Глава 19

Да; Я устал, но не сердцем;

Нет, это биты, полные сладкого содержания,

На данный момент у меня есть моя естественная часть

Действия, смешанные с приключениями;

Брось с тобою в широкий мир,

И все мои когда-то тратили энергию

К увесистой цели наклонился.

Шарлотта Бронте

Лес

— Хочешь пинту и отчет? — спросил Страйк через полчаса, когда они с Робин снова вышли на улицу, на холодный тротуар, а Страйк остановил такси.

— Определенно, — сказала Робин.

— Паб «Тоттенхэм», Чаринг-Кросс-роуд, — сказал Страйк водителю и открыл дверь, чтобы Робин села в такси первой.

Ее восторженный тон, когда она согласилась пойти в паб, понравился ему. До него медленно дошло, что Робин не избегает встречи тет-а-тет с ним, что она наверняка сделала бы, если бы действительно почувствовала отвращение к тому, что произошло возле «Ритца». Он ожидал, что она будет тоже увеличивать границы между ними, но она, казалось, пыталась возобновить дружеские отношения, которые у них были до того, как он сделал этот глупый шаг.

— Есть какие-нибудь новости по квартире? — спросил он, когда их такси откатывалось в сторону Вест-Энда.

— Вчера я повысила цену своего предложения, — сказала Робин. — Жду ответа. Было бы здорово получить ее. Я устала смотреть на ужасные места и чувствовать себя третьей лишней у Макса.

Дорога возле «Тоттенхэма», любимого паба Страйка, расположенного недалеко от их офиса, оставалась строительной площадкой, и им приходилось преодолевать дощатый настил через канаву, заполненную щебнем, чтобы добраться до двери. Оказавшись внутри, несмотря на шум снаружи, они нашли знакомое безопасное убежище с гравированными стеклянными зеркалами и декоративными панелями, расписанными давно умершим театральным художником.

Запросив кофе, Робин села на одну из красных кожаных банкеток и достала телефон, чтобы поискать информацию о Художественном коллективе Норт-Гроув. Когда Страйк присоединился к ней с пинтой в руке, он сказал:

— Мы должны из вежливости сообщить полиции, что нас попросили найти Аноми. Я позвоню детективу полиции Мерфи.

— Отлично, — сказала Робин. Затем, передавая Страйку ее телефон, — Вот: смотри — вот с чего все началось.

Страйк посмотрел на фотографию большого грязно-розового дома, под которой было написано:

АРТ-СООБЩЕСТВО «НОРТ ГРОУВ».

Мы предлагаем уроки рисования с натуры, гончарного дела, гравюры и фотографии.

Приветствуем новичков! Мы также сдаем студии художникам.

— Если Джош все еще околачивался в коллективе вплоть до поножовщины, мы должны это проверить, — сказала Робин. — Должно быть, это место, где обитает Аноми.

— Согласен, — сказал Страйк, пролистывая веб-сайт и рассматривая фотографии уроков рисования. На некоторых были изображены серьезные взрослые, сидящие за гончарным кругом, на других — дети в фартуках из ПВХ, делающие репродукции, а также множество примеров студенческих картин, фотографий и карандашных рисунков. Отдавая телефон, он сказал:

— Не хочешь послушать про портрет подозреваемого?

— Давай, — сказала Робин, доставая свой блокнот.

— Ну, если Аноми действительно тот или та, за кого он себя выдает — фанат, одержимый игрой, — то он, конечно, молод.

— Согласна, — сказала Робин. — Я не могу представить, чтобы кто-то старше тридцати был настолько одержим мультфильмами на YouTube.

— Но если он не просто злой фанат, а на самом деле затаил личную неприязнь к Эди и увидел в этом способ добраться до нее…

— Ну да, тогда он может быть любого возраста, я полагаю, — сказала Робин.

— И мы ищем человека с опытом программирования или кодирования, — сказал Страйк, вытаскивая блокнот и начиная писать.

— Если только… — сказала Робин, и Страйк поднял голову. — Ну, Эди сказала мне, что игра похожа на красиво анимированный чат. Если бы два человека действительно сделали это, один мог бы быть художником или дизайнером, а другой программистом?

— Нам нужно проникнуть внутрь этой игры, — сказал Страйк, откладывая ручку и доставая мобильный. — Это основа: хорошенько взгляните изнутри и посмотрите, что можно найти.

Пока Страйк искал игру в сети, Робин пила кофе и наслаждалась чувством удовлетворения, когда ее глаза блуждали по знакомым разрисованным панелям. Небольшое напряжение, витавшее над ее общением со Страйком с той ночи в «Ритце», казалось, полностью рассеялось перед лицом этого нового дела. Пока Страйк хмуро смотрел в телефон, набирая толстыми пальцами поисковые запросы, Робин позволила глазам остановиться на нем и ощутить волну чистой нежности, которая так часто нарушала ее душевный покой.

— Дерьмо, — сказал Страйк после пятиминутного молчания.

— Что? — спросила Робин.

— Я не могу войти. Только что сделал три попытки.

Он показал Робин экран своего телефона. Маленькая анимация Харти, угольно-черного сердца с его свисающими артериями и венами, смотрела на нее с экрана, улыбаясь и пожимая плечами. Под Харти были слова:

«Ой! Что-то пошло не так. Попробуй позже, бвах!”

— Я попробую, — сказала Робин. Она приступила к работе со своего мобильного, но, введя адрес электронной почты, который она указала для таких обстоятельств, который не имел никакого отношения ни к ее настоящему имени, ни к агентству, и подобрав пароль, она тоже сама смотрела на небольшую анимацию, на которой Харти пожимает плечами, и ей сказали попробовать еще раз позже.

— Возможно, у них технические проблемы, — предположила она.

— Будем надеяться на это, потому что единственный верный способ исключить подозреваемых — наблюдать за тем, как они занимаются своими повседневными делами, не прибегая к помощи телефона или ноутбука, пока Аноми пишет в Твиттере или активно участвует в игре.

— Ладно, — сказал Страйк, возвращаясь к своей записной книжке, — наш профиль подозреваемого пока гласит: ему, скорее всего, меньше тридцати, — он взглянул на Робин, которая кивнула, — либо сведущ в программировании, либо в творчестве, либо в том и другом… женщина, как ты думаешь?

— Может быть и тем, и другим, — сказала Робин, — хотя все, кажется, считают Аноми мужчиной.

— Я думаю, нам нужно глубоко заглянуть в аккаунт Аноми в Твиттере и посмотреть, что он мог бы выдать… Вообще-то, — сказал Страйк, — объясни мне, что такое Твиттер.

— Что ты имеешь в виду? — со смехом спросила Робин.

— Ну, я его видел, но никогда им не пользовался. А ты?

— Раньше у меня был аккаунт в Твиттере, но я никогда ничего с ним не делала.

— Так как именно это работает?

— Ну, ты пишешь короткие сообщения — твиты — и можешь общаться с кем угодно в Твиттере, если они тебя не заблокировали.

— И все в Твиттере могут видеть твиты друг друга, не так ли?

— Да, если ты не сделал свой аккаунт приватным. Тогда только твои подписчики смогут прочитать то, что ты написал. И если два человека подписаны друг на друга, они могут отправлять прямые сообщения, которые никто другой не увидит.

— Так… — сказал Страйк. — А в чем смысл?

— Не знаю, — сказала Робин, снова смеясь. — Это может быть весело: там много шуток и прочего. Ты можешь напрямую общаться с известными людьми. Пошутить немного.

— Раньше люди ходили в пабы для этого — правда, не для того, чтобы пообщаться со знаменитостями… Да, наверное, лучше всего тебе изучить твиты Аноми, так как ты понимаешь Твиттер.

— А что ты думаешь, если я запишусь на вечерние занятия в Норт-Гроув? Если я не смогу найти ничего полезного, я могу отказаться, а ты можешь войти от своего имени и допросить их.

— Хорошая мысль, — сказал Страйк, — и ты лучше меня, потому что умеешь рисовать.

Робин сделала себе заметку.

— А еще есть мотив, — сказал Страйк, постукивая концом ручки по блокноту.

— Я думала… — начала Робин, улыбаясь, но Страйк, верно предугадав остальную часть ее фразы, сказал:

— Это не обычный случай. Средства по-прежнему будут иметь ключевое значение, но «почему» здесь важнее, чем обычно, потому что есть несоответствие, не так ли? Игра не могла быть создана как средство довести Ледвелл до самоубийства, потому что — ну, с чего бы это? Игра, безусловно, была сделана из любви к мультфильму.

— Тем более, что они не монетизировали ее.

— Правильно, но потом Аноми переключился и начал травлю в Твиттере.

— Эди подумала, что это потому, что она раскритиковала игру в интервью.

— Тебе не кажется, что это довольно надуманная причина почти четырехлетнего преследования?

— Если человек с расстройством личности нашел что-то, что говорит с ним на уровне, которого он никогда раньше не испытывал, любая критика со стороны создателя или любое изменение в работе может восприниматься как личная атака, — сказала Робин.

— Ага, — сказал Страйк, медленно кивая. — Хорошая точка зрения.

— Знаешь, я смотрела видео, где Эди и Джош обсуждают мультфильм, — сказала Робин. — Они отвечали на вопросы фанатов и обсуждали Харти, который является героем — это черное сердце, которое ты только что видел. Они разошлись во мнениях о том, злой он или нет, стал ли он злым или стал жертвой, или он причинил зло своему хозяину при жизни. В первой серии мультфильма Харти довольно весело представляется злым. Может ли кто-то, кто чувствует, что он не вписывается в общество, увидеть что-то свое в Харти? Поэтому они так одержимы мультфильмом?

— Думаешь, нам стоит добавить в профиль «зло и знает его»?

— Ты шутишь, — сказала Робин, — но, может быть, нам стоит… Знаешь, я все удивляюсь, почему он называл себя «Аноми». Разве ты не ожидаешь, что суперфанат выберет имя одного из персонажей? Называть себя Аноми почти… почти заявлять заранее, кто он такой, не так ли? «Отсутствие моральных или социальных ценностей». Он странно открыто говорит об этом… если только он не какой-нибудь недовольный подросток, — добавила она, сомневаясь в себе. — Полагаю, такое имя мог бы выбрать подросток. Кто-то, кто злится на весь мир.