— Черт возьми, что это такое? — спросил Карл, уставившись на завернутое в фольгу блюдо. Он был крупным парнем, высоким, с густой, сексуальной копной светлых волос. От его манеры смотреть на тебя, вспыхивало лицо, потому что, почти уверена, он раздевал тебя глазами.

Я с грохотом поставила блюдо на кофейный столик (потому что, как я уже сказала, оно меня обжигало). Сняла фольгу. Запах чеснока донесся с такой силой, что походил на пощечину.

От запаха все отшатнулись, затем устремились вперед и набросились на стаканчики с сосисками, как стервятники.

Я держалась за руку и кусала губу, потому что ожог не проходил.

Эдди сидел в широком кресле, держа двумя пальцами за горлышко бутылку пива. Он единственный, кто не пробовал стаканчики с сосисками. Он наблюдал за мной, его темные глаза отвлекали от жжения в руке, потому что заставляли воздух в легких гореть (и заставляли гореть другие места).

Внезапно он встал, пересек комнату, схватил меня за руку и поволок на кухню. Он остановился в центре, осторожно повернул мое запястье и задрал рукав свитера, обнажив ярко-красный рубец на внутренней стороне руки.

— Dios mio, Cariña, — сказал он, таща меня к холодильнику (прим.: с исп. Dios mio, Cariña. — Боже мой, милая.).

— Ничего страшного, — возразила я.

Он достал банку кока-колы и прижал ее к ожогу. Должна признать, это было приятно, и еще лучше то, что это делал Эдди.

— Я возьму, — сказала я, пытаясь перехватить у него банку.

— Я держу, — сказал он.

— Нет, правда...

Его глаза встретились с моими.

— Я держу, — сказал он так, как никогда не говорил со мной раньше, так, как я никогда не слышала, чтобы он говорил с кем-либо: тихо, сдержанно, но немного нетерпеливо.

Эдди был хорошим парнем, умел рассмешить, всегда ухмылялся, дразнил, флиртовал и дурачился.

В его тоне не было никакой фальши.

Вообще.

Я стояла натянутая, как струна, снова прикусив губу, в то время как он одной рукой держал меня за запястье, а другой прижимал банку к ожогу. Я уставилась на свою руку, чтобы не пялиться на Эдди.

Ожог был не таким уж серьезным, и я почувствовала себя намного лучше после того, как холод банки унял боль. Без нее я могла думать только об Эдди и о том, что осталась наедине с ним на кухне.

Загадочным образом.

Куда все подевались?

— Где все? — спросила я.

— Кого ты хочешь? — задал он, как мне показалось, странный вопрос. Но опять же, мой разум работал неправильно, так что, возможно, это был совершенно нормальный вопрос, кто я такая, чтобы судить?

— Не знаю.

«Кого угодно!» — подумала я.

Его пальцы крепче обхватили мое запястье, а затем потянули к себе. Он уже стоял близко, но притянул меня еще ближе.

— У тебя со мной какие-то проблемы? — спросил он, когда был так близко, что я почувствовала его аромат.

От него всегда приятно пахло, но не подавляюще. Нужно стоять рядом, чтобы почувствовать это. На протяжении последних двух месяцев Пыток Эдди я находилась достаточно близко, чтобы часто улавливать его аромат, и от него хорошо пахло. Очень хорошо. Я как бы впала в оцепенение от его близости и запаха, и мой разум отключился, а Эдди стал не просто единственным человеком в комнате, он стал единственным человеком во вселенной.

— Прости?

— У тебя со мной какие-то проблемы? — снова спросил Эдди, его глаза смотрели в мои, и я внезапно осознала, что никогда не была так близко к нему. У него были длинные ресницы, а радужки такими темными, что казались бездонными.

Я поняла, что он задал вопрос, и снова о нем забыла.

— Что? — спросила я, ну, точнее вздохнула, потому что в последнюю секунду поняла, что в легких не так много воздуха.

Именно тогда его взгляд изменился с оценивающего на какой-то другой. Я увидела ямочку на его щеке, прежде чем его губы сложились в улыбку. Он мягко потянул меня за запястье еще ближе; так близко, что мое тело почти касалось его, и ему пришлось наклонить голову еще ниже, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

— Я спросил, есть ли у тебя проблемы со мной.

— Ну, да, — ответила я бездумно.

Его голова наклонилась еще немного, и, я не шучу, он был так близко, что я почти могла его поцеловать.

— Что за проблема? — Его голос звучал низко, почти как шепот. Что-то происходило с его глазами, они словно расплавились, и я почувствовала похожее ощущение в своих костях.

— У меня небольшие проблемы с... — Как мне это выразить? — ...твоим типом.

Я имела в виду его тип горячего парня. Из-за горячих парней я становилась косноязычной, неуклюжей и застенчивой.

Не думаю, что Эдди правильно меня понял, потому что его взгляд стал жестким и сверкающим, а его рука на моем запястье сжалась, и не в хорошем смысле. Тем не менее, я пребывала в оцепенении, поэтому сначала не обратила на это внимания.

— Моим... типом? — спросил он.

— Да.

Он отпустил меня, будто прикосновение к моей коже было подобно ожогу кислотой. Протянул мне кока-колу и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

Пока я стояла там и оцепенение рассеивалось, до меня дошло, как, должно быть, прозвучали мои слова.

— Бл*ть! — прошипела я про себя.

Обычно я старалась не произносить слово на букву «б», но некоторые случаи требовали этого. Это был один из них, потому что у меня никогда не хватило бы смелости сказать Эдди, что я на самом деле имела в виду, и теперь он считал меня расисткой.

Вошла Инди, выглядя встревоженной.

— Все в порядке? — Она оглянулась через плечо, затем снова посмотрела на меня. — Эдди только что выскочил через заднюю дверь с таким видом, будто собирался совершить убийство. Что случилось? С тобой все в порядке?

К счастью, моя сумочка все еще висела на плече, телевизор находился в задней комнате (как и все остальные), и я напрямую метнулась к входной двери.

— Мне нужно идти, — выпалила я, ничего не объясняя.

Я вышла за дверь.

Как только она за мной закрылась, я побежала.