Глава 7

Мама проходит через пять стадий горя каждый раз, когда я с ней разговариваю.

Стадия 1: Отрицание.

— Ты не можешь звонить мне из пентхауса в Чикаго и просить денег на дорогу домой. Серьезно, Пенелопа, как такое произошло?

Стадия 2: Гнев.

— Сколько раз я тебе говорила не лезть в чужие дела, а? А теперь, что ты собираешься делать, если Эмили вернет этого парня и они поженятся? Ты сделала больше, чем просто сожгла мешок с собачьим дерьмом, юная леди. Ты до основания сожгла мост к потенциальному будущему мужу лучшей подруги.

Стадия 3: Торг.

— Я вышлю тебе деньги на дорогу домой, только если ты пообещаешь мне, что прекратишь свои проделки.

Стадия 4: Депрессия.

— Ты хоть представляешь, что со мной будет, если с тобой что-нибудь случится? Пока мы разговариваем, я заедаю стресс «Орео». К моменту, как ты доберешься до дома, я буду размером с дом.

Стадия 5: Принятие.

— Рада, что ты в порядке. Это все, что имеет значение.

К тому времени, как я вешаю трубку, я улыбаюсь. Мамино беспокойство оказало свой эффект. Приятно, когда о тебе кто-то заботится. Возможно, в этом проблема Джейка. В детстве его недостаточно любили. Меня бы не убило, прояви я к нему немного больше понимания. В конце концов, с момента нашего знакомства, я не принесла ему ничего, кроме горя.

Ох. Почему разговор с мамой всегда вызывает во мне сочувствие?

И почему Джейк не может больше походить на нее и полюбить меня безоговорочно, несмотря на мои недостатки?

За это я непременно заляпаю свежеотполированную деревянную поверхность его стола своими отпечатками. И поскольку я мелочная и ребячливая, я приподнимаю полотенце и ерзаю голой задницей на его кресле.

Вернувшись в гостиную, чувствую себя легче. Лучше. Скоро мне предстоит прощание, но я не грущу. Хотя это не входило в его намерения, Джейк дал мне так много за время моего пребывания здесь, — материал для моей книги. Поездку на лимузине. Вид на Чикаго и его полуобнаженное тело. Пиццу. Бекон. Бесплатный пропуск из тюрьмы.

Ну, на самом деле, он ничего мне этого не давал. Я все это украла. Но технические детали переоценивают.

— Я, бл*ть, не буду этого делать, Кэм. Забудь об этом. — Я задерживаюсь в дверях кабинета, надеясь услышать больше из их разговора. Джейк сразу же замечает меня.

Вечный разрушитель моих мечтаний…

Я улыбаюсь ему, показывая, что он прощен. Я готова сказать, что ухожу. Попрощаться. Но он хмуро смотрит на меня, выбегает из комнаты и поднимается по лестнице. Вот так просто я снова злюсь. И мысль об уходе исчезает. Я бы предпочла остаться, пока он снова не вышвырнет меня, чтобы получить удовольствие от осознания того, что я вновь проникла ему под кожу.

— Он злится не на тебя, детка. — Уголки губ Кэма слегка приподнимаются в извиняющейся улыбке. Это мило и все такое, но я все равно злюсь.

— Ты всегда находишь для него оправдания? — Я направляюсь к бару. Выпивка сейчас не кажется плохой идеей.

— Когда мне нужно.

Я наливаю себе стакан и залпом выпиваю рубиновую жидкость с дымчатым вкусом. Дерьмо, как же жжет. Я пару раз кашляю. Затем наливаю еще и сажусь напротив Кэма.

— Ты хороший друг. Не знаю, почему, но это так.

Кэм пожимает плечами.

— Джейк похож на луковицу. Он многослойный.

— Ты только что процитировал Шрека.

Он ухмыляется.

— Это хороший мультфильм.

— Итак, если он злится не на меня, тогда на кого?

— Он злится из-за ситуации с мисс Симс. И его дедушка всегда приводит его в дерьмовое настроение.

— Ну, ему не нужно было вымещать его на мне. — Делаю маленький глоток. Жидкость идет более плавно. Наверное, потому, что такой напиток, нужно смаковать. А не хлестать стаканами.

— Детка, ты действительно вломилась в его дом. — В глазах Кэма пляшет веселье. Я могла бы посмеяться вместе с ним, если бы была в лучшем настроении.

Скрещиваю ноги, и взгляд Кэма на мгновение опускается на мои голые колени, прежде чем вернуться к моему лицу. Его ухмылка становится шире.

Я делаю глоток виски. Или скотча. Или бренди. Или как бы это дорогое дерьмо ни называлось. Я не могу опьянеть от двух бокалов. Но чувствую себя менее напряженной. Мне становится тепло. И внезапно, я более пассивно отношусь к ситуации.

— Слушай... — я делаю глубокий вдох. С выдохом мои конечности наливаются тяжестью. — Я поступила неправильно. Я признаю это. Но мое присутствие сегодня здесь? Это не моя вина. Я могла бы сказать его секретарю, что я мисс Симс. Но я этого не сделала. Я могла бы попросить его внести за меня залог. Но я этого не сделала.

Из меня вырывается икота. Звучит точь-в-точь как ослиный рев. Я делаю еще пару глотков, чтобы от нее избавиться.

— Я положила трубку, Кэм. Положила трубку.

Еще один «ик».

— Знаешь, что я предпочла бы умереть, чем вовлекать Джейка в свои проблемы? Моя сокамерница убила бы меня, вернись я обратно. И мне пришлось бы, — «ик», — вернуться туда, если бы ты не пришел, потому что они не позволяли мне уйти, пока кто-нибудь не заберет меня.

Я допиваю бокал.

«Ик».

— Кажись, я чутка захмелела.

— Ты пьешь семидесятиградусный односолодовый виски, детка. Обычно его наливают на два пальца и пьют по глотку длительное время. Твой первый бокал был примерно на четыре пальца. — Он указывает на пустой стакан в моей руке. — Этот — по меньшей мере, на пять.

— Ха! — «Ик». Я изучаю хрустальный бокал. Наверное, не стоило заполнять засранца доверху. — Знаешь, если бы все было наоборот, и Джейк оказался бы в моем доме, все было бы совершенно по-другому.

Кэм усмехается.

— Любопытно послушать.

«Ик».

— Во-первых, ему не пришлось бы самому наливать себе выпить. Во-вторых, я бы предложила ему позавтракать. В-третьих, ему бы не пришлось, — я понижаю голос и передразниваю голос Джейка: — «разгуливать по моему дому в моем чертовом полотенце», потому что я нашла бы ему что надеть. Или нет, вероятно, потому что хотела, чтобы он был тока в полотенце. Но я бы не стала жаловаться.

«Ик».

Голова тяжелеет. Шее сложно ее удерживать. Поэтому я опускаю голову и вожу пальцем по краю пустого стакана.

— Кэм, он задел мои чувства.

Кэм задумчиво смотрит на меня.

— Мне жаль, что он задел твои чувства, Пенелопа, — искренность в его тоне неподдельна.

— Спасибо. Дедуля Суэггер — мудак. Джейк — мудак. Альфред — мудак за то, что дал мне эту дурацкую кепку. Росс — мудак за то... не, Росс нормальный. И ты тоже.

«Ик».

— Из них всех, ты — лучший, Кэм.

— Ооу, она назвала меня лучшим из всех. Можно мы оставим ее себе, Джейк?

В поле зрения появляется бутылка воды.

— Выпей. — Я поднимаю отяжелевшую голову и откидываю ее назад, назад, назад, пока не встречаюсь с холодными голубыми глазами Джейка Суэггера. — До дна... пожалуйста.

Я выхватываю у него бутылку. Во всяком случае, пытаюсь. Хорошо, что он крепко ее держит. Мне удается схватить ее со второй попытки.

— Значит, у самоуверенного засранца, — «ик», — действительно есть манеры.

— Не наглей.

Мысленно показываю ему язык, пока пью воду. До дна. Как он и требовал. Со скрытым обещанием отшлепать меня, если я не подчинюсь. И, нет. Это говорит не алкоголь. И не мой писательский мозг. Я в этом уверена.

«Ик».

У Кэма звонит телефон, и он смотрит на экран, потом на Джейка.

— Не будь мудаком. Я серьезно. И не тупи. Спроси ее.

Джейк показывает средний палец в знак отказа. Его глаза не отрываются от меня. Он игнорирует Кэма, который свирепо смотрит на него через всю комнату. Когда телефон Кэма звонит снова, он тяжело вздыхает и выходит из гостиной — раздражение ясно слышно в его голосе, когда он отрывисто спрашивает:

— Что?

Джейк предлагает мне вторую бутылку воды. На этот раз я не хватаю ее. Беру спокойно, вместе с крекерами, и благодарно киваю.

— Спросить кого и о чем? Он говорил обо мне? Ты хочешь меня о чем-то спросить?

— Нет.

Боже.

«Ик».

— Пофиг. Тогда, мне нужно спросить тебя кое о чем. Об одолжении. И я почти уверена, что ты не будешь против.

— Об этом судить мне.

Так чертовски самоуверен…

«Ик».

Он садится на диван и выжидающе смотрит на меня. Я заставляю его ждать, пока хрумкаю крекер и пялюсь на него в джинсах и серой футболке. Не могу решить, в каком виде он более сексуален.

— Не мог бы ты подвезти меня до автобусной станции? Или заказать один из этих ю-беров? Я не знаю, как это сделать.

«Ик».

Его улыбка завораживает. Все суровые морщины на лице разглаживаются. Глаза искрятся. Этот мужчина сексуален, когда зол. Но потрясающе красив, когда не психует.

— Убер.

— А?

— Это называется Убер.

— Ой. — Я запихиваю крекер в рот. — Тогда надо писать это слово с двумя «о». Эта хрень сбивает с толку. Там, где я живу, их нет. У нас даже такси нет. (прим: в английском языке двойное «о» произносится как «у»)

— И что вы делаете, когда вам нужно куда-то поехать?

Бросаю на него самый лучший взгляд «ты тупой?», на который способна в своем хмельном состоянии.

— Мы едем.

Он закатывает глаза.

— Я имею в виду, когда едете повеселиться, остроумная моя. К примеру, в бар или в клуб. У вас ведь есть бары и клубы?

— Есть, — говорю я с набитым крекером ртом. И икаю.

— Так что же вы делаете, когда идете в бар, выпиваете слишком много и не можете доехать домой? Или вы, деревенщины, просто разъезжаете пьяными?

Я киваю.

— Да. В основном, так мы и делаем.

— Господи Иисусе, — бормочет он.

— Не произноси имя Господа всуе.

— Я этого не делал. Я призывал его как можно скорее обрушить Конец Света на Маунтин-Олив, штат Миссисипи.

Я одариваю его зубастой улыбкой.

— Ты забавный.

— А ты пьяная.

— Я выпила девять порций виски.

«Ик».

— И ты роняешь крошки на мой диван за тридцать тысяч долларов.

— Между подушками, наверное, еще осталась корочка от пиццы с прошлой ночи.

Он закрывает глаза и качает головой. Но не бесится. Таким он мне нравится — не злым. Он подождет, пока я уйду, чтобы начать вести себя хорошо.

— Так ты отвезешь меня на автобусную станцию?

Он долго смотрит на меня. Не уверена точно, как долго, но я съела четыре крекера. Если бы я могла отмотать назад, я бы все время была пьяная рядом с ним. Так проще. Менее напряженно. Я могу выдержать его продолжительные, молчаливые, стоические взгляды, не нервничая и не чувствуя неловкость. Хотя, возможно, это первый раз, когда он смотрит на меня без осуждения.