась в толпе персонала, пока какой-то пиар-интерн разбиралась с завершающей работой и быстрыми интервью, явно подменяя её. Как только мне представилась возможность, я пришёл в раздевалку и шарился в своей сумке, пока не нашёл телефон. Потому что я знал, что она не уехала бы вот так без объяснений.

«Приходи домой голодным».

Я нервно сглатываю. Интерпретировать это сообщение можно двумя способами. Один из них пронизывает всё моё тело похотью.

Толчок в плечо заставляет меня поднять взгляд.

Энди всё ещё тут.

— Что ты говорил? — переспрашиваю я всё так же в трансе.

— Я спрашивал... — он снова толкает меня, и на сей раз я толкаю его в ответ, отчего он отлетает до своего шкафчика. — Что происходит с Фрэнки?

Я снимаю шлем и бросаю на пол, проводя пальцами по волосам.

— Её опять беспокоит желудок, — вру я наобум.

— Ну, хотя бы это не та гадкая зараза, которую притащил Мэддокс.

Мэддокс слёг с бронхитом. А до этого неделю выкашливал свои лёгкие перед всеми нами. Перед Фрэнки. Я сжимаю руки в кулаки и стараюсь медленно выдохнуть. Если она заболеет из-за его беспечности...

Энди морщит нос.

— Просто странно. Фрэнки всегда такая суровая. Хоть больная, хоть нет, она всегда здесь. Как думаешь, она в порядке?

Похлопав его по руке, я отрешённо улыбаюсь.

— Думаю, с ней всё будет хорошо.

— Эй, — Крис подходит ко мне. — Вы видели Фрэнки? Как-то странно без неё.

Энди закатывает глаза.

— Чувак. Он только что сказал, что у неё болит живот. Научись слушать, ладно?

Пока эти двое пререкаются, я перестаю их слушать, быстро раздеваюсь и хватаю полотенце. Проходя мимо и слыша их продолжающийся разговор, я невольно думаю о том, что Крис прав, и как странно не видеть её здесь. И какими неподготовленными мы окажемся, когда лишимся её навсегда.

Шагнув под струи душа, льющиеся на моё тело, я чувствую давление тревоги в груди. Страха, что она не всегда будет со мной, робкой надежды, что куда бы ни завела её жизнь дальше, я буду рядом, потому что мы выстроили меж собой нечто крепкое и длительное...

«Между вами точно есть нечто крепкое и... длинное, идиот».

Я смотрю на свой стояк. Куда ж он денется. Торчит прямо и мучительно неудовлетворённо; эти слова буквально описывают последние несколько недель. Одна лишь мысль о Фрэнки заставляет меня изнывать, так всегда было. Но в последнее время пытки усилились из-за всего времени, что мы проводили вместе, из-за её запаха ночного воздуха и орхидей, из-за ощущения шёлка её волос на моей щеке, когда она прижимается ко мне, из-за обнимания её в постели и прижимания её мягкого тела к моему твёрдому.

Ключевое слово — «твёрдому».

Мой член сердито дёргается от воспоминания о том, как она, кончая, выгибается навстречу моим прикосновениям, как её полная попка прижимается ко мне, когда она засыпает.

Застонав, я шлёпаю рукой по кафелю и делаю воду ледяной, затем дрожу и быстро моюсь. Это работает. Я беру своё тело под контроль, но мысли всё равно возвращаются к Фрэнки. Как она прикусывает губу, пока думает. Как прижимается ко мне в объятиях, позволяя мне покачивать её из стороны в сторону и целовать. Как мы сплетаемся в постели, изучая, познавая тела друг друга через одежду и касания украдкой.

Схватив полотенце с крючка и обернув им талию, я шагаю к своему шкафчику. Нет необходимости переодеваться в душевой зоне, раз я знаю, что Фрэнки тут нет.

Да, моя скромность в этом отношении была целиком и полностью для неё. Поскольку я надеялся, что если она не увидит меня с оголённым достоинством, я не буду для неё просто одним из парней, которые не удосуживаются прикрыться в её присутствии. Совсем как её тело было и до сих пор по большей части является загадкой для меня, я хотел, чтобы моё тело было загадкой для неё.

«Приходи домой голодным».

Это должно означать нечто большее, чем просто поздний ужин. Мой желудок скручивает нервозностью. Я достаю телефон, снимаю блокировку и печатаю:

«Слушаюсь, мэм».

***

Когда я закрываю за собой входную дверь, весь воздух вырывается из меня. Фрэнки стоит у плиты с бокалом вина и покачивается под музыку, играющую на телефоне. Медленный, чувственный ритм заставляет трепетать её крохотные пижамные шортики. Прозрачный как салфетка топ спадает с одного плеча, волосы собраны на макушке, и лишь отдельные невесомые шоколадные прядки ласкают её шею.

Обернувшись через плечо, она улыбается и ставит бокал вина.

— С возвращением.

Я сокращаю расстояние между нами, обхватываю ладонью её рёбра и притягиваю к себе. Я целую её, посасываю нижнюю губу, дразню язык.

— Рен, — произносит она с придыханием. — Всё в порядке?

Покачав головой, я целую её в шею, прикусываю зубами мочку уха, заставляя её дёрнуться, а потом растаять в моих руках.

— Мне тебя не хватало, — шепчу я.

Её смешок тихий, запыхавшийся.

— Прошёл всего час.

Я накрываю ладонями её щёки, поворачивая её лицо так, чтобы иметь возможность поцеловать все места, которые мне хочется.

— Нет, — бормочу я. — Прошли годы.

Фрэнки замирает, склонив голову набок и подняв ладонь к моей щеке. Её глаза всматриваются в мои.

— Что такое, Рен? — тихо спрашивает она.

Я отстраняюсь достаточно, чтобы удерживать её взгляд, и поглаживаю большим пальцем ямочку на её щеке.

— Просто один из парней кое-что сказал. Это заставило меня нервничать и грустить.

— Что именно?

— Когда ты уйдёшь, — шепчу я, — я буду по тебе скучать.

Её лицо смягчается.

— О, Рен. Я тоже буду по тебе скучать. Но... — моргнув, она приглаживает мои волосы. — Ну то есть, при условии, что мы всё ещё будем вместе. Я надеюсь, что будет так...

Я целую её.

— Фрэнки, — шепчу я ей в губы. — Боже, я сделаю что угодно... — эта правда крепкая и стабильная, подобная биению сердца в моей груди.

«Я люблю тебя».

Всегда любил. Я любил её с того самого момента, как впервые увидел. Каким-то необъяснимым образом это так и случилось.

Я снова целую её, сплетаясь языками, прижимая её бёдра к моим, показывая, как сильно я в ней нуждаюсь.

— Ты знаешь, как долго я тебя хотел? — говорю я ей в шею, проводя языком по ключицам.

Она вздыхает.

— Я тоже, — её руки поднимаются к моему галстуку, возятся с узлом. Я рывком ослабляю его, затем нападаю на пуговицы рубашки. Фрэнки хватается за пряжку моего ремня и дёргает с такой силой, что теряет равновесие и едва не налетает на плиту. Я ловлю её за локоть и обвиваю одной рукой, чтобы поддержать.

— Чёрт, — бормочет она, глядя на еду, которую готовила.

Я тянусь мимо неё, выключая конфорки.

— Потом.

Она кивает, приподнимаясь и целуя меня, обвивая руками мою шею. Я подхватываю её и заставляю обвить ногами мою талию.

— Так тебе не больно? — спрашиваю я, не отрываясь от её губ.

— Нет, — шепчет она, роняя голову и подставляя шею для моих поцелуев.

Я стону, когда она тянется между нами и накрывает меня ладонью через брюки.

— Закончились? — спрашиваю я.

Она пылко кивает.

— Сегодня. Слава Богу.

Посадив её на кухонный шкафчик, я отстраняю её от себя, затем прокладываю дорожку поцелуев по её животу. Я стягиваю её шорты ниже по ногам, затем и вовсе отбрасываю в сторону.

— Что ты... О Господи, — ахает она, мягко опираясь руками на холодный гранит.

— Ты сказала приходить домой голодным, — я целую её живот, опускаясь языком всё ниже и ниже. — И я более чем счастлив подчиниться приказу.

Мои ладони раскрывают её, и я наконец-то, наконец-то вижу её вблизи, вдыхаю. Мягкая бархатная кожа, тёмные завитки, по которым я провожу пальцами. Изучая нежную кожу её живота, я тянусь выше и накрываю её грудь.

— Ты посмотри на себя. Идеальная.

Она выгибается мне навстречу, пока я дразню её соски и оставляю медленные, влажные поцелуи на внутренней стороне бедра.

— Рен, ты не обязан...

— Даже не утруждайся заканчивать это предложение, Фрэнки. Я умру, если не сделаю этого.

Она смеётся, задыхаясь.

— Такой драматичный... — у неё вырывается хриплый вздох, когда я наклоняюсь и провожу языком по тому месту, где она тёплая и влажная, порочно мягкая. Мой большой палец дразнит её клитор лёгкими, невесомыми касаниями, пока я пробую её на вкус и пронзаю языком.

У неё вырываются тихие, повторяющиеся крики. Её пальцы вплетаются в мои волосы, но не тянут, не давят, не направляют. Она колеблется.

— Ты сдерживаешься, Франческа?

Она шумно выдыхает.

— Н-нет.

— Ты берёшь то, чего тебе хочется?

Она кивает, но этот жест медленный. Робкий.

Я дёргаю её бёдра к краю столешницы, накрываю ладонями её задницу, затем опускаюсь на колени и закидываю её ноги себе на плечи.

— Неправда.

Фрэнки издаёт надломленное рыдание, когда я накрываю её ртом и имею своим языком. Ввожу один палец глубоко внутрь, где она мягче, нежнее, и такая невероятно влажная. Затем два. Я хочу, чтобы она была готова. Не хочу причинить ей боль, когда окажусь внутри. Я желаю для Фрэнки лишь удовольствия, больше никакой боли. Не больше, чем уже есть в её жизни.

Она сладкая как мёд, как тёплый шёлк. Я утыкаюсь носом, легонько покусываю, затем наконец опускаю губы к её крохотному набухшему клитору и нежно посасываю...

— Да! — она ударяет ладонью по столешнице шкафчика и толкает бёдра навстречу моему лицу.

Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы нежно куснуть её бедро и тут же поцеловать.

— Скажи мне, чего ты хочешь.

— Я... — она снова вскрикивает, когда я игриво дразню её клитор пальцем. — Я хочу сильнее. Грубее.

— Ты хочешь трахнуть моё лицо.

— Иисусе, — стонет она. — С тебя станется оказаться неожиданным королём грязных фразочек.