— Хелен, — произнесла я, не оборачиваясь, — похоже летом в год нашего выпуска разразилась война. Приблизительно это началось с убийства эрцгерцога в месте под названием Сараево...

— Оно отмечено на этой карте, — сказала Хелен, подойдя и встав рядом со мной, всё также зажимая в руках карту. — Вот большой Х нарисован тут — мистер Беллоуз никогда не позволил бы нам рисовать на картах!

Я посмотрела на карту. Помимо Х, кто-то очертил реку в Бельгии — очень извилистую реку — и нарисовал вопросительный знак на одном из её изгибов.

— Знак Х помечает место под названием Ипр... — произнесла Хелен.

— Я где-то уже видела это название, — сказала я, вновь посмотрев на доску. — Вот, здесь статья об Ипре. В ней говорится, что погибло около тридцати тысяч британских солдат. Такое разве может быть правдой? Что это за война такая?

— Самая ужасная, — ответила Хелен. — Вот статья о солдатах, умирающих на реке под названием Марна "Немцы Победили Союзников на Марне и Маршируют на Париж"... ох, смотри! Вот что-то о двух школьных учителях, добровольно вызвавшихся оказывать помощь в военных действиях во Франции. Это же мисс Шарп и мисс Кори!

Хелен подалась ближе, чтобы прочитать статью в мерцающем свете спиртовки. Я наклонилась вперёд и поправила её, пока Хелен читала:

— Здесь говорится, что они ездят на карете скорой помощи и ухаживают за раненными на Западном Фронте, — сказала она, а затем прочитала:

— Мисс Вионетта Шарп приобрела свои навыки в уходе за больными, стажируясь в агентстве социального поселения "Сеттльмент" на Генри Стрит.

Я содрогнулась, вспомнив, как мисс Шарп говорила мне, что в мире скоро будут больше востребованы медсестры, чем учителя английской литературы.

— А вот статья о Кам, летающей на аэропланах над Мексиканской границей! Ох, и вот ещё одна о парнях из школы Готорн, которые записались в армию — и эта статья написана Долорес Йегер "специальным военным корреспондентом" для газеты "Таймс".

Пока Хелен читала обо всех достижениях наших одноклассниц и учителей в военное время, я наклонилась, чтобы поправить пламя на спиртовке и заметила кипу телеграмм, прижатых пресс-папье. Я схватила первую телеграмму. "С прискорбием сообщаем вам..."

Моё сердце заколотилось в груди.

— Что это? — спросила Хелен.

Я попыталась запихнуть телеграмму в карман, но Хелен выхватила её из моих рук. Я увидела, как она прищурилась, глядя на неё, и поняла, что она не сможет прочитать её в тусклом свете и что я должна поправить фитиль спиртовки, тем самым дать ей больше света. Но я не могла. Мои пальцы окоченели. Всё моё тело окоченело. Хелен подошла к окну и встала в лунный свет, чтобы прочитать телеграмму. Она выглядела как девочка с голландской картины, читавшая письмо от своего любовника.

— Этого не может быть, — сказала она, качая головой недовольно, будто это был счёт от её портнихи, в котором были несостыковки. — Она датирована августом 1916 и тут говорится, что Натан Бекуит был убит в месте под названием Верден. Но что Натану было делать во Франции? — требовательно спросила она, поглядев на меня. — Как могло всё это... — она махнула рукой на доску с вырезками и карты, — война, совершенно на другом конце океана, иметь какое-то отношение к Блитвуду?

— Мы брали на себя обещание бороться со злом, — сказала я, подняв другое письмо, которое нашла на столе. Оно было датировано тем же днем, что и телеграмма: — Вот что мистер Беллоуз говорит в своём письме Дейм Бекуит, уволившийся из Блитвуда ради вступления в британскую армию. Он пишет "я не могу больше оставаться здесь на своей должности и помечать флажками места на картах и записывать имена погибших из моего списка отличников, когда цветы нашей молодёжи идут вперёд на войну. Хоть наша страна и придерживается нейтралитета, мы в Блитвуде не можем себе этого позволить. Это отнюдь не обычная война — если вообще какая-то война может быть названа обычной — а война, подпитанная злом сумрачных созданий. Я убеждён, что с самого начала к этой войне приложил руку наш старый враг ван Друд, сеющий разногласия со всех сторон. Следовательно, это наша война и как рыцарь Ордена, это моя обязанность идти вперёд и мстить за наших погибших".

Я оторвала взгляд от письма и увидела, что лицо Хелен блестит в лунном свете. Она смотрела на длинный белый свиток, иголкой приколотый к столу мистера Беллоуза. Список отличников. В наше время — для меня с Хелен это было только вчера, а теперь это было несколько лет назад — список содержал имена учеников, которые получили отличные отметки на экзамене по истории. Но теперь список содержал имена погибших. Генри Хиггинботтом, выпуск школы Готорн 14 год, погиб на Марне, август 1914; Джеймс Дженкинс, выпуск школы Готорн 14 год, погиб в Ипре, октябрь 1914...

И список всё продолжался и продолжался.

— Все эти парни из Готорна, — сказала я, вновь перечитывая имена, как будто если я их запомню, то смогу спасти их. — Не удивительно, что Натан поступил на военную службу. Он знал их после лета, проведённого в Готорне. Он бы посчитал неправильным не присоединиться.

— Вот идиот! — заревела Хелен и стала вытирать лицо. – Он, должно быть, посчитал это стремление очень весёлым. Посмотри, вот фотография выпускников школы Готорн 1914 года.

Она указала на фотографию замка, прикреплённую кнопкой к пробковой доске объявлений, — наша братская школа в Шотландии, перед которой стояла группа молодых парней в выпускных мантиях. Один из них держал в руках плакат, на котором было написано "Выпуск 1914". Все они смеялись и улыбались, их румяные лица были до невозможности молодыми. Слишком молодыми, чтобы направиться на войну буквально спустя несколько месяцев. В заднем ряду я узнала Натана.

— Натан, наверное, перевёлся в Готорн после...

— После нашего исчезновения, — за меня мою мысль закончила Хелен. — Конечно. Он стал винить себя за то, что не пошёл с нами в лес. Поэтому он уехал в Шотландию и затем отправился на войну, чтобы его там убили. И всё потому, что мы провалились в дыру в Сказочной стране.

— Хелен, мы не знаем, было ли бы всё иначе, будь мы там. Эта война... — я махнула рукой на газетные статьи, карты, списки погибших, — куда серьёзней, чем все мы вместе взятые. Даже если бы мы были там, мы не смогли бы её остановить.

Глаза Хелен широко распахнулись и она открыла рот, чтобы что-то сказать, но до того как она сумела произнести хоть слово, нас обоих напугал шум. Он исходил сверху, из колокольни. Один из колоколов стал звонить.

— Пошли, — сказала Хелен. — Наверху кто-то есть, и у меня к ним имеются вопросы.

Она схватила спиртовку и заковыляла из класса. Несмотря даже на её повреждённую лодыжку, я смогла нагнать её только спустя несколько минут у подножия лестницы, ведущей в звонницу.

— Хелен! — я схватила её за руку. — Мы не знаем кто там наверху. Нам надо быть осторожными.

— Зачем? — парировала она. — Что нам терять? Мы уже всё потеряли, — она скинула мою руку и стала взбираться по ступенькам, одновременно закричав: — Кто там? Именем Ордена Колокола я приказываю вам показаться!

Мы добрались до площадки под колокольней — или точнее того, что когда-то было колокольней. Открытое небо зияло там, где некогда висели шесть колоколов Блитвуда. Сами колокола лежали в шахте лестницы сваленной кучей расплавленной бронзы. Я даже и представлять не хотела силу, которая смогла расплавить колокола. Но я смогла разглядеть лишь пять колоколов. Шестой колокол свисал с платформы. Кто-то построил шалаш в руинах звонницы. Он походил на гнездо, подобно дому Рэйвена на дереве...

Я протолкнулась мимо Хелен и вскарабкалась по баррикаде колоколов. К стене была прислонена шаткая деревянная лестница — точно такая же, как лестница, ведущая в убежище Рэйвена. Однако поставив ногу на первую ступеньку, я вспомнила, как лично Рэйвен поднимал меня с крыши фабрики "Трайангл" на лестницу, ведшую на крышу соседнего здания. Я вспомнила, как его руки ощущались на моей талии — и я вспомнила, что я не видела его имени среди погибших. Да и с чего бы мне его там видеть? Дарклинги не воевали в человеческих воинах. Он стал бы переносить души погибших с полей сражений — и затем он вернулся бы и стал бы ждать меня. Кого вообще волнует, как много лет это заняло бы. Дарклинги были долгожителями, и даже если бы он был пожилым мужчиной, я всё равно любила бы его.

Джутовый мешок висел поверх прохода в шалаш. Я оттолкнула его — и крылья захлопали у меня над головой. Я едва не упала назад, но позади меня была Хелен, и она поддержала меня.

— Блодьювед! — закричала она от вида огромной сипухи.

В щели появилось лицо, настолько морщинистое и высохшее, что мне показалось, будто оно вырезано из дерева, пока оно не открыло рот и не заговорило на невнятном шотландском диалекте, в котором я узнала голос смотрителя Блитвуда, Жилли.

— Ох, мои пропавшие девочки, — вполголоса напел он. — Наконец-то вы вернулись.